— Может, мне сделать стрижку, как у тебя?
Саша обошла Ксюшу.
— Нет, — заключила она. — Косы — это в наше время очень оригинально. И потом, не забывай, мужчины любят длинные волосы. Раз уж отрастила такие волосищи — нет смысла их отрезать, мучайся дальше мыть-чесать…
— Тогда что тебя не устраивает?
— Вид твой наивный. В тебе загадки нет, ты вся как на ладони, слишком простодушна. И стервозности не хватает. Мужчины любят стерв, запомни это! Ты думаешь, отчего это секс-символ нашего времени — Шарон Стоун? Не так уж она и хороша, ничего особенного, подумаешь, вполне рядовая физиономия, стандарт! А все дело в том, что она сыграла в «Основном инстинкте»! Она в моде, потому что она убийца! Хорошие, добрые девочки вроде тебя — скучны до отвращения. «Но нынче все умы в тумане, мораль на нас наводит сон, порок любезен, и в романе — и там уж торжествует он»! Скоро уже два века будет, как народу «порок любезен»! А ты все никак не просечешь.
— Ну не могу же я, Саша, в самом деле, сделаться убийцей, чтобы заинтересовывать собой мужчин!
— В самом деле — не можешь… А вот прикинуться…
И она снова задумалась.
— Чай готов, девочки! Идите сюда! — донеслось с кухни.
— Сейчас! — откликнулась Ксюша.
— Ты пойми, — снова заговорила Александра, — быть хорошей девочкой — этого мало, чтобы привлекать к себе внимание. И даже быть хорошенькой — мало. На рынке выигрывает не тот товар, который лучше, — на рынке выигрывает тот товар, у которого
— Товар — это я, покупатель — это мужчина, а реклама — это… Что? Быть стервой? Именно это соответствует «психологическим особенностям покупателя»?
Сашка не ответила, глядя на Ксюшу исподлобья, задумавшись. За ней водился такой взгляд: опустив голову, она поднимала сосредоточенный взгляд, фиксирующий некий предмет. И если этот предмет оказывался ее собеседником, то предмет начинал ерзать и чувствовать себя не в своей тарелке. Но Ксюша привыкла к причудам сестры и только поинтересовалась:
— Эй! Кто-нибудь есть дома?
С кухни снова долетело: «Девочки, где вы? Чай стынет!»
— Даже хорошо, в конечном итоге, — прорезалась Сашка. — Даже еще лучше! Твоя коса, твои наивные глаза создадут контраст. А чем сильнее контраст, тем больше он вызывает интереса, интригует… Да, именно!
— А с чем будут контрастировать мои глаза и коса? — поинтересовалась Ксюша.
— С душой убийцы.
Ксюша покрутила пальцем у виска и отправилась на кухню пить чай. Александра не замедлила появиться следом. Молча прихлебывая горячий чай, она не принимала участия в общем разговоре и сидела с отсутствующим выражением.
— Что ты, Сашенька? — участливо спросила мама. — У тебя все ли в порядке?
— У меня, мамочка, не только все в порядке, у меня все потрясающе отлично! — отозвалась Сашка. — Просто я статью сочиняю.
Что верно, то верно — у Сашки всегда такой вид, когда в ее уме разворачивается план и складываются фразы. Но сейчас — Ксюша была уверена — у Сашки в голове складывался другой план: план захвата француза, в котором Ксюше отведена роль Шарон Стоун.
И она не ошиблась. Потому что, едва закончив пить чай, Александра звонко опустила чашку на блюдце и потянула Ксению за рукав.
— Пойдем, пойдем. Мне надо тебе кое-что сказать.
Едва они очутились в комнате одни, Саша заговорила, понизив голос:
— Ты придешь к нему просить помощи! Ты скажешь, что убила человека и просишь его помочь тебе замести следы! Потому что — объяснишь ты, — ты не можешь обратиться с такой просьбой к русскому детективу: они все обязаны сообщать о преступлениях в милицию. А он — француз! И он — не обязан!
Ксюша помотала головой. Нет, Сашка просто сошла с ума! Надо же такое придумать!
— Ничего не получится, Саша. Я не смогу это сделать. Я на это не способна. Ни на убийство, ни на такой спектакль!
— Получится, еще как получится! Я же не прошу тебя убивать кого-нибудь, а спектакль — ты сыграешь, вот увидишь! В конце концов, тебе не приходило в голову, что умение играть — это часть твоей будущей профессии? Какой из тебя журналист, если ты не можешь подобрать ключ к собеседнику? А собеседники у тебя будут разные, и ключи придется подбирать разные — и потому актерский талант совершенно необходим журналисту…
Что и говорить, когда Сашка рассуждала о профессии, ей можно было верить на все сто — она своей личной журналистской карьерой доказала это. Ксюше сразу стало стыдно за свой непрофессионализм.
— Ну, и как ты себе это представляешь? — неохотно сдавала она позиции.
— Значит, так: приходишь, глаза огромные, серьезные и загадочные. Коса… Нет, лучше распусти! Так женственней, сексуальней, мужики сходят с ума от длинных волос! Объясняешь: я к вам пришла… чего же боле… что я могу еще сказать… В общем, письмо Татьяны к Онегину помнишь? Примерно в таком духе. Мне нужен совет… Я попала в такую ситуацию… Мне не к кому больше обратиться… «Теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать»… — Александра плавно водила по воздуху кистью своей красивой руки, будто дирижер в такт будущим Ксюшиным словам, которые она произносила с драматическим завыванием. — Вы здесь чужой, вы никакими обязательствами не связаны, вы можете мне помочь… Потому что только к вам я могу… только вам я могу рассказать… «А вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, — вы не оставите меня…»
И здесь ты р-раз — и замолчала! Молчишь, молчишь, молчишь и смотришь на него. Он тоже молчит. Ждет продолжения. Но ты настойчиво молчишь, и глаза твои — желательно — наполняются слезами. Тут он не выдерживает. Он спрашивает: так что у вас стряслось? Тогда ты вдруг выкрикиваешь: ничего! Ничего я вам не скажу! И убегаешь. Он тебя догоняет и…
Не выдержала пока что Ксюша. Ксюша ее перебила:
— Как это у тебя все получается здорово! Только с чего ты взяла, что именно так и будет? Почему это он меня спросит, что со мной, и почему он должен броситься за мной вдогонку?
— Объясняю, — сказала Саша с жалостью. — Для умственно отсталых специальный выпуск. Значит, так: он тебя непременно спросит, потому что в затянувшейся паузе всегда кто-то нарушает молчание первым… и если это не ты, то это — методом исключения — он. Понятно?
— Понятно…
— Далее, он побежит за тобой, потому что ты будешь убегать. Ты убегаешь — мужчина догоняет, понятно?
— Нет.
— Мужчина всегда догоняет убегающего, у него такой инстинкт. Охотника.
— А вдруг у него нет такого инстинкта?
— Тогда он не мужчина.
— А что мне тогда делать?
— Тогда он тебе не нужен.
— А-а… А может, лучше ему все сразу объяснить? Может, не надо убегать и ждать, что он за мной побежит?
— Надо! Так ты интересней. Слушай внимательно и по возможности запоминай на будущее. Пункт первый: когда ты что-то недоговариваешь, то возникает загадка, интригующая тайна. А тайну всегда хочется
