Сонливую тишину взбудоражил телефонный звонок.

— Я из машины звоню. Я еду к вам, ничего, не поздно?

Ну раз из машины, раз уж едет… Тогда, конечно, не поздно.

Через пятнадцать минут Максим услышал звук раскрывающихся дверей лифта.

Реми, необычайно серьезный, вошел в квартиру без лишних приветствий и направился прямо к столу на кухне. Затем вернулся в прихожую, снял куртку, после чего уже устроился за столом окончательно. Максим наблюдал за ним, не приставая с вопросами.

— Это мне? — спросил Реми, указывая на тарелку.

— Да. — Максиму уже есть не хотелось. — И за вами приготовление кофе.

Детектив кивнул с набитым ртом. Максим ждал. Но Реми, казалось, был полностью погружен в свои мысли и в поедание бутерброда. Наконец он встал, еще дожевывая, наполнил кофеварку и повернулся к Максиму.

— Хоть убейте меня, а вот не могу поверить, что это она.

— Неплохо для первой фразы, — кивнул Максим. — И, что хорошо, понятно очень.

Реми посмотрел на него озабоченно.

— Она богата и респектабельна…

— Маргерит? Реми вздохнул.

— Маргерит… Машина-то — та самая. Насколько позволяют судить мои исследования — она. Все сходится — и грязь, и кровь…

— Это ее машина, на ваш взгляд?

— Не знаю. Придется подождать утра, будем все это выяснять с полицией.

Я предполагаю, что это старая машина ее покойного мужа… Посмотрим, что покажет их экспертиза, но хотелось бы мне понять, что происходит! Ну не может быть, чтобы это была Маргерит!

— Почему?

— Она богата, респектабельна…

— Вы это уже говорили.

— …Она неловкая, она несуразная какая-то… Вы вот, например, видите ее в роли убийцы, убийцы расчетливого и при этом с воображением?

— Я ее недостаточно знаю, чтобы судить. Она детективы любит — может, просто начиталась?

— Она их не только любит, она их даже пишет втайне от всех…

— Тем более.

— Проблема в том, что — хоть убейте меня — не идет Маргерит эта роль, не идет! Как платье, которое на нее не налезает. Драгоценности — конечно, мотив хорошенький, и все же этого мало, мало… Для нее, с ее претензиями и с ее ограниченностью, подобное преступление чересчур хитро и чересчур жестоко. И грязно. Завтра, конечно, полиция вплотную займется алиби всей этой компании, и Маргерит в том числе… Кроме того, она вряд ли пользуется этой машиной. Кому бы она ни принадлежала — Маргерит не стала бы водить эту развалину. Только чтобы дверцу открыть — нужно немало сил приложить… Я не представляю Маргерит, развивающую на этой машине достаточную скорость, чтобы вас сбить!

— Но кто тогда мог воспользоваться ее «Пежо»? И, если это не ее машина, почему она стоит в гараже Маргерит?

— Хотел бы я знать.

— У нее есть сын… Помните, Реми, он в Америке учится? Может, он сейчас здесь, во Франции? Может, это его рук дело?

— Не годится, — покачал Реми головой. — Для осуществления этой цепочки — попытка кражи, наезд на вас, убийство Арно, кинжал из коллекции Пьера, машина Арно возле дома Ксавье — для всего этого нужно очень неплохо ориентироваться в семейных делах и вообще на местности. А ее сын, если даже и приехал, никак не сумел бы за короткое время все это организовать!

— Однако вы предположили сегодня, что автором всех этих преступлений мог оказаться графский потомок! Но ведь он тоже не вхож ни в этот круг, ни в семью, ни в дом Пьера! Как он, по-вашему…

— Теоретически некий потомок того или иного пола, живя во Франции и, может быть, в Париже, располагал достаточным временем, чтобы выследить и все разузнать об этих людях — и об Арно Доре, и о Ксавье, и о Пьере Мишле… Но это, конечно, работа та еще! Потому-то я и отложил потомков на завтра, а сегодня решил все-таки покопаться в ближнем кругу…

— Ну, мы все-таки накопали кое-что: «Нежо», — утешил его Максим.

— Но не убийцу.

— А может, все-таки Маргерит? Ведь у нас достаточно оснований, чтобы считать, что действовала женщина.

— Мало у нас оснований на самом деле… — вздохнул Реми. — Ну, явилась к вам некая женщина, за рулем машины была женщина, а в саду вы кого видели?

Мужчину!

— Она могла просто одеться в брюки, в конце концов!

— И мужчина мог переодеться в женщину… возразил Реми.

— Под женщину мог с легкостью Жерар подделаться. У него во внешности есть что-то женственное. Реснички, глазки, кудрявенький такой…

Реми усмехнулся, почувствовав неприязнь Максима.

— Это вы верно заметили, что-то есть. Только машина стоит в гараже у Маргерит. Хотя мотивов у Жерара куда больше, прямо скажем…

— Я вам давно говорил.

— Да помню я, помню, что вы говорили… Только что-то и тут не сходится. Вроде в точку, а ощущение, что мимо.

— Почему же? У него не только мотивов, у него ума и воображения больше.

И больного самолюбия. — Максим вспомнил ревнивые взгляды, сопровождавшие каждый Сонин жест. — Он мог переодеться в женщину, он мог от моего имени позвонить Соне, изменив свой обычный голос и добавив акцент, а от имени Сони… Ну, например, мог своего сыночка попросить подыскать ему способных студентов в актерском училище…

Реми смотрел на Максима во все глаза.

— …или даже его самого попросить подделать Сонин голос… Нам ведь ничего неизвестно о талантах этого мальчика, — продолжал Максим, — а машину Жерар мог попросить под каким-то предлогом у Маргерит, тем более что…

Не закончив фразу, Максим уставился на детектива. Реми медленно поднимался из-за стола. Вид его был странен.

Они на мгновение замерли, глядя друг на друга.

— Он! — обронил Реми, кидаясь в прихожую к своей куртке.

— Боже мой! Боже мой! — догонял его Максим, покрываясь мурашками. — Я… Как же я сразу…

Внезапно он схватил детектива за рукав и, бледнея, выкрикнул:

— Реми! Он сейчас там! У Сони! Это я с ним разговаривал!

Это тот самый голос!

Не сговариваясь они ринулись к телефону. Сонин телефон не отвечал, и автоответчик был отключен.

Они долго слушали гудки. Безрезультатно.

…Пьер ушел, а поцелуй все длился и длился, и ей уже хотелось вырваться из его плена, ей хотелось позвать Пьера, чтобы он не уходил; но губы ее были в чужой власти, и она не могла ни вырваться, ни сказать Максиму, что все, достаточно, хватит! Она протестующее пошевелилась, она хотела оттолкнуть Максима, но тело не слушалось, как бывает во сне, и она не сумела сделать ни одного движения. Максим