— Итак, генерал, — сказал он, — дело в следующем. Я обнадежил Джона, индейского агента, что я постараюсь спасти его и его спутников. Знаете ли, было бы ужасно неприятно, если бы знаменитый шериф из Голд-Сити, которого в прерии называют Грозой Бандитов, погиб от руки краснокожих. Ну да и Джона, индейского агента, было бы жаль. Он тоже славный парень! Все они попались в руки отряда индейцев, сахэмом которого является знаменитая Миннегага.

— Как — Миннегага? Дочь Яллы?

— Вот именно, генерал. Я рассчитывал, что у меня найдется время устроить побег пленникам, но на беду разведчики донесли, что вы приближаетесь к горам Ларами. Миннегага распорядилась похоронить пленников заживо в одной пещере, куда брошены также трупы нескольких индейских воинов, павших в бою вчера. Думаю, пленники выдержат еще несколько часов. Сам я не мог ничего уже сделать для их освобождения и потому решился бросить все и направился к вам. Если вы лично не пойдете на выручку, то дайте мне пятьдесят ваших солдат: я думаю, этого будет достаточно…

— Слушайте, мистер Гук! Пятьдесят солдат могут попасть в ловушку и потерять свои скальпы. Вы меня понимаете?

— Отлично! Вы хотите сказать, что боитесь, как бы Сэнди Гук не оказался предателем и не погубил несколько десятков ваших подчиненных. Распинаться и уверять вас я не стану. Конечно, я — бандит. И я много лет якшаюсь с краснокожими. Но, генерал, подумайте: очищать карманы путешественников или ограбить хотя бы почтовый поезд, как это не раз проделывал я, — это одно, а повести на убой полсотни моих же соотечественников, моих братьев, генерал, — это совсем другое.

— Правда. Я об этом не подумал. Извините. Хорошо. Вы получите в свое распоряжение целый отряд, мистер Гук. Постарайтесь спасти Бэда Тернера и его товарищей. А я постараюсь выхлопотать вам полную амнистию и забвение ваших грешков.

— Будем говорить! — отозвался спокойно Сэнди Гук, придвигая свой стул к креслу генерала.

Объяснения Сэнди Гука с генералом Честером затянулись на добрых полчаса. Генерал очень охотно сделал бы все для спасения Бэда Тернера и его спутников, но предприятие, которое затевал Сэнди Гук, казалось настолько рискованным, что невольно в душу Честера закрались сомнения. По временам он был близок к тому, чтобы признать дело безнадежным и отказаться направить в распоряжение Сэнди солдат. Но когда он вспоминал, какие муки должны испытывать в своей страшной могиле заживо погребенные бедняги, какие ужасы они переживают, его сердце сжималось тоской и решимость довериться Сэнди Гуку крепла.

Итак, все было обговорено, Честеру оставалось только сделать распоряжение о командировании солдат, как вдруг в его голове блеснула мысль.

— Послушайте, мистер Гук, — сказал он, обращаясь к экс-бандиту. — Может быть, в вашем распоряжении имеются какие-либо сведения об одном из лучших моих офицеров? Он отправился на рекогносцировку в эти проклятые горы несколько дней тому назад и словно в воду канул.

— Должно быть, — отозвался Сэнди Гук, подумав, — это молодой поручик полка волонтеров Колорадо?

— Да, да! Он был с мундире этого полка. Где он? Что с ним?

— Его взял и держит в плену Сидящий Бык, вероятно в расчете взять за него выкуп или воспользоваться им в размене пленных.

— Так, значит, молодой Деванделль жив? — радостно воскликнул генерал. — Слава Богу, а я считал его уже погибшим.

Очередь изумиться была за Сэнди Гуком.

— Молодой Деванделль? — спросил он. — Сын несчастного полковника Деванделля, заживо скальпированного Ял-лой, матерью Миннегаги?

— Да! Именно, сын моего старого товарища, злополучного Деванделля, так жестоко поплатившегося во время последнего восстания краснокожих. Может быть, вы знали полковника?

— Нет, генерал! Но историю его злоключений знает в прерии каждый ребенок. Будем надеяться, что он еще не открыл своего имени Сидящему Быку, генерал.

— Зачем ему скрывать свое имя?

— О Боже! Вы забыли о существовании достойной наследницы Яллы, Миннегаги, которая своей свирепостью перещеголяет самого свирепого индейского сахэма. Ведь если бы Миннегага узнала, кто пленник Сидящего Быка, она перевернула бы и небо и землю, лишь бы заполучить Деванделля в свои руки. А тогда ничто не спасло бы его: Миннегага не отдаст его ни за какой выкуп, разве только предварительно оскальпирует его, как когда-то ее мать оскальпировала его отца.

Генерал взволнованно прошелся вокруг стола, обдумывая что-то. Потом он остановился перед собеседником.

— Послушайте, Сэнди Гук. Скажите, откуда вы родом? По лицу экс-бандита пробежала легкая тень. Взгляд стал мрачным. Сначала он потупил голову, потом встряхнулся и произнес глухим голосом:

— Я из Мэриленда. Но… почему вы спрашиваете это, генерал?

— Вы и там натворили что-нибудь? Вам нельзя было бы возвратиться на родину?

Вместо ответа Сэнди Гук посмотрел на Честера долгим взглядом, в котором ясно читалось страдание.

— Там я родился, там могила моего отца и моей матери. Но если я покажусь там, меня ждет веревка. Зачем вы напоминаете мне об этом, генерал?

— Значит, я не ошибся? Слушайте, Сэнди! Освободите молодого Деванделля, и я ручаюсь, что, когда вы вернетесь в Мэриленд, вас не только не будут травить, как дикого зверя, а, наоборот, встретят радушно. Мало того. Вы вернетесь к себе на родину совершенно независимым человеком, потому что, когда вы приведете в мою палатку поручика Деванделля, я собственноручно отсчитаю вам пять тысяч долларов.

Глаза Сэнди Гука то загорались, то потухали. Его могучая грудь ходила ходуном, огромные кулаки то сжимались, то разжимались…

— Мэриленд… родная земля… Мой родной край…— шептал он. — О благословенный край! Там стоят зеленые леса, по тропинкам которых я бегал, когда был ребенком. Там журчат потоки, по берегам которых бродил я юношей. И там прошла моя светлая юность. Вернуться туда? Вернуться не украдкой, а при свете дня, получить право смотреть прямо в глаза всем и каждому!

Он смолк, потом забормотал снова:

— Сидящий Бык — это человек, которого боятся даже индейцы. Попытаться освободить Деванделля из рук Сидящего Быка — это равносильно тому, что попытаться голыми руками вырвать ягненка из пасти гризли. Но… Мэриленд, Мэриленд!

Сэнди Гук круто повернулся к генералу и произнес:

— Деванделль будет освобожден или я сложу свои кости в лагере индейцев.

— И получите пять тысяч долларов.

— Ни одного гроша! Мне не нужны деньги! Мне нужен мой родной край.

Совершенно неожиданно из угла, в котором до этой поры сидел молча лорд Вильмор, послышался его скрипучий и гнусавый голос:

— В Америке все странно! Даже бандиты оказываются джентльменами. Я начинаю чувствовать, что мой сплин проходит от удивления. А я истратил несколько десятков тысяч фунтов стерлингов на докторов и лекарства совершенно безрезультатно. Мистер Гук! Я обещаю вам вознаграждение, но не за освобождение молодого американского офицера, до которого мне нет никакого дела, а за то, что вы излечили меня от сплина. Вы получите от меня тысячу фунтов стерлингов. Насколько я понял, вы намерены отправиться в горы к индейцам? Я желаю сопровождать вас.

— Да что вы будете делать там, милорд? — удивился генерал Честер. — Вас могут убить.

— О нет! Ведь я — англичанин.