поняли, что случилось и у неприятелей. Тогда, явившись к Торисину, они стали спрашивать его, где же вся масса воинов из земли, им управляемой. Он не стал отрицать ничего из случившегося и сказал им: «Бежали, никем не гонимые». Тогда и они, прервав его, заявили: «То же самое [74] случилось и с лангобардами. Раз ты, король, сказал нам правду, то и мы не скроем от тебя нашего положения. Поэтому раз богу не угодно, чтобы оба эти племени губили друг друга, и он разрушил их враждебный друг другу строй, внушив им обоим спасительный страх, то последуем и мы за божьим промыслом и прекратим войну». «Согласен, – сказал Торисин, – да будет так». Таким образом, они заключили перемирие на два года с тем, чтобы за это время, взаимно посылая друг к другу уполномоченных и послов, они могли окончательно и точно разобраться в разногласиях и их ликвидировать Таким образом, разошлись тогда оба эти народа[8].
Не имея возможности за время этого перемирия прийти к разрешению противоречий, возникших между ними, они вновь собирались начать военные действия. Так как гепиды боялись Римской империи (они были уверены, что римляне будут помогать лангобардам), они решили привлечь к себе на помощь некоторых из гуннов. Поэтому они послали к властителям кутригуров, которые жили тогда у Меотийского Болота, и просили их помочь им провести совместно с ними войну против лангобардов. Кутригуры тотчас же послали гепидам двенадцать тысяч человек, во главе которых среди других стоял Хиниалон – человек, исключительно хорошо знавший военное дело. Так как гепиды в данный момент были очень стеснены присутствием этих варваров, – срок нужный для войны еще не наступил, – оставался еще целый год перемирия, – то они убедили их за это время сделать набег на земли императора, устроив таким образом мимоходом из-за своей неготовности к войне коварное и враждебное нападение против римлян. Так как римляне внимательно охраняли переправу через Истр в Иллирии и во Фракии, то гепиды, переправив этих гуннов через Истр на противоположный берег в своей области, направили их на римские владения. Они опустошили здесь почти все местности, император же Юстиниан придумал сделать следующее. Отправив послов к правителям гуннов-утигуров, которые жили по ту [75] сторону Меотийского Болота, он упрекал их и называл несправедливым их бездействие по отношению к кутригурам: бездеятельность, когда хотят погубить друзей, нужно считать в числе самых несправедливых поступков. Ведь, говорил он, кутригуры, являющиеся вашими ближайшими соседями, отнеслись к вам с полным пренебрежением, несмотря на то, что сами они ежегодно получают от Византии крупные суммы денег и никоим образом не хотят отказаться от нанесения обид римлянам, но ежедневно делают набеги и грабят их без всякого стеснения. А они, утигуры, не участвуя в этом, не получают никакой выгоды и не делят добычи с кутригурами, а в то же время они игнорируют, что римлянам наносится вред, хотя издревле они являются самыми близкими друзьями римлян. Указав все это утигурам и богато одарив их деньгами, кроме того, напомнив, сколь много даров и раньше часто они получали от него, император Юстиниан убедил их немедленно двинуться походом на оставшихся кутригуров. Пригласив себе на помощь из живших рядом с ними готов, которых называли тетракситами, две тысячи воинов, они всем народом перешли реку Танаис. Начальствовал над ними Сандил, человек очень разумный и опытный в военных делах, достаточно известный своей силой и храбростью. Перейдя через реку, они вступили в рукопашный бой с многочисленным войском кутригуров, вышедшим против них. Так как они очень храбро отбивались от нападения, то битва затянулась надолго, наконец утигуры, обратив в бегство врагов, многих убили. Лишь немногие бежали и спаслись, кто как мог. Забрав в качестве рабов их детей и жен, враги вернулись домой.
19. Так эти варвары сражались тогда друг с другом, как я рассказал. Когда опасность войны у них достигала уже критического момента, римлянам удалось воспользоваться удивительно счастливым обстоятельством. Те римляне, которые находились под властью кутригуров на положении рабов, говорят, в числе многих десятков тысяч, скрывшись во время [76] этого сражения с возможной поспешностью, ушли оттуда, никем не преследуемые, и вернулись в родную землю, получив от чужой победы для себя выгоду в том, что является самым дорогим. А император Юстиниан, послав военачальника Аратия к Хиниалону и к другим гуннам, велел объявить им что произошло в их земле, и, предложив им деньги, уговорить их возможно скорее уйти из земли римлян. Узнав о нападении утигуров и получив от Аратия большие деньги, варвары согласились не производить больше убийств, не обращать никого из римлян в рабство и не делать ничего другого неприятного римлянам и так удалиться отсюда, как если бы они шли здесь через страну, занятую друзьями. Они договорились и о том, что если эти варвары будут в состоянии, вернувшись в свою страну, там основаться, то и в дальнейшем они сохранят верность римлянам; если же им остаться там будет невозможно, то они снова вернутся в землю римлян, и император одарит их какими-либо местами во Фракии, с тем чтобы они, поселившись здесь, в дальнейшем были подручными римлянам (федератами) и со всей тщательностью оберегали страну от всех других варваров. Но и из тех гуннов, которые были побеждены в сражении и успели бежать от утигуров, две тысячи перешли в землю римлян вместе со своими детьми и женами. Во главе их, кроме других, стоял Синний, который много лет назад воевал под начальством Велизария против Гелимера и вандалов. Они обратились с просьбой о защите к императору Юстиниану. Он принял их с полной охотой и велел поселиться в местечках Фракии. Когда узнал об этом Сандил, царь утигуров, он пришел в сильное раздражение и гнев: ведь этих кутригуров, родственных ему по крови, мстя им за обиду, нанесенную ими римлянам, он выгнал из их родных пределов, а теперь они, принятые самим императором, поселились на землях римлян и будут жить еще лучше, чем прежде. Поэтому он отправил к императору послов с упреками за такой поступок, не вручив им никакого письма, так как и до сих пор [77] гунны совершенно безграмотны, не слышат ничего о науках и не занимаются ими, нет у них даже и простых учителей, (