увлекаться пускающими струи китами, чудовищами, волнами и другими заковыристыми мелочами картографического дела, отчего частенько страдали обычные, скучные горы и реки.
Аркканцлер поставил полную окурков пепельницу на непослушный, грозящий свернуться край и провел пальцем по шершавой поверхности карты.
– Не понимаю, почему здесь написано «Здесь обетают драконы», – сказал он. – Прямо посреди города. Ахинея какая-то.
– Скорей всего, имеется в виду Санаторий Госпожи Овнец Для Тяжело Больных Драконов, – рассеянно проговорил казначей.
– А здесь вот говорится: «Терра инкогнита», – продолжал аркканцлер. – К чему бы это?
Казначей вытянул шею:
– Ну, наверное, так куда интереснее, чем рисовать все эти капустные поля.
– А вот опять: «Здесь обетают драконы».
– Ну, это уже самые обычные враки.
Ороговевший палец аркканцлера продолжал скользить по карте. На секунду прервавшись, аркканцлер смахнул с карты следы мушиной деятельности.
– Да нету тут ничего, – пробормотал аркканцлер, вглядываясь в карту. – Море какое-то. И… – Он прищурился – Го-лы… Голывуд. Говорит тебе о чем-то?
– По-моему, это то самое место, куда перебрались алхимики.
– Ну-ну…
– Надеюсь, – медленно произнес казначей, – они это сделали не для того, чтобы втихомолку заняться там магией?
– Алхимики? Магией?!
– Виноват. Звучит, конечно, нелепо. Привратник мне тогда докладывал, что они затеяли какие-то показы… м-м… какой-то… то ли игры теней, то ли еще что-то придумали. Не помню. Куклы, что ли? Нет, не куклы, но что-то в этом духе. Картинки? Ну да. Я пропустил мимо ушей. Но…
Голос казначея затихал по мере того, как слова доходили до его мозга.
– Нет, нет… Не посмеют, ведь не посмеют?
– Так не посмеют или как?
Казначей издал сухой смешок.
– Не-е-ет… Не посмеют! Они же должны понимать, что, стоит нам прознать о какой-либо недозволенной возне с магией, мы обрушим на них всю силу…
Он снова осекся.
– Они никогда бы себе этого не позволили, – сказал казначей.
– Даже находясь так далеко от нас, – сказал казначей.
– Просто не посмеют, – сказал казначей.
– Игры с магией? Алхимики? – сказал казначей.
– Честно говоря, я никогда не доверял этим прохвостам! – взревел он. – О, это такой народ! У них ведь нет элементарного понятия о чести!
Вал толпы, хлынувший к окошку кассы, с каждой минутой становился все больше.
– Ты все карманы обыскал? – спросил завкафедрой.
– Все! – пробормотал декан.
– Проверь последний раз.
Платеж за различные виды услуг волшебники воспринимают как некую неприятность, которая происходит исключительно с другими людьми. Шляпа всегда служила им надежным средством платежа.
Пока декан лихорадочно рылся в карманах, заведующий кафедрой лучезарно улыбался девушке, сидящей за кассой.
– Заверяю вас, юная госпожа, – убеждал он, – перед вами самые настоящие волшебники!
– Ваши фальшивые бороды разглядит даже ребенок, – фыркнув, ответила девушка. – Нас так просто не надуешь. А ты вообще похож на мальчишку, который украл у своего папочки пальто и отправился погулять.
– Помилуйте!
– У меня два доллара и пятнадцать пенсов, – сообщил декан, выковыривая монеты из горсти пуха и каких-то неопределенных оккультных принадлежностей.
– Два в партере, пожалуйста, – сказала девушка, с суровым видом отрывая билеты.
Заведующий кафедрой проворно зажал их в кулак.
– Я беру Сдумса, – быстро проговорил он, поворачиваясь к коллегам. –
И он многозначительно пошевелил бровями вверх-вниз.
– Я, честно говоря, не понимаю… – начал было декан.
– В общем, простите, что оставляем вас
– Слушай, это же были мои деньги… – забубнил декан, но профессор современного руносложения уже схватил его за локоть.
– Точно, мы, пожалуй,
– Не понимаю, почему… – бурчал декан, когда его оттаскивали от кассы.
В волшебном зеркале аркканцлера клубились серые облака. Среди волшебников зеркала были достаточно широко распространены, но волшебники не часто прибегали к их помощи. Зеркала были слишком ненадежными и зачастую не показывали ничего, кроме серой мути. С ними было даже не побриться толком.
Однако аркканцлер проявил поразительные навыки в обращении с зеркалом.
– Через него очень удобно выслеживать дичь, – объяснил он. – Не приходится часами ползать по мокрым папоротникам. Не стесняйся, дружище, наливай. И мне тоже.
Облака заколыхались.
– Ничего не видно, – сказал аркканцлер. – Ахинея какая-то. Туман, потом вроде как вспыхнет что- то.
И аркканцлер закашлялся. А казначей вдруг начал склоняться к выводу, что, несмотря на свои манеры, аркканцлер весьма неглуп.
– А ты сам-то был когда-нибудь на этих кукло-тене-картинках? – спросил аркканцлер.
– Слуги что-то рассказывали… – отозвался казначей.
Чудакулли принял этот ответ как отрицательный:
– Тогда нам нужно самим на это взглянуть.
– Было бы замечательно, аркканцлер, – кротко промямлил казначей.
Всем зданиям, отведенным под просмотр движущихся картинок, свойствен один непреложный принцип, который выдерживается на всем пространстве множественной вселенной: гнусность архитектурного облика, который присущ задним дворикам этих зданий, должна быть обратно пропорциональна роскоши фасада. Спереди: колонны, аркады, золотая лепнина, яркий свет. Сзади: мрачные трубопроводы, безликие стены, зловонные аллеи.
И окна уборных.
Волшебники шумно возились в темноте.
– И сдались нам эти картинки… Неужели из-за них стоит так страдать? – простонал декан.
