как матросы боцманской команды драили швабрами и без того чистую после шторма палубу.

— А вы комнату уже получили? — спросил он.

— Все обещают…

— Ну, а когда дадут комнату — свадьба?

— Конечно, — сказал Артем, но, вспомнив недавнюю ссору с Варей, спохватился: — Правда, об этом мы еще не говорили…

Бекетов улыбнулся, но отрицательно покачал головой:

— Нет, Артем Аркадьевич, в базу уволить не могу…

И он пошел к трапу, на ходу давая указания своему помощнику капитан-лейтенанту Францеву:

— Пора выстирать тенты… Флаги сигнальщикам просушить… Поручни окислились… Мясо на рострах прикрыть… Команде можно спать…

— Товарищ капитан третьего ранга, — снова потерянным голосом начал Артем, — я смог бы вернуться к одиннадцати…

— Я уже сказал! — ответил Бекетов, распахивая дверь в коридор салона.

Пеклеванный раскурил папиросу, лениво осмотрелся — ну и место! А вон барак, солдаты рубят дрова; какой-то «морской охотник», номер его 216… «Вахтанга Беридзе катер, — вспомнил лейтенант и печально вздохнул: — Зайти, что ли?..» Радисты уже тянули на корабль телефонный провод.

— С базой? — спросил Артем, тоже потянув провод.

— И с базой, — ответил старшина радистов.

«Вот и позвоню», — решил Пеклеванный; когда эсминец был подключен к береговой сети, он занял место у аппарата, долго кричал в трубку:

— Алло, база!.. База?.. Соедините с поликлиникой флота… По-ли-кли-ни-кой!.. Да-да!..

В трубке что-то шипело, потрескивало, далекий женский голос ответил не сразу:

— Поликлиника флота слушает…

Артем сорвавшимся голосом спросил:

— Мне Китежеву… Варвару Михайловну…

Опять тоскливое ожидание. Пеклеванный терпеливо ждет, — тыкая в пепельницу погасшим окурком, думает: «А вдруг нету?.. А вдруг ушла?..» И ему становится страшно. «Потому что люблю», — отчаянно решает он и слышит:

— Китежева у телефона!..

— Варя! — мгновенно просияв, кричит Артем. — Золотая моя, здравствуй!.. Что? Что? Не слышу…

— В шахматы перекинемся? — предлагает, выходя из ванной, распаренный штурман.

— Иди к черту, — отпугивает его Пеклеванный и снова приникает к трубке: — Да нет, это не тебе, это тут…

Варенька что-то говорит ему, но голос глушится расстоянием. Нет никакой возможности вникнуть в смысл ее слов, только один тон ее речи — ласковый и в чем-то укоряющий — заставляет Артема понять, что она уже не сердится на него, что она прощает ему, что она любит его.

— Да, да… да, да, — время от времени повторяет он, боясь, что она повесит трубку; а ведь ему совсем неважно, что она там ему говорит, а вот голос… один голос!

«Люблю», — снова думает он.

Но когда разговор закончился, ему стало еще тоскливее. Он долго слонялся по кораблю, даже не снимая реглана, потом сказал дежурному офицеру, что сходит на «охотник» и скоро вернется… На «охотник» его не пустил часовой.

— В чем дело? — искренне возмутился Пеклеванный. — Вы же видели, что я сошел с эсминца, и… вообще, что это значит?

Но едва он снова ступил на трап, как часовой снова крикнул:

— Назад!

— Ну, тогда доложите старшему лейтенанту Беридзе, что к нему пришел его друг по училищу Пеклеванный.

Дверь катерной рубки распахнулась, и на палубе появился старший лейтенант Беридзе.

— Вах, — сказал он, — другом-то ты никогда мне не был, а вообще хвалю, что зашел. Пропусти его! — приказал он матросу и пошел навстречу гостю, еще издали протягивая смуглую руку.

Чувствуя, что его самолюбие сильно задето, Пеклеванный сказал:

— Ну и вахтенные у тебя!

— Это не вахтенные, — засмеялся Вахтанг, — это, брат, дисциплина такая… Что, не нравится?

— Да нет, все по уставу.

— А я люблю устав… Ну ладно, проходи!

Он пропустил его впереди себя в низенькую тесную каюту, наполовину занятую раскинутым столом. На столе лежал мелко нарезанный хлеб, стояла раскрытая банка с тушенкой, краснела пузатая жестянка с элем.

На крохотном диванчике, положив на радиатор ноги в шерстяных носках, сидел скромно одетый пехотный офицер. Пригладив рукой светлые волосы, он как-то застенчиво назвался:

— Лейтенант Ярцев.

— Мой лучший друг, — представил его Вахтанг и достал из шкафчика третий стакан: — Наливать?

— Эль?.. Никогда не пробовал, — признался Артем. Выпили.

— Ну как? — спросил Вахтанг.

— Да ничего вроде.

— Недавно, — сказал Ярцев, улыбнувшись, — мне пришлось пить настоящий баварский мюншенер. Это куда лучше!

— Где это вы его пробовали?

Вахтанг похлопал Пеклеванного по плечу:

— Где — лучше не спрашивай. Нам с тобой там не бывать.

— Почему? — сказал Ярцев. — Мы все там побываем. Рано или поздно, а побываем.

— Вы что имеете в виду? — спросил Артем.

— Я имею в виду наши искони русские Печенгские земли.

— Но, — добавил Вахтанг, — уже без мюншенера.

— И без егерей, — добавил Ярцев.

Все рассмеялись, и Артем как-то невольно проникся уважением к этому скромному офицеру.

— Ярцев… Лейтенант Ярцев, — начал вслух вспоминать он, — простите, вы не тот Ярцев?..

— А какой тебе нужен? — вступился Вахтанг.

— Вы простите меня, — повторил Артем, — но я где-то слышал о Ярцеве-разведчике.

— Может быть, и я, — уклончиво ответил пехотинец; потом, явно переводя разговор на другую тему, спросил: — Вы знаете, что семнадцатого августа президента Финской республики посетил «великий молчальник»?

— Кто этот молчальник?

— Так зовут фельдмаршала Кейтеля, — пояснил Ярцев. — Интересно, что он посетил Маннергейма по личному указанию Гитлера. Для того чтобы выслушать мрачное известие: Суоми отныне уже не считает себя связанной с Германией прежним договором. Я имею в виду договор между Рюти — и Риббентропом…

— Что ж, — заметил Вахтанг, накладывая гостям тушенку, — после этого следует ожидать, что финны попытаются завязать с нами мирные переговоры.

— Вполне возможно, — поддакнул Пеклеванный. — Но только непонятно, зачем нужны нам эти переговоры?

— Для мира, — отозвался Ярцев.

— Но мир мы можем завоевать оружием, а не бумажкой.