— Да, в Бискайе швыряет на тридцать пять градусов, а проследите, что у нас делается…

Под мутным просоленным стеклом гуляла тяжелая черная стрелка кренометра. Волны наваливались на корабль, и стрелка скользила по градусной шкале, доходила до тридцати пяти градусов и шла дальше — до самого упора. На несколько секунд замирала, словно хотела отдохнуть, но другая волна уже ударяла в борт, и стрелка, поспешно срываясь с места, медленно ползла назад.

Следя за ее качаниями, Рябинин сказал:

— А ведь мой-то помощник, Пеклеванный, совсем не укачивается. Я давно за ним слежу, еще с тех пор, как он в док к нам пришел. Дельный, толковый офицер! Ну, думаю, каков-то он будет в открытом море? А он и в море хорош, прямо душа радуется…

— Ничего офицер, — согласился помполит, — только какой-то он застегнутый.

— Как, как? — переспросил Рябинин, не расслышав.

— Застегнутый, говорю. Конечно, не в буквальном смысле, а душа у него вроде застегнута. Что-то таит про себя, чересчур вежлив, холоден, корректен, а я — уж если говорить честно — не очень-то люблю таких людей.

Самаров, погасив окурок о подошву, слегка усмехнулся.

— Впрочем, — добавил он, — как офицер Пеклеванный хорош, ничего не скажешь: со своими обязанностями справляется прекрасно, за короткий срок сделал из рыбаков военморов.

— Душа у него, мне кажется, не лежит к нашему кораблю, — задумчиво проговорил Рябинин.

— Возможно, — Олег Владимирович вытер тыльной стороной рукавицы мокрое лицо. — У него до сих пор чемоданное настроение — даже не разложил свои вещи, точно «Аскольд» для него временная остановка.

Лязгнув тяжелым затвором, распахнулась железная дверь. В рубку ворвались шум волн, протяжная разноголосица ветра, хлопанье разорванной парусины. Стуча сапогами, ввалился Векшин, отряхнулся от воды, долго не мог ничего выговорить от волнения.

— По левому борту, — наконец будто выдавил он из себя, — по левому борту… неизвестное судно!

Пеклеванный почти кубарем скатился с дальномерной площадки:

— Силуэт слева! Курсовой — тридцать! Дистанция… Рябинин закинул на голову капюшон, стянул на шее резиновые завязки:

— Тревога, — сказал он. — Тревога!..

Под шаткой палубой часто забились машины. «Аскольд» раздвинул перед собой толчею водяных валов и, вздрогнув, набрал скорость. Пеклеванный стоял за спиной командира, и голос у него казался чужим — сухим и одеревеневшим:

— Сведений о кораблях в этом районе моря нет, — диктовал он. — Это не наш! И не английский. Тем более не американский. Союзники одни не ходят. Можно открывать огонь…

Сложный корабельный механизм уже пришел в движение. Щупальца орудий вытянулись во мрак, заранее приговаривая еще невидимую цель к гибели. Хитро прищуренные линзы дальномеров молча подсчитывали дистанцию.

— Все ясно, — бубнил за спиной Пеклеванный. — Только надо дать осветительным. Это какой-то бой негров ночью!

— Сигнальщики, — скомандовал Рябинин, — дайте позывные!

Узкий луч света разрезал нависшую над морем баламуть снегов и пены, задавая идущему слева судну один и тот же мучающий всех вопрос. Прошла минута. Вторая. Если сейчас оттуда, со стороны судна, вспыхнет в ответ дружелюбный огонек, — значит, корабль свой.

Но тьма молчала по-прежнему. «Аскольд» оставался без ответа.

— Пора открывать огонь, — настойчиво повторял помощник. — Два-три крепких залпа всем бортом, и мы — в дамках! Разрешите?

А в душной и тесной радиорубке, взмокнув от напряжения, радист уже успел горохом отсыпать в эфир запрос командира, и штаб флота моментально ответил: «Ни наших, ни союзных кораблей в указанном районе моря не находится».

— Помощник, — распорядился Рябинин, — начать наводку. Для начала зарядить осветительным…

Неизвестное судно продолжало идти прежним курсом. Молчание и тьма грозно нависали над двумя кораблями, идущими в безмолвном поединке. Еще минута — и загрохочет над волнами дымное пламя…

Ледяные звезды не спеша падали в море.

— Осветительным… залп!

От выстрела упруго качнулся воздух. Огромный зонт огня распластался в черном небе, заливая мир зловещим зеленым светом. И где-то вдали, среди лезущих одна на другую волн, едва-едва очертился неясный контур корабля.

Некоторое время противники еще скользили в этом бледном, быстро умирающем свете, неся в себе бездушные механизмы и драгоценные людские судьбы. Потом свет померк и погас совсем. Но цепкие визирные шкалы уже успели отметить понятные лишь немногим названия.

— Диста-анция, — нараспев кричал с дальномера Мордвинов, — курс… целик…

И в этот момент ночь, застывшая на одной тягостной минуте, казалось, вдруг растворилась и слева по борту «Аскольда» вырос маленький огонек.

— Не сметь стрелять! — гаркнул Самаров. — Отвечают!

Рябинин тяжело отшатнулся назад, спросил кратко:

— Кто?

И чей-то матросский голос ответил из темноты:

— Та це ж, товарищу командир, земличирпалку! У, би-сова, куцы ж вона зализла!..

Рябинин вдруг захохотал так громко, что радист испуганно выглянул из своей рубки.

— Отбой тревоге, — весело приказал он, расстегивая канадку. — Их счастье, а то бы мы их разделали под орех!

— У меня снаряды лежат в орудиях, — доложил Пеклеванный, краснея в темноте от стыда. — Разрешите выстрелить ими?

— Пускай лежат там. Может, еще пригодятся…

Землечерпалка виновато отщелкала в темноту семафорограмму: «У нас неисправность в компасе. Мы сбились с курса и отошли мористее. Возвращаемся на прежнее место. Капитан-маркшейдер Питютин».

Пеклеванный невольно ужаснулся при мысли, что еще момент — и «Аскольд», знающий лишь одно то, что слева не должно быть никого, сейчас уже рвал бы снарядами старое, дряблое тело землечерпалки.

— Передай этому питюте-матюте, — наказал он сигнальщику, — передай ему, старому болвану, что мы…

— Оставьте вы их, помощник, — вмешался Рябинин. — Ну их к чертовой матери! Руганью, да еще на таком расстоянии, здесь не поможешь. А команда землечерпалки наполовину из баб и мальчишек. Капитанишко — тоже хрен старый. Им, беднягам, и без того достается!

Рябинин нащупал в темноте плечо Пеклеванного и крепко пожал его, слабо ободряя:

— Хватит вам. Вы же весь мокрый. Реглан уже обледенел на вас. Идите отдыхать, помощник. Всю ночь не спали.

— Ничего, отосплюсь потом.

— А я вам предлагаю отдохнуть.

Пеклеванный понял, что это уже приказ.

— Есть, — ответил он, — идти отдыхать…

Артем сбежал по трапу и, балансируя на уходящей из-под ног палубе, добрался до кормы.

Через низкий борт перехлестывали волны. Обмывая стеллажи глубинных бомб, повсюду колобродила вода. Из-под винтов взлетели кверху высокие каскады пены. В сумерках вода фосфорилась ровным голубоватым светом. Все море играло и горело, точно из его глубин всплыли на поверхность мириады разбуженных светлячков. Казалось, корабль плывет среди расплавленного металла.