шепоты: мол, зловредный Бонапартий вроде притих, а на самом-то деле он в Париже клыки свои вострит, мошну поднакопил да собирает войско несметное, чтобы Россию тревожить. Это не выдумка! Именно за год до нашествия Россия уже была встревожена подобными слухами. И большой войны русские люди ожидали — уже тогда. Наполеон, как известно, напал только летом, а весною русская армия выдвигалась на пограничные рубежи, дабы оградить нападение.

— Ну, Параня, — сообщил Коренной супруге, — кажись, дело к тому идет, что ты у меня, как барыня, паспорт получишь…

А тогда был такой порядок: солдатские жены жили при мужьях и никто у них паспорта не спрашивал. Но, коли объявлялся поход, женам на все время мужней отлучки выдавались паспорта от полковой канцелярии. Получила его и Прасковья Егоровна, а люди грамотные прочитали ей вслух, чтобы впредь баба знала — кто она такая и каково она выглядит:

— «Объявительница сего, Лейб-Гвардии Финляндского полка Гренадера Леонтия Кореннова жена, Параскева Егорова, уволенная с согласия мужа ея для прокормления себя работою в С. — Петербурге, приметами она: росту средняго, лицом бела, волоса и брови темно-русые, глаза серче от роду ей 24 года, в уверение чего и дан сей (паспорт) с приложением полковой печати. С. — Петербург, 1 Марта 1812 г .».

— Теперь не убежишь, — смеялся муж, — сразу пымают. Я бы ишо писарю подсказал, чтобы родинку на брюхе твоем отметил.

— И не стыдно тебе, охальник? Уже и родинку разглядел, да где? Стыдно сказать…, тьфу!

И пошел полк в поход, а с полком пошел и Коренной. От Бородино всего лишь 108 верст до Москвы, и в канун решающей битвы русская армия прониклась торжественно-молитвенным настроением. Французы, набалованные победами, ждали сражения, словно праздника, шумно веселясь на своих бивуаках, а русские в суровом молчании готовились к битве — как к искупительной жертве во славу Отечества, столь им любезного.

Известно, что сказал Наполеон, объезжая войска своей гвардии: «Русские рассчитывают на бога, а я надеюсь на вас…»

Вечером в канун битвы русские воины, как водится, получали водку, но большинство пить отказалось:

— Не такой завтрева день, чтобы его похмельем поганить… На святое дело идем, так на што нам водка?

На восходе солнца войска уже стояли в боевых порядках, финляндский полк занял позицию у деревни Семеновской, и в шесть утра началась канонада. Русские обнимались, целуясь:

— С богом, братцы…, кажись, началось!

Тактическая схема Бородинской битвы чрезвычайно сложна, и не мне описывать ее в подробностях. Скажу лишь, что огонь французской артиллерии был настолько убийственным, что даже атаки тяжелых кирасир Наполеона финляндцам казались отдыхом; в такие минуты рев пушек умолкал, а гренадеры, стоя в нерушимом каре, расстреливали летящих на них кирасир, закованных в сверкающие панцири. Семеновский лес, из которого выбивали они французов штыками, стал главным ристалищем, на котором прославили себя финляндские гренадеры. В этой битве все были равны: офицеры сражались как рядовые, а когда офицеров не оставалось, солдаты сами увлекали войска в атаки, действуя как офицеры. Но что более всего поразило в тот день Наполеона, так это именно то, что, потеряв треть своих войск, русские, словно они находились на учебном плацу, тут же смыкали поредевшие ряды, и — как пишут историки — именно в день Бородина «французская армия разбилась об русскую».

«Дядя» Леонтий Коренной в этот день натрудился, работая штыком и прикладом, и, кажется, оправдал высокое звание гренадера — «храбрейшего в пехоте».

Под конец дня он даже ног под собою не чуял:

— Устал… Кажись, братцы, отмахались как надо. Отродясь не знал, что такая деревня Семеновская на Руси имеется, да и лес Семеновский еще долго мне будет сниться… Устал!

Наградою ему в этот день был Георгий 4-й степени под номером 16970, — даром тогда «Георгиев» не давали!

Александру Карловичу Жерве, его батальонному командиру, в ту пору исполнилось 28 лет, он, как и солдаты, тоже называл Коренного «дядей». Зазорного в этом ничего не было, но невольно вспоминается мне лермонтовское: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана…»

Однажды на бивуаке, когда Наполеон уже спасался из Москвы, Леонтий Коренной слышал у костра разговор офицеров:

— Бонапартию обмануть нашего брата не удастся — какой дорогой пришел, той же дорогой пусть и убирается ко всем псам…

По этой же дороге его настигали наши войска. В лесу, на покинутом французами бивуаке, Леонтий Коренной впервые в жизни попробовал кофе — из кофейника, что остался кипеть на затухающем костре. Но однажды, когда французов уже донимал голод, он видел и котел, в котором французы варили лошадиную кровь. Наполеона уже никто не боялся, а вскоре прослышали, что он бежал в Париж, постыдно бросив свою армию. Теперь молились французы, а русские веселились. Впереди — перед армией — лежала загадочно притихшая под гнетом оккупации Европа.

— Ну что, братцы? — говорил своим солдатам Жерве. — Говорят, что Европу спасать надобно. Пошли. Выручим голодранцев…

Коренной видел «голодранцев» только в Польше, а как вступили в немецкие земли, тут немало пришлось дивиться, и на форштадтах городов высились приветственные арки с надписями: «РУССКИМ — ОТ НЕМЦЕВ». Вовсю гремели колокола старинных церквей, местные поэты слагали в честь русской армии возвышенные оды, между солдатских костров похаживали с подносами чистенькие, даже расфранченные немки, торгуя булками, пивом и сосисками.

Леонтий Коренной впервые в жизни спал на двухспальной кровати и очень долго не мог уснуть — все удивлялся:

— Германия-то — во такая махонькая, а кровати-то у немцев — во какие. Когда возвращусь домой, стану Парашке рассказывать, так ни за што не поверит…

Это верно, что немцы принимали русских как своих освободителей, а в землях Саксонии даже с особенным радушием.

В городах и деревнях немцы уступали русским свои квартиры с мягкой мебелью и зеркалами, столы к обеду накрывались скатертями, перед каждым солдатом, привыкшим хлебать из общей миски, ставились отдельные куверты из серебра. Коренной не жаловал вассер-суп («Одна трава! » — говорил он), зато возлюбил баранину с черносливом. Немцы поражались аппетиту русских, ибо после сытного обеда гренадеры сразу приканчивали и свой дневной паек, состоящий из молока, сыра и масла. Зато вот картофельная водка у саксонцев была сладкая и, чтобы не возиться с рюмками, русские разливали ее сразу по стаканам.

— Шли мы на неприятеля, — толковали они, — а угодили в плен к благоприятелям… Спасибо! Мы немцев уж не забудем, но и они, ядрена вошь, нас тоже запомнят…

Наполеон между тем не сидел в Париже без дела, и скоро он собрал новую гигантскую армию: неумолимо и грозно она уже надвигалась на союзные армии русских, пруссаков и австрийцев. Ко времени битвы при Лейпциге русские войска отдохнули, а «дядя» Коренной, попав на Теплицкие лечебные воды, даже простирнул свое исподнее, заодно и сам помылся, но пить лечебные шипучие воды не стал и другим не советовал:

— Не шибает! Да и вкус не тот…, пиво у немцев лучше. Сражение под Лейпцигом открылось 4 октября 1813 года. Оно вошло в историю как небывалая «битва народов». Сражались две стороны общим числом в полмиллиона человек, и только здесь, под Лейпцигом, был положен решительный предел военному могуществу зарвавшегося корсиканца. Кстати уж, скажу сразу, что в этой «битве народов» — пожалуй, последний раз! — наша башкирская конница осыпала неприятеля тучами стрел, выпущенных с луков, как во времена Тамерлана или Мамая, отчего Наполеон понес страшные потери в живой силе, ибо французские врачи не умели излечивать жестокие ранения от этого «азиатского» оружия. А в ночь перед битвой что-то зловещее стряслось в небесах, из низко пролетающих облаков вонзались в землю трескучие молнии, сильные вихри валили столетние дубы, сокрушали заборы, с домов рвало крыши, и русские солдаты