здесь убийства. Конечно, для тех преступников, которых он подозревал, вряд ли будет иметь значение, почему он за ними охотится. Но это, по крайней мере, успокоит тот внутренний голос, который все еще напоминает ему о Кваде.

Сторм хотел дать Сурре отдохнуть как следует, поэтому он уговорил ее остаться в лагере, пока он ненадолго сходит на разведку. Горгол тоже остался в лагере залечивать свою рану. Намечая план этой разведки, Сторм вдумчиво взвесил свои возможности. Прежде всего он хотел сходить на юг и проверить, не бродят ли на пути к тоннелю воины Нитра. Но перед уходом он решил кое-что сделать.

Он осторожно растопил жир фравна и смешал его с красной пылью и мелом, натертым из мягкого белого камня. Полученными красками он разрисовал лицо и грудь — боевая раскраска его предков или маскировка, а скорее, и то и другое.

Горгол с большим интересом наблюдал за этими приготовлениями.

— Это военное колдовство? — спросил он, указывая на полосы, разукрасившие грудь землянина.

Сторм тоже взглянул на свою грудь и улыбнулся, но это было совершенно незаметно на устрашающей маске, в которую превратилось его лицо.

— Да, — ответил он, — это древняя боевая раскраска моего народа.

Машинально он сгреб в ладонь ожерелье, погладил его, а потом коснулся витого пояса, символизирующего для него наследство предков. Затем он осмотрел оружие. У него обе руки были здоровы, и он мог стрелять из лука, чего нельзя было сказать о Горголе. А оставить норби с одним ножом, он тоже не мог. Задумчиво расстегнул он кобуру парализатора. Сторм знал, что туземцы верят, будто человек и его оружие связаны магической силой, и потому почти никогда не пользуются чужим оружием. Правда, если оружие преподносили в подарок, магия могла перейти на нового владельца. Он не знал, как следует преподносить такой дар по обычаям норби, и решил положиться на интуицию.

Сторм отстегнул кобуру с парализатором, поднял ее к небу, как сделал он в первое утро экспедиции, потом коснулся ею земли и протянул норби, жестом показывая, что это подарок.

Желтоватые глаза Горгола удивленно расширились, но он не протянул руки и не коснулся парализатора. Это оружие, завезенное с внешних миров, в свободной торговле стоило немыслимых, по меркам туземцев, денег и очень редко попадало им в руки. Тем более, что перезарядить его можно было только в городе, что для туземцев тоже представляло определенные трудности. Но получить такую вещь в подарок считалось среди туземцев большой честью.

— Вот так целиться… вот здесь нажимать, — начал объяснять Сторм.

Делал он это скорее для того, чтобы разрядить обстановку, поскольку прекрасно знал, что Горгол, не раз гонявший стада фравнов. Фравны — не горные козы, по скалам не лазают, так что можно быть уверенным, что там, где прошли они, пройдет и лошадь.

Сторм всегда считал себя неплохим следопытом, но в это утро ему оставалось только удивляться необыкновенному искусству, с которым Горгол находил следы даже на голой скале. Так он и нашел узкую щель между двух утесов, где в засохшей грязи отпечатались копыта фравнов. Трещина была довольно узка, но вполне проходима. О Баку, плавающем в чистом сегодня небе, где для него не было никаких препятствий, думать не приходилось.

Они углубились в тесный проход, и тут возле одной из стенок Горгол углядел маленький кисет из шерсти фравна. От него исходил странный и довольно приятный аромат сухих трав.

— Это жвачка людей с далеких миров, она вызывает видения. — пояснил норби, передавая землянину свою находку. Тот осторожно понюхал находку. Запах был довольно приятным, но совершенно незнакомым. И очень жаль, потому что в этой сумочке могли быть ответы на многие вопросы, связанные с Отверженными.

— Трава видений растет на Арцоре? — спросил он на всякий случай.

— Нет, — ответил норби. — Иногда колдун находит ее в лагерях Мясников и тогда жует. Она очень возбуждает, дает много видений… и все злые. Это колдовская вещь… очень недобрая.

Сторм спрятал находку в сумку на поясе. Конечно, это какой-то наркотик, вывозимый с внешних миров и, похоже, сильно действующий на арцорианских аборигенов.

— Здесь проходили… вели лошадей, — заметил Горгол, разглядывая следы.

Узкая тропинка была буквально изрыта лошадиными копытами, перекрывавшими следы вместе с колонистами, умел пользоваться этим оружием. Норби согласно кивнул и горделиво выпрямился, когда землянин пристегнул кобуру к его поясу.

Землянин повесил себе на плечо лук и прилаживал колчан со стрелами, когда Горгол величественным жестом остановил его и положил в колчан несколько своих охотничьих стрел. Боевые стрелы считались священными и ни при каких обстоятельствах не могли передаваться в чужие руки.

Наконец экипированный и разрисованный, как настоящий навахо, Сторм попрощался и, сопровождаемый кружащим над головой Баку, вышел из лагеря.

От воды, густой и грязной, поднимался неприятный запах. Вода уже спала настолько, что при необходимости Сторм мог бы брести вброд. Но он решил все-таки в воду не соваться и обойти по суше, вдоль скальной стены. На воде плавало довольно много мертвых погибших животных, но, что удивительно, Сторм так и не увидел ни лошадей, ушедших с Маком, ни тех, на которых уехали трое норби, да и вообще ему не встретилось никаких следов экспедиции. Но если лошади выжили, они, скорее всего, вернулись бы к живым или мертвым хозяевам.

Чем ближе землянин подходил к южному концу долины, тем чаще он останавливался и осматривал окрестности в подзорную трубу. Теперь он уже ясно видел, что очертания рельефа изменились. Но самое плохое ожидало Сторма, когда он дошел до южного края долины и поднялся на залепленный грязью курган, чтобы посмотреть вперед.

Тоннель исчез, полностью погребенный под титанической осыпью, сошедшей с ближайшего откоса. Конечно, можно было рискнуть и вскарабкаться на это грязное месиво, каждую минуту рискуя увязнуть, но и отсюда было видно, что Рейна тут не провести, значит, прохода на юг больше не существовало. Со странным облегчением смотрел Сторм на эти навсегда закрывшиеся двери. Он-то сделал свой выбор еще до того, как вышел из лагеря, и теперь был даже рад, что избавился от искушения просто повернуться и уйти.

Вернувшись в лагерь, он рассказал все Горгол у, и тот тоже принял это на удивление спокойно. Похоже, его совсем не волновало, что они как в ловушке заперты в полузатопленной долине. Только Баку на своих мощных крыльях мог бы легко перенестись в привычный мир. Горгол тоже хотел пройти в северный конец долины, и Сторм пообещал ему, что на следующее утро они оставят в лагере Рейна и Сурру и вдвоем попробуют отыскать тропы, по которым здесь прогоняли фравнов, ведущие в противоположном направлении. И все лошади были подкованы — значит, здесь проходили не туземцы.

У самого выхода из расщелины они наткнулись на полу обглоданный скелет фравна, убитого йорис. Но и сама ящерица, хоть и успела нажраться до отвала, далеко не ушла. Ее тщательно ободранный труп валялся тут же, оставленный на поживу падальщикам.

Горгол, которому раненная рука не убавила ловкости, гибко скользнул от одной скальной стенке к другой, держась подальше от омерзительного желтого стерва. Сторм старался идти за ним след в след, но норби вдруг остановился и указал ему на голову рептилии.

Землянин остолбенел, и даже не потому, что голова эта со снесенной крышкой черепа выглядела на редкость мерзко, а потому, что сразу понял, каким оружием могла быть нанесена такая рана. В конце войны это оружие было поставлено вне закона на всех мирах Конфедерации.

— Слицер! — охнул он.

Это уже могло быть доказательством, что его невероятная догадка верна. Он глянул на лук в своей руке и поморщился.

Лук против парализатора — это еще куда ни шло, но лук против слицера, или против бластера…