читал в книгах или слышал от посторонних знатоков. Я тот, кто действительно знает свое собственное тело и ум, и следовательно, тела и умы других людей. К тому же, — улыбнулся он, — откуда тебе знать, что я не голос твоей телесной интуиции, обращающейся к тебе в этот момент?» Он повернулся к своему письменному столу и принялся за какую-то бумажную работу. В ту ночь, это было все — меня отпустили. Вихрь моих мыслей вынес меня прочь.
Последующие два дня я находился в расстроенных чувствах. Я чувствовал себя слабым и нелепым в присутствии этого человека. Я злился на то, как он со мной обращается. Казалось, он хронически меня недооценивал. Я не ребенок, в конце концов! «Почему я должен выбирать роль осла на заправочной станции, — размышлял я, — в то время как в моем мире мною восхищаются и меня уважают?».
В спортивном зале я тренировался так, будто сорвался с цепи. Тело пылало жаром, пока я выполнял одну серию упражнений за другой. Однако, по какой-то причине, это приносило меньше удовольствия, чем раньше. Каждый раз, когда я осваивал новое движение или получал комплимент, мне вспоминалось, как этот старик толкнул меня чем-то в воздухе, и я упал на диван».
Хал, мой тренер, стал беспокоиться, спрашивая все ли со мной в порядке. Я заверил его, что все было прекрасно. Но, увы! Мне уже больше не хотелось дурачиться с друзьями по команде. Я был просто в смятении.
В ту ночь я видел свой сон со Старухой Смертью снова, только с одним отличием.
Сократ, посмеиваясь, сам принарядился в грустный костюм Старушки. Он наставил на меня пистолет и нажал курок. Вместо пули из ствола вылетел маленький флажок с надписью «Бабах!». В этот раз, я проснулся от смеха, а не от стона.
На следующий день я обнаружил в своем почтовом ящике записку. Там были только два слова: «Секреты крыши». Тем вечером, к моменту прихода Сократа, я уже поджидал его, сидя на ступеньках заправки. Я пришел пораньше специально, намереваясь разузнать у сменщика настоящее имя Сократа, а может даже и его адрес; но им ничего не было известно о нем. «Да какая разница? — зевая, сказал сменщик, — Просто еще один чудак, которому нравится работать в ночную смену».
Пришел Сок и снял свою ветровку.
«Ну? — набросился я, — Ты расскажешь мне, наконец, как ты забрался тогда на крышу?»
«Да, расскажу. Я думаю, ты готов это выслушать» — серьезно сказал он.
«В древней Японии существовало элитное подразделение воинов-убийц».
Последнее слово он произнес с придыханием, тем самым, давая мне хорошо осознать мертвую тишину и темень снаружи. У меня опять стало знакомо покалывать шею.
«Эти воины, — продолжал он, — назывались ниндзя. Репутация и легенды, окутывающие их, были ужасны. Говорили, что они могли превращаться в животных; говорили, что они могли летать… на короткие расстояния, конечно».
«Конечно», — согласился я, чувствуя, что дверь мира моих снов резко распахнулась настежь. Я был погружен в размышления относительно того, куда он клонит, когда он поманил меня за собой в гараж, где принялся ремонт за спортивной японской машины.
«Нужно поменять свечи», — сказал Сократ, пряча голову под прилизанный капот.
«Ладно. А как же насчет крыш?» — приставал я.
«Сейчас я вернусь к этому, как только поменяю эти свечи. Будь терпелив. То, что я собираюсь сообщить тебе, стоит того, чтобы подождать, поверь мне».
Я присел, играя с колотушкой, которую нашел на верстаке.
Из угла, где находился Сократ, послышалось: «Знаешь, это, по настоящему, удивительная работа, если конечно уделять ей должное внимание». Может быть, для него так оно и было.
Вдруг, бросив свечи, он кинулся к выключателю и выключил свет. В темноте, такой непроницаемой, что я не мог разглядеть ничего перед своим носом, я стал нервничать. Я и понятия не имел, что станет делать Сократ, после всех этих рассказов про ниндзя…
«Сок? Со-ок?»
«Где ты находишься?» — завопил он прямо у меня из-за спины.
Споткнувшись, я упал на капот Шевроле. «Я, я не знаю!» — заикался я.
«Совершенно верно, — сказал он, включая свет, — Думаю, ты становишься умнее, — сказал он, улыбаясь как Чеширский кот.
Я встряхнул головой, пораженный его сумасбродством, взгромоздился на бампер Шевроле и, заглянув под открывшийся капот и обнаружил, что его внутренности отсутствуют. «Сократ, может прекратишь, наконец, свою клоунаду и продолжишь рассказ?»
Ловко закручивая свечи, надевая контактные колпачки и проверяя магнето, он продолжал.
Эти ниндзя не практиковали магию. Их секрет заключался в самых интенсивных физических и умственных тренировках известных человеку».
«Сократ, куда ты клонишь?»
«Ниндзя могли плавать в тяжелых доспехах, они могли карабкаться по голым стенам словно ящерицы, используя только кончики пальцев ног и рук, а также крохотные трещины. Они создали тонкие и прочные веревки, практически невидимые глазом. Они умело прятались: используя уловки, отвлекающие внимание, различные иллюзии и бегство. Ниндзя», — в заключение добавил он, — были лучшими прыгунами».
«Наконец-то, мы к чему-то приближаемся!» Я почти потер руки от нетерпения.
«Юного воина, когда он был еще ребенком, тренировали в прыжках следующим образом. Ему давали зернышко кукурузы, и он сажал его в землю. Как только появлялся росток, юный ниндзя прыгал через него много-много раз. Каждый день росток подрастал, каждый день ребенок прыгал. Вскоре росток становился выше головы ребенка, но это его не останавливало. Когда же молодому воину все же не удавалось перепрыгнуть росток, ему давали следующее зернышко, и процедура повторялась. Со временем, не оставалось такого стебля, который не смог бы перепрыгнуть молодой ниндзя».
«Ну, и что дальше? В чем здесь секрет?» — спросил я, ожидая окончательного откровения.
Сократ сделал паузу и глубоко вздохнул. «Теперь понятно, что молодые ниндзя практиковались на ростках кукурузы. Я практикуюсь на заправочных станциях».
В помещении повисла тишина. И, вдруг, внезапно Сократ разразился раскатистым музыкальным смехом, да так, что ему пришлось опереться на автомобиль, с которым он работал.
«И это все, да? Это ты мне собирался рассказать о крышах?»
«Дэн, это все, что ты можешь знать, пока не сможешь действовать», — ответил он.
«Ты хочешь сказать, что ты будешь учить меня запрыгивать на крыши?» — светлея, спросил я.
«Может да, а может, и нет. У каждого из нас есть свои уникальные таланты. Может быть, ты научишься запрыгивать на крыши, — оскалился он, — А сейчас, брось-ка мне вон ту отвертку?»
Я бросил ему отвертку. Клянусь, он поймал ее в воздухе, глядя в другую сторону! Он быстро воспользовался ей и запустил ее обратно, с криком: «Лови!». Я упустил ее, и она с громким звоном грохнулась на пол. Это было невыносимо! Сколько еще унижений мог я стерпеть?
Следующие недели пролетали быстро, и мои бессонные ночи стали привычными. Как-то мне удалось приспособиться. Произошла и другая перемена: мои ночные визиты к Сократу становились для меня более интересными, чем посещение гимнастических тренировок.
Каждый вечер мы обслуживали машины — он заливал бензин, я мыл окна. Мы оба шутили с клиентами. Он поощрял меня рассказывать о моей жизни. О своей жизни он странно умалчивал, встречая мои вопросы лаконичным: «Позже» или нес полную ахинею.
Когда я спросил, почему его так интересуют подробности моей жизни, он сказал: «Мне нужно понять твои личные заблуждения, чтобы поставить диагноз твоей болезни. Нам придется почистить твой ум, перед тем как раскроется дверь на пути воина».
«Только не надо трогать мой ум. Он мне и таким нравится».
«Если бы он нравился тебе таким, то, сейчас, тебя бы здесь не было. Ты менял свой ум уже много раз в прошлом. Теперь тебе предстоит сделать это более основательно». После этого, я решил быть очень
