«Я буду работать над чем-нибудь другим, другой группой мышц».

«То же самое и с твоими тремя центрами. Если в одной области сейчас трудно, то всегда есть возможность тренировать другие центры. В некоторые из твоих самых слабых дней в физическом плане, ты можешь узнать многое о своем уме». Он добавил: «Я не буду больше приходить в зал. Я сказал тебе уже достаточно. Я хочу, чтобы ты чувствовал, что я нахожусь внутри тебя, следя и исправляя любую ошибку, даже малейшую».

Следующие несколько недель были весьма напряженными. Я вставал в шесть утра, растягивался, потом медитировал перед занятиями в Университете. Я посещал большую часть занятий и выполнял домашние задания быстро и легко. Перед тренировкой, я просто садился и, в течение получаса, вообще ничего не делал.

В этот период я начал встречаться с подругой Сьюзи Линдой. Она очень привлекала меня, но у меня не оставалось ни времени, ни энергии на что-то большее, кроме разговоров по несколько минут до или после тренировки. В то время между своими занятиями, я много думал о ней… и о Джой. Потом снова о ней.

Уверенность команды во мне и мои способности росли с каждой новой победой. Теперь всем было ясно, что я не просто восстановился. Хотя гимнастика уже не была центром моей жизни, она оставалась важной частью, и я прикладывал все усилия для совершенствования в ней.

Линда и я побывали на нескольких свиданиях и все складывалось просто чудесно. Однажды, она пришла ко мне домой поделиться личной проблемой и, в итоге, осталась на ночь, ночь близости, но в пределах ограничений наложенных моей подготовкой. Я так быстро привязывался к ней, что это пугало меня. Она не входила в мои планы. Несмотря на это, мои симпатии к ней росли.

У меня было такое чувство, что я «предаю» Джой, в то же время, я понятия не имел, когда эта загадочная женщина снова появится в моей жизни, если появится. Джой была идеалом моей внутренней и внешней жизни. Линда была во плоти, нежная, любящая… и все прочее.

С каждым днем наш тренер становился более взволнованным, более придирчивым и нервным. Приближался Общенациональный Университетский Чемпионат 1968 года, в Таксоне, штат Аризона. Если мы выиграем этот чемпионат, мы сделаем это впервые за всю историю Калифорнийского Университета. Хал смог бы достичь цели своих двадцатилетних усилий на должности тренера.

Достаточно скоро, мы оказались на одной спортивной площадке с командой из Университета Южного Иллинойса. По результатам двух прошедших дней соревнований команды Калифорнии и Южного Иллинойса, в отчаянной борьбе, что называется, наступали друг другу на пятки. Накануне финала по последним трем видам Иллинойс имел три очка преимущества.

Это была критическая точка. Если бы мы были реалистами, то, со спокойным сердцем, могли удовольствоваться почетным вторым местом. Иначе, мы должны были совершить невозможное.

Что касается лично меня, то я был готов к невозможному — этого требовал мой дух. Я обратился к тренеру и членам команды: «Говорю вам, мы одержим победу. В этот раз нас ничего не остановит. Давайте сделаем это!»

Мои слова были обычными, однако, то что я испытывал в этот момент — какой-то электрический ток — назовем его абсолютной решимостью, помог сгенерировать силы в каждом спортсмене.

Как океанский прилив, мы стали, с каждым выступлением, неумолимо двигаться к цели. Зрители, до этого времени почти впавшие в летаргию, стали нервно ерзать на своих сиденьях, подаваясь вперед от передававшегося им накала страстей. Происходило нечто особенное; каждый мог почувствовать это.

Очевидно, Иллинойс тоже ощутил нашу силу, потому что они начали дрожать в стойке на руках и оступаться на приземлениях. Тем не менее, к последнему виду соревнований, они сохранили разрыв в целое очко, а перекладина всегда считалась их коронным снарядом.

В итоге, у Калифорнии осталось два последних выхода на помост — выход Сида и мой. Зрители притихли. Сид подошел к перекладине, подпрыгнул и так выполнил свою серию упражнений так, что это заставило нас затаить дыхание. Он закончил упражнение самым высоким соскоком с вращением, доселе не виданным в этом зале. Толпа была вне себя. Последний выход от нашей команды был за мной — решающий выход. Точка в конце.

Последний из выступавших от команды Южного Иллинойса сделал все великолепно. Они были почти вне досягаемости; но это «почти» было всем, что было нужно мне. Мне нужна была оценка в 9.8 баллов просто, чтобы сравнять счет, а мне еще никогда и близко не давали столько баллов за перекладину.

Вот оно, мое решающее испытание. На меня нахлынула волна воспоминаний: та ночь боли, когда моя нога была раздроблена; моя клятва выздороветь; настоятельные советы докторов забыть о гимнастике; Сократа и мою продолжительную подготовку; ту бесконечную пробежку в горы вместе с Джой. И я почувствовал прилив силы, волну ярости против всех тех, кто говорил, что мне уже никогда не выступать снова. Мой всплеск эмоций превратился в ледяное спокойствие. Тогда, в то мгновение, мне показалось, что моя судьба и будущее пришли в равновесие. Мой ум прояснился. Мое тело буквально переполняла энергия. Сделай или умри.

Собрав весь свой дух и решимость, которым я научился за прошедшие месяцы, я приблизился к перекладине. Все замерли. Мгновение тишины, момент истины.

Не торопясь, я помелил руки, поправил предохранительные захваты на руках и проверил напульсники на запястьях. Сделав шаг вперед, я отдал салют приветствия судьям. В моих глазах главный судья мог прочитать только одно: «Сейчас ты увидишь лучшее выступление на перекладине за всю свою жизнь».

Я прыгнул и стал поднимать ноги. Из стойки на руках я начал круговое вращение. Звук от моих рук, вращающихся вокруг перекладины, отпускающих и хватающих ее снова и снова, испытывая на прочность, и совершая всевозможные ходы, были единственными звуком в целом зале.

Только движение, ничего более. Ни океанов, ни миров, ни звезд. Только перекладина и один «безумный» гимнаст…, вскоре, и они растворились в единстве движения.

Сделав элемент, который до этого я ни разу не выполнял на соревнованиях, я продолжал движение за пределы собственных ограничений. Мое вращение убыстрялось, готовясь к развязке — соскоку с двойным пируэтом.

Лихо крутясь, я готовился отпустить руки и улететь в пространство, паря и порхая в руках судьбы, которую избрал для себя. Я выполнил несколько быстрых движений ногами, крутнулся раз, другой, и, по ходу вращения, оторвался, выполнив вращение, вытянул тело для приземления. Момент истины настал.

Я совершил безукоризненную посадку, которая эхом разнеслась по всей спортивной арене. Тишина… потом началось нечто невообразимое. Оценка 9,85 баллов — мы чемпионы!

Мой тренер появился из ниоткуда и, схватив меня за руку, стал бешено трясти ее, не отпуская, почти в исступленном восторге. Меня окружили товарищи по команде. Они прыгали, кричали и обнимали меня; у некоторых на глазах были слезы. Тогда я услыхал нарастающий гром аплодисментов. Нам едва удавалось сдерживать нашу радость во время церемонии награждения. Мы праздновали победу всю ночь напролет.

Затем все закончилось. Долгожданная цель была достигнута. Только тогда, я, по настоящему, осознал, что мое отношение к аплодисментам, результатам и победам изменилось. В корне изменилось. Мои поиски побед, наконец, завершились.

Это было ранней весной 1968 года. Моя учеба в колледже подходила к концу, и я понятия не имел, что ждет меня в дальнейшем.

Я ощущал пустоту, когда прощался со своей командой в Аризоне, садился на самолет обратно в Беркли, к Сократу… и Линде. Лишившись мечты, я праздно глядел на облака внизу. Все эти годы я жил иллюзией — счастье достигается через победу, а сейчас эта иллюзия обратилась в пепел. Все мои достижения не сделали меня более счастливым и более цельным.

Наконец, я увидел просвет. До меня дошло, что я никогда не учился радоваться жизни, только лишь достигать. Всю свою жизнь, я занимался поисками счастья, но никогда не мог найти и удержать его.

Самолет начал снижение. Я откинул голову на подголовник кресла. У меня в глазах помутилось от