попробовал сосредоточить удар против одного из флангов крестоносцев и даже оттеснил его, но другая часть рыцарского войска, разгромив своих противников, пришла на выручку.
Вскоре в рядах сельджуков началась настоящая паника, и наконец мусульмане бросились спасаться бегством. Крестоносцы захватили все, что было в лагере осаждающих — запасы продовольствия, коней, драгоценности. Теперь можно было торжествовать победу.
Рыцари продолжают поход
Но оставалось решить немаловажный вопрос: кому владеть Антиохией?
Боэмунд Тарентский был уверен — именно ему и никому другому, раз город удалось взять только благодаря его хитрости. Скрепя сердце, его права признавали и многие из предводителей крестоносного войска. Категорически против был граф Раймунд Тулузский. Он даже настаивал на том, что город, согласно вассальной клятве, данной императору Алексею Комнину в Константинополе, должно передать под власть Византии.
Раз за разом собирались в храме Святого Петра, том самом, где нашли Святое копье, высшие сеньоры, чтобы разрешить спор. В конце концов, чтобы помочь светской власти, были приглашены епископы, сопровождавшие крестоносное войско. Благодаря им удалось все-таки добиться соглашения — владыкой Антиохии признали Боэмунда Тарентского.
Антиохийское княжество стало вторым государством крестоносцев на Востоке после Эдесского графства. Пора было выступать к главной цели крестового похода — Иерусалиму.
Однако рыцари не очень-то спешили. За два с лишним года крестоносное войско сильно поредело. На полях сражений, а также от болезней и голода погибла примерно половина всех тех, кто переправился через Босфор и вступил в Малую Азию. Иерусалим был еще далек, его только предстояло завоевать, а города Сирии — рядом, под рукой. И они один за другим открывали ворота крестоносцам после падения Антиохии.
Готфрид Бульонский захватил в свое владение города Тель-Башир и Равендан. Роберт Нормандский взял портовый город Латакию. Захватили крестоносцы и богатый город Маарру.
Здесь произошел примечательный эпизод в истории первого крестового похода. Наиболее неимущая часть крестоносного войска — слуги, пешие воины из крестьян, да и иные из мелких рыцарей, только обнищавших за время пути, ничего не приобретя, — подняла бунт, требуя выступления на Иерусалим.
Недовольство прорывалось и прежде, когда в Антиохии продолжался спор, кому владеть городом. Однажды народ, окончательно убедившись, что сеньорам нет до него дела, даже ворвался в храм Святого Петра. Оборванные, вооруженные дубинами и ножами люди потребовали — прекратить распри и вести войско дальше.
«Пусть, кто хочет владеть золотом императора, владеет им, — воскликнул один из этих людей, — и кто хочет, пусть получает доход с Антиохии. Мы же, которые идем сражаться за Христа, двинемся дальше под его водительством».
«Да погибнут во зле те, кто желает жить в Антиохии, как погибли недавно ее жители», — добавил другой.
В Маарре гнев обездоленных проявился еще более действенным образом: в один прекрасный день все кинулись к городским укреплениям, чтобы снести их. «И там один человек, ослабевший от голода, — сообщает хронист, — легко выворачивал из стены и далеко откатывал такой камень, который едва ли могли тащить три или четыре пары быков».
В один день в назидание сеньорам все укрепления и башни Маарры были снесены до основания, увещевания священников и самих знатных сеньоров, метавшихся по всему городу, ни к чему не привели.
Бунт дал свои результаты: был отдан приказ о продолжении похода. Весной 1099 года, после прекращения зимних дождей, сорока тысячное войско крестоносцев пошло на Иерусалим.
Рыцари двигались быстро, потому что, по свидетельству того же хрониста, участника похода, «каждый хотел опередить остальных, увлекаемый желанием овладеть замками и деревнями, ибо у нас было обыкновение, что, если кто-нибудь первым подходил к крепости или селению и водружал свое знамя и ставил стражу, никто после этого уже не оспаривал его прав».
А после этих слов хронист добавляет с явным сожалением: «Немногие помнили о Боге».
Как крестоносцы осаждали Иерусалим
Ранним утром 7 июня 1099 года с высокой горы, которая потом получила название Горы радости, крестоносцы увидели перед собой древний Иерусалим, город, священный и для христиан, и для мусульман, и для евреев, город с тысячелетней историей и трудной судьбой.
По древне-еврейски он назывался Иерушалаим, по-арабски — Аль-Кудс. Владели городом и Иудейское царство, и Александр Македонский, и Селевкиды, а вслед за ними — Древний Рим, Византия, арабы, сельджуки.
За год до того, как к Иерусалиму подошли крестоносцы, его вновь отвоевал у сельджуков халиф Египта. Впрочем, для христиан арабы были точно такими же «неверными», как и сельджуки. И хоть с арабами они еще у стен Антиохии вели переговоры о союзе, под стенами Иерусалима об этом уже никто не вспоминал.
Город, как можно было судить даже издали, отличался особенной красотой — со множеством мечетей, высокими минаретами, белыми домами, причудливо извивающимися улицами. Где-то среди них был и священный для христиан храм Воскресения с Гробом Господним.
Но Иерусалим был не только красив, но и прекрасно укреплен. С трех сторон его защищал глубокий ров, вокруг всего города тянулись высокие стены. Башенные бойницы, из которых можно было обстреливать осаждавших или лить на них кипящую смолу, в случае необходимости закрывались от вражеских стрел и дротиков тюками с хлопком или сеном. В городе были большие запасы пресной воды, собранной в цистернах и бочках, много продовольствия.
Правда, сам арабский гарнизон был не очень велик — не более тысячи воинов. Этих сил явно не хватило бы для обороны достаточно протяженной линии стен, но комендант мог надеяться на помощь жителей-мусульман, у которых были все основания опасаться воинов-христиан.
Взять Иерусалим штурмом с первого раза христианскому войску не удалось — не хватало осадных лестниц. Но и долгую осаду нельзя было вести — почти во всех колодцах в окрестностях Иерусалима «неверные» отравили воду. На помощь крестоносцам пришли предприимчивые купцы из европейских стран.
В порт Яффу, служивший морскими воротами Иерусалиму, стали подходить суда с грузом дерева, веревок, гвоздей, топоров, материалов и инструментов, необходимых для сооружения осадных орудий. На этих же судах прибыли и искусные мастера. Они принялись сооружать стенобитные машины-тараны из толстых бревен, обитых с одного конца железом, а также высокие штурмовые башни на колесах. Сколотили огромное количество штурмовых лестниц.
Но все-таки даже и с таким мощным арсеналом город все никак не удавалось взять. Арабские воины из гарнизона и местные жители-мусульмане, откликнувшиеся на призыв помочь защитникам, умело оборонялись.
На деревянные осадные башни, едва только они подкатывались к стенам, выбрасывался из железных труб «греческий огонь» — горючая смесь из нефти и селитры. Были и другие остроумные средства. «Они начали кидать в наши орудия, — вспоминал очевидец, — просмоленные, обмазанные
