— Нет. Оставим твои драматические фантазии об этой руке. На самом же деле расписка Табора оказалась у шерифа Хаскелла.

— Как?!

— Я присутствовал при том как шериф полез в карман своего жилета и нашел ее там. Я абсолютно уверен, что для него расписка была полной неожиданностью.

— Но этого не может быть! Почему же Хаскелл мне ничего не сказал? Думаю, что это очень осложнит дело. Бог мой! Ты еще не знаешь, что мои люди обнаружили пятно крови за сорок километров от «Голубого Джека», и экспертиза показала, что это человеческая кровь. Немного погодя после преступления Табор сел у «Голубого Джека» в свою машину, которая стояла до этого открытой. Один из наших людей следовал за ним, пока он ехал с погашенными, фарами, вот почему нам стало известно, что это машина с номером Табора. Когда шериф возвратился, он сел в ту самую машину, и мы обнаружили в ней кровь. На шоссе мы также подняли окровавленный платок, и Табор после признался, что его выбросил он. Но теперь есть другой поворот в расследовании, который приводит меня в полное замешательство, я имею в виду то, что ты мне сейчас сказал. Я еще могу вообразить, что Табор ударил своего друга, чтобы завладеть распиской, но зачем она Хаскеллу? Как ты мне рассказал, она находилась в его кармане?

— Да, она была там, — согласился Вайт, — и это мне тоже непонятно.

— Не волнуйся, — сказал инспектор. — Ты еще узнаешь много любопытного о своей очаровательной пациентке. Она поссорилась с метрдотелем Легреллом, который уже имел дело с полицией, он в прошлом совершил убийство с помощью резиновой дубинки в другом штате, но это квалифицировали как непреднамеренное убийство, потому что жертва угрожала ему пистолетом. А в последнюю стычку между ним и Франсуазой она в бешенстве поранила ему лицо — и обрати внимание, каким образом она его ранила!

— Ты говоришь о ранах?

— Именно об этом. А ты видел раму?

— Какую раму?

— А! Да ты ничего не знаешь! Тогда я тебе расскажу, — продолжал Хопп? — Джордж Кивер пригласил частного детектива Флетчера Дэвиса. Тот утверждает, что ночью его разбудил сильный шум за окном, это насторожило его. Он вышел из дома, подошел к окну и там на оконной раме обнаружил глубокие царапины. Он не знает, что это и кто это сделал. Все это заставило меня прийти, проконсультироваться с тобой.

Ватни Вайт стал размышлять:

— Мне кажется странной форма, в которой ты мне все это рассказываешь.

— Дело не в форме, а в странном содержании. Я не знаю, что это может быть. И все, кстати, крутится вокруг твоей пациентки, Вайт. У нее на крючке много мужчин. Первую неделю, как она стала работать в «Голубом Джеке», она сразу столкнулась со всякими проблемами, как она говорит. Джордж Кивер, ее новый хозяин, начал ее обхаживать. Потом то же самое произошло и с Джейсом Коннерли, после, видимо, и с его сыном. Потом с Арди Легреллом, метрдотелем. Ты говоришь, что заботишься о ней, но у тебя свой субъективный взгляд на все происходящее, который не очень-то проясняет дело. И это не моя выдумка. Не отрицай, пожалуйста! Я буду пристально следить за твоими действиями. Мы уже знаем, что она ранила Легрелла, посмотри, не оставила ли она и других следов.

— Ты о тех, что на оконной раме?

— Да.

— Ты говоришь серьезно?! Послушай, я хочу сам взглянуть на них.

— Пожалуйста, сделай одолжение, — сказал инспектор. — Журналисты ухватятся за новую сенсацию! Раны на лице Коннерли, раны у Легрелла, правда, не такие глубокие и без смертельного удара дубинкой, аналогичные царапины на оконной раме... Кто сможет все это сделать? Мне кажется, что женские ногти не способны так повредить дерево. Очень хорошо. Но тогда что все это значит? Ты не думаешь, что журналисты правы?

— Это дело следователя, — уточнил Вайт.

— Я знаю. Он говорит, что борозды на лице убитого наводят на мысль о тигре.

— А я не уверен, — подытожил Вайт. — Ступай на похороны Коннерли и понаблюдай там за всеми. Возможно, когда-нибудь мы с тобой найдем логово тигра в лесу у казино Кивера.

— Очень хорошо, — сказал Хопп. — До свидания. У двери он остановился.

— Я забыл тебе сказать, что метрдотель собирался сбежать на своей машине. Странно, не правда ли? С чего бы? Впрочем, у наших людей есть инструкции следить за каждым его шагом. Не сбежит! Да! Мы сейчас ознакомились с завещанием Коннерли... Его сын Джон получает в наследство рестораны, а брат Стентон — загородный дом. Ресторанный бизнес хорошо обеспечен. Мистер Коннерли играл на скачках в городе и отхватил там неплохой куш. Ну, а теперь я пойду! Пока!

В городской квартире Риты Бриджеман неожиданно раздался телефонный звонок. Звонил Том Лонг.

— Хочешь, я отвезу тебя на похороны? — предложил он.

— Нет, спасибо, — отказалась девушка, — зачем я туда поеду? Ведъ я почти не знала этого человека.

— Но зато он знал тебя настолько хорошо, что установил над тобой наблюдение психиатра, — съязвил Лонг. — И так хорошо знал твою мамочку, что даже дал себя обчистить на двадцать две тысячи долларов в ту ночь, когда его убили.

— Ты что, работаешь в полиции? — спросила Рита. — И хотя ты имеешь какое-то отношение к шерифу, он все же еще не арестовал мою мать.

— Осталось недолго ждать, как ее привлекут к ответственности, — ответил Лонг, смеясь. — Они уже сделали первые шаги. Зря она пытается вовлечь доктора Вайта в интригу. Но, скажи, ты изменила отношение ко мне?

— Нисколечко! — холодно отрезала Рита.

— Кстати, разве ты не обещала матери двадцать две тысячи долларов?

— Ты — мерзавец! — воскликнула девушка, бросив трубку.

Потом она, плача, села рядом с телефоном и нервно заколотила по рычажку; немного успокоившись, набрала номер «Голубого Джека» и попросила Франсуазу.

— Мама? Ты уходишь? Я хотела тебе сказать тогда вечером, что ты была прелестна. Я никогда не думала, что ты сможешь так понять меня, это было чудесно, мамочка! Всю жизнь я ревновала тебя к мужчинам, которые смотрели на тебя, а они смотрят на тебя потому, что ты такая красивая, и их взгляды тоже были ревнивыми. Мне казалось, что в тот момент они обладают тобой. Теперь я вижу, какая ты храбрая! Ты была мне и отцом и матерью; а я не могла понять тебя! Какая я неблагодарная! Теперь я буду совсем по-другому относиться к тебе! Я очень, очень люблю тебя! Ты не собираешься в город? Почему бы тебе не приехать ко мне и нам не пообедать вместе? Ты не знаешь, где я живу? О, мама, я бессовестная! Я даже не оставила тебе адреса... Извини, дорогая! Сейчас же возьми карандаш и запиши, чтобы не забыть... я тебе сейчас продиктую. Давай, пиши... Хорошо, я подожду...

...У входа на кладбище Эван Табор увидел шерифа Хаскелла, догнал его.

— Эд, зачем ты рассказал Стентону о расписке?

— Это ведь значительная часть имущества Джейса, — ответил шериф.

— Это еще одна подлость, которую ты сделал! — воскликнул фабрикант. — Ты же прекрасно знаешь, что это была шутка, мы были навеселе и не играли всерьез. Он не выиграл у меня фабрику, так же как и не проигрывал мне ресторан. Мы старые друзья, и я сожалею, что ты тоже был среди нас. Но брат Джейса понял все буквально. Он встретился со мной, чтобы предложить мне управлять фабрикой, так как он ее владелец.

— Отлично! — сказал Хаскелл, внимательно посмотрев на своего взволнованного собеседника. — Ты можешь принять это предложение, если хочешь... если, конечно, ты останешься на свободе. Я жду, когда ты мне, наконец, объяснишь, как оказались пятна крови Джейса в твоей машине, почему ты все время рассказываешь сказки и врешь нам? Если ты не объяснишься, ты тогда окончательно увязнешь в этом болоте, Эван. Ты будешь говорить правду?

— Сейчас я иду на похороны, — проговорил Табор, понизив голос, — мне не меньше чем тебе