какое-то отношение к морским делам. Но толком не знаю. Хочешь, чтобы я выяснил подробности?

— Если будет время.

— Для друзей время всегда найдется, — проворковал Крофт. — Тем более если друзья пользуются славой, да еще дурной. Обменяемся информацией?

— Хорошо, — сказал я. — Приезжай с новостями.

— Чудесно, — заключил Крофт. — Я тебе перезвоню.

Человек в нейлоновой рубашке ушел. Я вернулся на 'Лисицу', расчехлил паруса. Сондерса интересовал погибший эстонец. Больше всего мне хотелось, чтобы вся эта возня наконец улеглась и я мог бы спокойно подготовить 'Лисицу' к новому походу в море.

Я неторопливо и дотошно проверял паруса...

Мэри знала эстонца, эстонец хотел познакомиться со мной. Дина избили люди из службы безопасности, они искали Мэри. Кристофер хотел продать яхту.

Все эти факты не складывались в одно целое. И все же, все же... Так думал Билл Тиррелл, шкипер 'Лисицы'.

Билл Тиррелл был любопытен. Биллу Тирреллу особенно хотелось выяснить, связано ли появление Сондерса со страстным желанием Кристофера не запятнать репутацию — и если да, то как именно.

'Любопытство губит кошек', — любила говорить моя мать.

Но любопытство еще и стимул жизни журналиста. А сейчас оно могло спасти мою шкуру.

Я мог бы точно описать, когда и как пробудилось во мне журналистское любопытство. Это случилось летом, накануне моего последнего учебного года в колледже. Я сидел и читал в своей комнате на втором этаже нашего дома в Норфолке. Снизу, из кухни, доносился запах подгоревшей яичницы и голос матери, раздраженный и укоряющий, обращенный к Кристоферу, разбудившему ее слишком рано. Кристофер торопился на конюшню к своему пони, восседая на котором, он воображал себя большим аристократом.

Я листал 'Вайк' и ждал, когда уйдет из кухни братец, чтобы спокойно позавтракать и отправиться куда-нибудь на лодке. Вдруг входная дверь хлопнула, и к пронзительному голосу матери прибавился мужской бас.

Я спустился вниз. Мать стояла на ступеньках лестницы, держа в руках длинный белый конверт. К тому времени отца уже не было, а Джордж еще не появился. Она познакомилась с ним несколько позже, в баре 'Веселый моряк' — дым от ее 'Ротманса' поднимался вверх, обвивая элегантную шляпу из шиншиллы, Джордж попросил у нее прикурить.

— Тебе, — сказала мать, протягивая мне конверт. Я взял письмо и хотел было улыбнуться, но она уже нахмурилась. Я знал, что раздражаю мать слишком очевидным сходством с отцом. Поэтому по утрам — пока джин, выпитый ею за ленчем, не примирял ее с таким семейным сходством — она мне никогда не улыбалась. Утром мне приходилось довольствоваться воспоминанием о ее улыбке.

Я взял письмо и ушел к себе в комнату. Надпись на конверте гласила: 'Морган, Бикстон, адвокат'. Письмо было коротким. В нем говорилось, что данной адвокатской конторе поручено снестись со мной по достижении мною семнадцати лет. Далее мне предлагалось обратиться в контору для получения интересной и полезной для меня информации. Письмо было подписано Генри Морганом.

Я спустился вниз, чтобы позавтракать. Как обычно, из комнаты, где моя мать писала свои никем не исполняемые оперетки, доносились звуки пианино, из-под двери выползал сигаретный дым. Я сделал себе тост, поплотнее прикрыл кухонную дверь — на тот случай, если Кристофер околачивается где-нибудь поблизости, — и позвонил мистеру Моргану.

— А! — услышал я высокий, чуть суховатый, но веселый голос мистера Моргана. — Тиррелл- младший? Когда же вы, молодой человек, предстанете перед нами?

— Предстану перед вами?

— Да-да. Приезжайте к нам в Мэлдон. Лично. Прямо в офис.

Шли летние каникулы, и я целыми днями плавал на лодке. К мотоциклу я стал охладевать.

— Сейчас мне не очень удобно, — в некотором замешательстве сказал я.

— Приезжайте, когда сможете. Но лучше поскорее, — ответил Морган.

— А в чем дело?

— Я не могу сказать вам ничего. Но учтите, это связано с вашим отцом.

Мой отец умер, когда мне было десять лет. Я любил его, как любят своих отцов все сыновья. Только когда он ушел и не вернулся, я осознал, что он для меня значил.

— Как связано? — спросил я, ощутив беспокойство.

Мэлдон находился в ста милях от нашего дома.

— Нужно встретиться, — сказал Морган, как будто в мире не было ничего более легкого.

Я глубоко вздохнул. Сто миль. Три часа нестись на 'бэнтаме' со скоростью ветра.

— Я выезжаю.

У Генри Моргана были светлые, всклокоченные волосы. Длинный крючковатый нос почти что встречался с подбородком. За окном офиса, выходившим на грязную бухту, медленно тащилась похожая на кита баржа. При моем появлении Морган улыбнулся и вылез из-за стола. Я не был готов к роли почтенного клиента. Усталость, нетерпение и любопытство не давали мне преисполниться солидности.

— В чем дело? — с порога выпалил я.

Морган пожал плечами и предложил мне следовать за ним. Он усадил меня в свой 'остин' и повез вдоль бухты, заросшей у берега камышом. Возле большого деревянного сарая Морган остановил машину, и мы вместе подошли к воротам сарая. Он долго возился с замком и наконец распахнул ворота.

— Смотрите, — торжественно произнес он.

Солнце золотило серо-зеленую жижу прибрежного болота. Чайки бороздили высокое небо Восточной Англии. Я шагнул в темноту сарая. Сначала я не видел ничего, кроме черноты. Но вот глаза мои понемногу стали привыкать, и я увидел нечто, громоздящееся передо мной и похожее на слона, но гораздо более элегантное, чем слон. Корпус корабля!

— Пятнадцать лет, — сказал Морган, — пятнадцать лет он стоит здесь, дожидаясь вас. Отец никогда не говорил вам о нем, правда?

Я молча кивнул.

— Ну вот, — сказал адвокат, — это вам от вашего отца.

Пятидесятипятифутовый парусник. Мачты, паруса и бушприт. Все как новенькое. Ждал все эти годы, пока мне исполнится семнадцать.

'Лисица'.

Я ходил вокруг парусника, как может ходить семнадцатилетний мальчишка, зачарованный, потерявший дар речи от счастья. С лодками была связана теперь большая часть моих интересов. Я был претендентом на звание чемпиона мира в разряде 505, и тренер поговаривал о моем участии в Олимпийских играх. Но 'Лисица'... Одна ее кают-компания была размером со школьный класс... Каюты для экипажа, руль шести футов в диаметре, киль восьми футов в глубину... И все это для мальчишки, привыкшего к лодкам!.. 'Лисица' казалась мне огромной, как целый город.

— Вы получите 'Лисицу'. Но до вашего двадцатипятилетия корабль должен оставаться на стоянке.

— Понимаю, — сказал я, хотя мне уже хотелось ни на день не расставаться с парусником. 'Лисица' была больше чем корабль. Она была посланием моего отца ко мне, посланием из прошлого, двери которого навсегда закрыты.

— Вы хорошо знали отца? — спросил я Моргана.

— Нет, — покачал он головой. — Ваш отец приходил ко мне несколько раз по делам. В последний раз, чтобы написать завещание. Оставил деньги, инструкции по содержанию корабля. Вот и все. Потом я узнал, что он умер.