— Пока — да, — честно ответила Женя. — Но, наверно, научусь.

«Ах, какая прелесть! Как бы я радовалась этому назначению! Радовалась — в другой ситуации: если бы Бритвин не был убит… А „Глобус“ не работал на наркомафию… А я — не была бы агентом Боброва и его ФСБ… О, если б не это! Тогда все в моей жизни было б так просто!»

— Скажите, Марченко, — вдруг спросил Дубов, — вы присутствовали вчера в офисе?

— Да, — проговорила она, холодея.

— Что здесь вчера происходило? — в упор спросил он. «Ему уже донесли о вчерашней пьянке. Кто- нибудь:

главбух, дизайнеры, Юлечка… А может, он просто проверяет меня. На преданность… Или… Или он заметил, что вчера у него в кабинете кто-то был? Надо быть осторожной. Очень осторожной. И… честной. Насколько возможно…»

Эти мысли стремительно пронеслись в ее голове, а вслух она сказала:

— Мы здесь… Помянули Бритвина… Слегка.

— Выпивали?

— М-м… Да.

— Кто присутствовал? — быстро спросил Дубов.

— Дизайнеры. Главбух. Юлечка.

— Как долго вы распивали спиртные напитки?

— Не знаю… — промямлила она. — Не помню…

— Вы все время находились все вместе? — Вопросы следовали один за другим. Дубов явно отслеживал ее реакцию.

— Да. Кажется, да.

— Кто-то из присутствующих отлучался на длительный срок?

Краска бросилась ей в лицо.

«Вот оно. Значит, он заметил, что в его кабинете кто-то был… Или — просто проверяет меня?»

Стараясь, чтобы пауза не затянулась, она сказала:

— Да никто… Вроде все время все были на виду… Разве что… В restroom [16] кто-нибудь выходил…

— Охранник, этот Николай, тоже находился вместе с вами?

— Нет. То есть — да… Но не все время… Он присоединялся к нам… эпизодически…

В этот момент дверь дубовского кабинета распахнулась. Женя оглянулась. На пороге стоял самый мощный из охранников — инкассатор Жора. Женя помертвела.

— Заходи, — с видимым неудовольствием бросил ему Дубов. — Прикрой дверь… Извини, Марченко. Сегодня ехать за деньгами не надо, — сказал он Жоре. — В понедельник поедешь… Туда же, куда всегда. В фонд. В час. Ясно?

— Так точно.

— Ступай.

Жора тихо вышел, затворил за собой дверь.

— Марченко, — обратился Дубов к Жене, — вы и ваши коллеги вчера сорвали нормальную работу фирмы. Вы это понимаете?

Женя сейчас, после того, как ушел Жора, понимала только одно: опасность миновала. Поэтому она радостно возразила Хилому Боссу:

— Но ведь и все остальные были на поминках. И вас тоже не было.

Дубов нахмурился.

— Я мог бы вас уволить по статье. — Он сделал пометку в перекидном календаре.

Последняя фраза была произнесена тоном, подводящим итог разговору. Женя встала.

— Я могу идти?

— Идите и работайте.

Радостно, словно шарик, наполненный водородом, Женя рванулась к двери из кабинета. В голове билась только одна мысль: «Опасность миновала! Он ничего не заметил!»

После разговора с Дубовым Женя плюхнулась в работу, словно в теплое море. На время она забыла, что есть Бобров, и что она обязана для него шпионить, и что за «Глобусом» стоит (как она уже не сомневалась) наркомафия. Ей вдруг на минуту показалось, что она просто делает успешную карьеру в преуспевающем рекламном агентстве.

Что она занята тем, о чем мечтала всю жизнь.

Но… Азарт быстро улетучился… И, покуда она звонила по телефонам — по делам строительной корпорации, конкурса рассказов, раскрутки «Пополамов», покуда обсуждала с дизайнерами макет для медицинского центра, Женя не переставала посматривать на дверь дубовского кабинета. Зачем-то… На всякий случай…

Спустя примерно через полчаса после разговора с Женей Дубов вызвал к себе Юлю.

Хилый Босс и секретарша разговаривали долго. (Нетипично для Дубова!) Разговор длился примерно полчаса. А в середине беседы (или допроса?) в дубовский кабинет зачем-то опять входил на пару минут шкафоподобный охранник-инкассатор Жора.

Юлечка вышла от Дубова вся красная и почему-то стала избегать встречаться с Женей глазами.

«Он и ее проверял? Выяснял, кто вчера отлучался во время пьянки? О, господи! Значит, он кого-то подозревает?!.»

Тревога, что всю последнюю неделю жила вместе с Женей, опять вернулась к ней. «Значит, я все- таки наследила… Значит, вызвала подозрения. Не может быть, чтобы эти разговоры Дубова были случайными».

Затем Дубов вызвал Трубкина. И это подтвердило опасения Жени. Беседа с дизайнером длилась минут двадцать…

А сразу после него в начальственный кабинет проследовал второй дизайнер — Тряпкин.

Из числа тех, кто пьянствовал вчера в агентстве, Дубов не вызвал к себе одного только главбуха.

«Доверяет ему на сто процентов?.. — думала Женя. — Или Федора Степаныча он успел допросить раньше?..»

И несколько раз в кабинет Дубова захаживал охранник-шкаф Жора.

«Зачем Дубов его дергает? — терзалась Женя. — Опознание? Но Жоры вчера здесь не было. А может, — вдруг подумала она, — этот вызов — для того, чтобы Жора смог лучше запомнить того (или тех), кого ему надо убрать? Да. нет, чушь какая! За что убирать-то?.. За пьянку на работе?!. Или — за что-то еще? Нет, нет! Нет у Дубова никаких доказательств…»

Секретарша Юля временами казалась Жене фарфоровой, неживой. У людей не бывает такого лица — без единой шероховатости, без веснушек и прыщиков. Тщательно прорисованные глаза. Брови — волосок к волоску. Всегда шелковые, гладко зачесанные волосы. А ногти такие продолговатые и холеные, будто и не существует на свете грязной посуды. Женя иногда взглядывала на Юлечку, охранявшую свою секретарскую стойку, — спина прямая, плечи развернуты — и думала: «Вот марсианка! Как ей удается всегда выглядеть на пять с двумя плюсами?!» Рядом с Юлей Женя порой чувствовала себя сутулой и неухоженной школьницей.

Но после похорон Бритвина Юлина надменность, кажется, дала трещину. Еще вчера, на офисных поминках, Женя заметила и покрасневшие Юлечкины глаза, и сбившуюся блузку, и поплывшую помаду. Сквозь марсианское обличье впервые проглянула обычная женщина. Подвыпившая. Скорбящая по Бритвину. Или жалеющая саму себя — что ей пришлось столкнуться со смертью, мерзнуть на кладбище… Женщина, неравнодушная к охраннику Коле.

Новый Юлин образ больше понравился Жене.

Сегодня секретарша тоже выглядела земной женщиной. Женя впервые увидела ее без косметики. Обычное лицо. Неизбежные дефектики кожи. Да никакая она не фарфоровая! Просто по часу сидит перед