она так и не смогла до конца проникнуть в их смысл. Да и как ей было это понять, если она была уже взрослой и выросла среди магов?

«Осознавай!» — повторяла она мой гимн, пытаясь имитировать произношение Тетушек и девушек. — «Осознавай! Сколько раз в день они это повторяют? Что „осознавай!“? Да они не осознают даже того мира, в котором живут, они не знают собственной истории! Да они даже друг друга-то толком не знают. Они друг с другом даже не разговаривают! Да уж, полное „осознавание“! Не убавишь, не прибавишь!»

А когда я ей пересказывала истории из Эпохи до Начала Времен, которые рассказывали Тетушка Садне и Тетушка Нойит своим дочерям, она всегда понимала их не так и видела в них совсем другое. Я рассказывала ей о Людях, а она перебивала меня: «Это всего лишь предки тех людей, кто живет сейчас!» Тогда я пыталась ей объяснить: «Сейчас уже нет никаких людей.» И она снова меня не понимала. «Есть только личности», — втолковывала я… но она, похоже, не поняла этого и до сих пор.

Родни очень нравилась история про Мужчину, Который Жил среди Женщин и поймал несколько из них и держал в маленьком загончике (как некоторые держат крыс на откорм), и как потом все они понесли от него и каждая родила ему по сто детей и дети эти выросли как дикие звери и съели и его, и своих матерей, а потом друг друга. Мама тут же объяснила нам, что эта легенда в мифической форме рассказывает о перенаселении, постигшем эту планету несколько тысяч лет назад. «Вот и неправда», — тогда сказала я. — «Это история с моралью.» «Ну, хорошо, — согласилась мама. — И мораль ее в том, что не надо иметь много детей, разве нет?» «Нет, — ответила я. — Да кто может родить сто детей, даже если бы очень захотел? Просто этот мужчина был колдун. И женщины занимались магией вместе с ним. Потому и дети родились чудовищами.»

Ключом ко всему здесь служит хайнское слово «текелл„, которое переводится как «магия искусства или власти, насильно нарушающая законы природы“. Но Матери было очень трудно понять, что личности искренне считают большинство из современных социальных институтов неестественными. Ну, например, брак. Или правительство. Для них это все — морок, насланый злым колдуном. Ее народу трудно поверить в магию.

Корабль ежедневно интересовался все ли у нас в порядке, а затем Стабили подключали свой анзибль к сети и пытали нас всех троих по очереди, тоже ничего не понимая. Мама продолжала настаивать на том, чтобы мы оставались на планете, поскольку она сейчас делает то, что не удалось сделать Первым Наблюдателям. А мы с Родни вообще были счастливы, словно выпущенные в речку рыбки. По крайней мере, первые несколько лет. Думаю, что мама тоже была по-своему счастлива, когда привыкла к тому, что всему она учится очень медленно и вечно идет к цели самой запутанной дорогой. И все же она чувствовала себя одинокой без общения с другими взрослыми. Она даже признавалась нам, что порой боится сойти с ума от одиночества. Но о том, что ей не хватает секса, она нам ни разу не выдала ни жестом, ни словом. Думаю, что в ее отчете вопрос секса освещен очень слабо именно потому, что для нее это был очень личный и болезненный момент. Я знаю, что когда мы еще только прибыли в Круг, две Тетушки — Хедими и Бехуи, не желавшие отказаться от этого рода отношений, приглашали маму пойти с ними. Но она их не поняла. Дело в том, что они с Бехуи говорили на разных языка, хоть и на одном и том же диалекте. Она просто не могла воспринять самой идеи того, что можно заниматься любовью с человеком, который никогда не пустит тебя на порог своего дома.

Однажды (мне тогда было лет девять), наслушавшись разговоров старших девочек, я спросила ее, почему же она не хочет «сходить поохотиться». И с надеждой добавила: «Не волнуйся, за нами присмотрит Тетушка Садне.» Я просто устала уже быть дочерью необразованной женщины. Да, я хотела пожить в доме Тетушки Садне и почувствовать себя наконец нормальным ребенком.

«Матери не „ходят на охоту“!» — торжественно, как Тетушка, провозгласила она.

«Да нет же, все ходят время от времени! — я все должна была разъяснять ей, как маленькой. — Да им это просто необходимо, откуда по-твоему они детей берут?»

«Все они ходят к мужчинам, которые живут неподалеку от нашей деревни. Когда Бехуи хочет еще одного ребенка, она всегда идет к одному и тому же Рыжему с Красного Холма, а Садне встречается с Хромым с Речной Заводи. Они хорошо знают этих мужчин. Нет, Матери „на охоту“ не ходят.»

На сей раз она была права и я это поняла, но все равно продолжала настаивать: «Ну хорошо, ты ведь тоже знаешь Хромого с Речной Заводи так почему бы тебе не пойти к нему? Тебе что, секс вообще не нужен? Миджи вот говорит, что она только об этом и думает.»

«Миджи шестнадцать, — холодно отрезала Мать. — Заруби себе это на носу.» И это у нее прозвучало не менее внушительно, чем у остальных Матерей.

В течение всего моего детства мужчины оставались для меня тайной. Впрочем, этот вопрос меня тогда очень мало интересовал. Да, о них повествовалось во многих историях Эпохи до Начала Времен да и девчонки из нашего Певческого Круга частенько болтали о них. Но самих их я видела очень редко. Однако когда я начала входить в возраст, я стала замечать их мельком брошенные на меня взгляды с околицы Круга. И все же ни один из них не приходил в деревню. Летом, когда Хромой С Речной Заводи соскучится по Сестре Садне, он придет за ней. Но он не войдет в деревню и не станет прятаться в кустах, чтобы его не приняли за чужого и не закидали камнями, нет — он выйдет на вершину холма неподалеку, чтобы все видели, кто пришел и начнет петь. Дочки Тетушки Садне Хиури и Дисду рассказывали мне, что их Мать нашла Хромого, когда «пошла охотиться» в самый первый раз и с тех пор не знала больше ни одного мужчины.

А еще она рассказывала им, что первым у нее родился мальчик, но она его сразу утопила, потому что не хотела растить его ради того, чтобы потом самой же его заставить покинуть себя навсегда. Честно говоря, и их и меня эта история ужасала, несмотря на то, что мы знали, что такое бывает сплошь и рядом. В одной из историй, которых нам рассказывали, такой утопленный младенец вырос под водой и однажды, когда его мать пришла купаться в реке, он обнял ее и потянул за собой в воду, чтобы она тоже утонула. Но ей удалось спастись.

В любом случае, после того, как Хромой с Речной Заводи дня два побродит по холмам, распевая протяжные длинные песни, то расплетая, то заплетая свои длинные, черные, глянцевые на солнце волосы, Тетушка Садне обязательно уйдет с ним на пару ночей и вернется с совершенно обалдевшими глазами и заплетающейся походкой.

Тетушка Нойит объяснила мне как-то, что песни у Хромого с Речной Заводи — магические; но они не из обычной плохой магии, а сродни великим добрым заклинаниям. Тетушка Садне никогда не умела сопротивляться магии этих заклинаний. «Но он даже и вполовину не так красив, как некоторые из тех мужчин, с которыми я была», призналась мне Нойит и улыбнулась своим воспоминаниям, а глаза ее странно замерцали.

Мне очень нравилось все, что ели у нас в Кругу, но мама говорила, что в обычный дневной рацион аборигенов входит слишком мало жиров и считала, что именно этим объясняется несколько запоздалое наступление у них пубертатного периода. Менструация у девочек здесь начиналась не раньше пятнадцати лет, а мальчики мужали и того позже. Но зато уже с первейших проявлений у них чисто мужских признаков, женщины начинали их сторониться и косо поглядывать. Так случилось и с Родни. Первой выступила вечно прокисшая Тетушка Хедими, за ней подхватила Тетушка Нойит, а там, глядишь, даже Тетушка Садне присоединилась к их негодующему хору. А когда он пытался хоть спросить, почему все к нему так переменились, его резко обрывали. А Тетушка Днеми с такой злобой заорала на него: «Как ты смеешь играть с детьми?!«, что он вернулся домой в слезах. А ведь ему тогда не было еще и четырнадцати.

Лучшей моей подругой была дочка Тетушки Садне Хиуру. Однажды ее старшая сестра Дидсу, которая в то время уже была в Певческом Круге пришла ко мне и очень серьезно сказала: «Родни очень красивый.» Я, конечно, с гордостью согласилась с ней.

«Он очень большой и очень сильный, — продолжала она. — Он сильнее, чем я.»

И я вновь ужасно гордясь своим братом это подтвердила, но все же потихоньку стала от нее отодвигаться.

«Но я же не говорю заклинаний. Это не магия, Ясна!» — вспыхнула она.

«Нет это магия! Магия! Я все твоей маме скажу!»

Дисду отрицательно покачала головой: «Я пытаюсь говорить только правду. И если мой страх породил твой страх, то я в этом не виновата. Так и должно быть. Мы говорили об этом в Певческом Кругу и