отцов церкви?). Они делают это потому, что «Энеида» и «Тимей» являются для них прежде всего научными трудами — они написаны учеными, они пригодны в качестве предметов специального, технического образования, тогда как Писание и труды отцов церкви, которые тоже могут быть полны учености (разве книга Бытия не является образцом для естественных наук и космологии?), играют эту роль лишь во вторую очередь. Древние — это специалисты, которые лучше приспособлены для специального обучения, а именно: для свободных искусств, школьных дисциплин, нежели труды Отцов или Писание, принадлежащие по преимуществу области Теологии. Интеллектуал XII века является профессионалом — у него свои, полученные от древних, предметы, своя техника, которая в главном также есть подражание древним.

Но используется она для того, чтобы идти дальше древних, подобно итальянским кораблям, использующим море, чтобы плыть за богатствами Востока.

Таков смысл известного изречения Бернара Шартрского, которое часто повторялось в средние века:

Мы — карлики, взобравшиеся на плечи гигантов. Мы видим больше и дальше, чем они не потому, что взгляд у нас острее и сами мы выше, но потому, что они подняли нас вверх и воздвигли на свою гигантскую высоту…

Значимость культурного прогресса — вот что выражает этот знаменитый образ. Иными словами, значимость прогресса в истории. В раннем средневековье история остановилась, Церковь победила и реализовала себя на Западе. Оттон Фрейзингенский, перенявший августиновское учение о двух градах, заявлял: Начиная с того момента, как не только все прочие, но даже императоры, за малыми исключениями, стали католиками, мне кажется, что я писал уже историю не двух градов, но одного и имя ему — — Церковь.

Не раз говорилось о воле к забвению времени у феодалов, а вместе с ними и у монахов, включенных в феодальные структуры. Дойдя до политической победы буржуазии, Гизо был уверен, что тем самым он достиг цели истории. Интеллектуалы XII в., появившись в воздвигавшихся городах, где все двигалось и менялось, вновь запустили машину истории и первым делом определили свою миссию во времени: Veritas, filia temporis — сказано уже Бернаром Шартрским.

Дочь времени, истина, является также дочерью географического пространства. Города — это места вращения людей, нагруженных идеями словно товарами, обмена, рынков и перекрестков интеллектуальной торговли. В XII в., когда Запад экспортировал в основном сырье, хотя уже приближался расцвет торговли тканями, редкие и дорогие предметы ремесла приходили с Востока — из Византии, Дамаска, Багдада, Кордовы. Вместе с пряностями и шелком на христианский Запад пришли рукописи, несущие греко-арабскую культуру.

Арабская культура была прежде всего посредником. Труды Аристотеля, Эвклида, Птолемея, Гиппократа, Галена сохраняли на Востоке христиане-еретики — монофизиты, несториане — и преследуемые в Византии евреи. От них эти сочинения перешли в библиотеки мусульманских школ и были там хорошо приняты. И вот теперь началось обратное движение, которое принесло их к берегам западного христианства. Здесь невелика роль узкой полосы латинских государств на Востоке. Этот фронт встречи между Западом и Исламом был прежде всего военным — столкновений, крестовых походов. Тут обменивались ударами, а не идеями и книгами. Через эту полосу военных действий проникли немногие сочинения. Двумя главными зонами контакта, передачи восточных рукописей были Италия и еще более Испания. Ни временные закрепления мусульман на Сицилии и в Калабрии, ни волны христианской Реконкисты никогда не препятствовали в этих местах мирному обмену.

Христианские охотники за греческими и арабскими манускриптами добирались даже до Палермо, где норманнские короли Сицилии, а затем Фридрих II со своей трехъязычной канцелярией — греческой, латинской, арабской — основали первый итальянский двор в стиле Ренессанса; добирались до Толедо, отвоеванного у неверных в 1087 г., где под покровительством архиепископа Раймонда (1125 — 1151) трудились христианские переводчики.

Первопроходцами этого Ренессанса были переводчики. Запад уже не знал греческого — Абеляр оплакивал это и увещевал священников восполнить пробел, вводя тем самым людей в сферу культуры. Научным языком была латынь. Арабские оригиналы, арабские версии греческих текстов, греческие оригиналы — их нужно было переводить, либо в одиночку, либо — и чаще всего — группами переводчиков. Христианам Запада помогали испанские христиане, жившие под властью мусульман (мозарабов), евреи и даже сами мусульмане. Тем самым происходило объединение всех способностей и умений. Известность получила одна из таких команд, собранная ученым аббатом Клюнийским, Петром Достопочтенным, для перевода Корана. Он отправился в Испанию для инспекции клюнийских монастырей, рождавшихся вместе с продвижением Реконкисты. Петру Достопочтенному первому пришла мысль о том, что с мусульманами нужно сражаться не только в военной, но и в интеллектуальной области. Чтобы опровергнуть их учение, его следует знать. Нам эта мысль кажется до наивности очевидной, но она требовала необычайной смелости в эпоху крестовых походов.

Дают ли мусульманскому заблуждению презренное имя ереси или бесчестное имя язычества, против него нужно действовать, а это значит, что против него нужно писать. Но латиняне, в особенности же нынешние, утратили древнюю культуру и, подобно иудеям, изумлявшимся знанию множества языков апостолами, не владеют иным, кроме языка своей родной земли. Потому они и не могли ни распознать чудовищности этого заблуждения, ни преградить ему путь. Оттого воспламенилось мое сердце и огонь сей зажег мои мысли. Я вознегодовал, видя, как латиняне упускают из виду причину этой погибели, решил предоставить их невежеству силу этой погибели сопротивляться. Ибо никто не мог ответить, ибо никто не знал. Посему я стал искать знатоков арабского языка, позволившего этому смертельному яду заразить половину шара земного. Силою молитвы и денег убеждал я их перевести с арабского на латинский историю и учение сего несчастного и даже его закон, носящий имя Корана. А чтобы верность перевода была полной, чтобы никакая ошибка не исказила нашего понимания, к христианским переводчикам я добавил сарацина. Вот имена христиан: Роберт Кеттенский, Герман Далматский, Петр из Толедо; сарацина же звали Мохаммедом. Эта группа, перекопав все библиотеки этого варварского народа, извлекла из них ту огромную книгу, которую они опубликовали для латинского читателя. Сей труд был совершен в тот год, когда я прибыл в Испанию и встречался с сеньором Альфонсом, победоносным императором испанцев, то есть в 1142 году от Рождества Господня.

Это образцовое предприятие Петра Достопочтенного находится как бы на краю занимающего нас переводческого движения. Христианские переводчики Испании обращались не столько к самому исламу, сколько к греческим и арабским научным трактатам. Клюнийский аббат подчеркивает, что потребовалось немалое вознаграждение, дабы обзавестись специалистами. За профессиональный труд следовало хорошо платить.

Что было принесено на Запад этим первым типом ученого, интеллектуала-специалиста, к коему относились переводчики XII века: Яков Венецианский, Бургундьо Пизанский, Моисей Бергамский, Леон Тускус в Византии и на севере Италии, Аристипп Палермский, Аделяр Батский, Платон Тиволийский, Герман Далматский, Роберт Кеттенский, Гуго Сантальский, Гундисальво, Герард Кремонский в Испании?

Заполняются лакуны в латинском наследии западной культуры — в области философии и прежде всего науки. Математика Эвклида, астрономия Птолемея, медицина Гиппократа и Галена, физика, логика и этика Аристотеля — вот огромный вклад этих тружеников. Быть может, метод был даже важнее самого содержания. Любознательность, рассудительность и вся Logic a Nova Аристотеля: две Аналитики (priora и