— Я не в состоянии уследить за вашей мыслью.

— Объясню как-нибудь в другой раз. Что касается заложников, давайте рассмотрим вариант дипломатического прорыва, поскольку любая стратегия, опирающаяся на применение силы, может обернуться катастрофой. Нельзя исключить вариант переговоров экстремистов с самыми эксцентричными лидерами на Ближнем Востоке. Они даже способны рекомендовать Арафата мэром Нью-Йорка и пойдут на союз с кем угодно, хоть с коммунистами, несмотря на то что хотят казаться святее Папы Римского. А вы, Эван, можете предложить что-либо кардинальное?

— С помощью ваших компьютеров отследите хотя бы денежный поток, вернее, источник, который снабжает посольство, но не продуктами либо медикаментами, а оружием и боеприпасами. И потом, кто-то снабжает террористов инструкциями. Иными словами, найдите этого Махди, арестуйте его, и тогда вы, как глава государства, будете реабилитированы в глазах мировой общественности.

Султан смотрел на Эвана, не мигая:

— Вы, похоже; неплохо осведомлены во всем, что касается инсинуаций западной прессы. Борзописцы договорились до абсурда, будто я, недовольный влиянием Запада в Юго-Западном регионе, приветствую террор. «В противном случае почему султан Омана ничего не предпринимает?» — заявляют ваши средства массовой информации.

— Журналистику недаром называют второй древнейшей профессией. И я, и руководство в Госдепе считаем, что подобные комментарии — полная ерунда!

— Ваш Госдепартамент... — задумчиво произнес Ахмат, не отводя от Эвана Кендрика взгляда. — Эти оперы, — султан усмехнулся, — подкатывались ко мне, когда только начинались известные события в Тегеране. Я в то время был студентом и не знаю, на что те два парня рассчитывали. Возможно, они ожидали увидеть бедуина в джелабе. Может, думали, что я сижу на полу, по-турецки, и посасываю мундштук кальяна. Думаю, выгляди я именно так, они приняли бы меня всерьез.

— Мы опять уклонились от темы...

— Я докончу свою мысль. Понимаете, как только госдеповцы осознали, что ни у меня, ни у отца нет никаких связей с фундаменталистами, они ужасно расстроились. Один из них начал чуть ли не умолять меня стать координатором этих дел прямо из Вашингтона.

— Что вы ему ответили?

— Я сказал, что нужно всех мятежников переправить из Тегерана в город Кум, центр паломничества мусульман-шиитов, где находится штаб-квартира Хомейни. Но вначале направить туда бывших агентов Савака, так как они знают, как все это провернуть, если им будет гарантирована огневая поддержка и денежная компенсация. Я тогда посоветовал показать по телевидению необразованных фанатиков из окружения Хомейни и его самого. Весь мир увидел бы, насколько все они смешны.

Эван внимательно слушал султана.

— Это могло сработать, — сказал он тихо. — А если бы Хомейни решил выстоять и стать мучеником?

— Исключено, поверьте мне! Он бы быстро сдал свои позиции, если бы договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Тем более, что у него нет никакого желания отправляться так быстро в мир иной, куда он охотно посылает двадцатилетних.

— Почему вы так уверены? — спросил Кендрик.

— Я наблюдал этого фанатика в Париже и, поверьте, не оправдываю ни Пехлеви, ни его Савак, а Хомейни — просто маразматик, которому хочется верить в собственное бессмертие. Я слышал, как он говорил толпе внимающих глупцов, что у него не два и не три, а двадцать, возможно, тридцать или даже сорок сыновей. «Воля Аллаха в том, чтобы мое семя было повсюду», — заявил он. Трепач! Дряхлый, грязный старик... Таких, как он, надо снимать на видеопленку и показывать по телевизору. Вот смеху-то будет!

— Вы проводите параллель между Хомейни и этим Махди?

— Не знаю, могу только предполагать. Если ваш Махди существует, он, конечно, практичный тип, но не религиозный фанатик. Однако, Эван, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, помочь всем нам. Конечно, следует проявлять предельную осторожность. Я дам вам номер своего телефона. Сверхсекретная линия... Вы сможете звонить мне, но только мне. Видите ли, Эван, я не имею права официально общаться с вами.

— Вашингтон тоже не желает, условно говоря, со мной знаться...

— Это понятно. Никому не хочется запятнать себя кровью заложников.

— Мне понадобятся документы для меня самого и, возможно, перечень воздушных и морских грузоперевозок из районов, которые я укажу.

— Только устно, пожалуйста, никаких записей! Вам сообщат, где вы сможете получить документы, удостоверяющие вашу личность.

— Спасибо вам. В Госдепе меня тоже предупредили, чтобы я не делал никаких записей.

— Видимо, по той же самой причине.

— Не беспокойтесь по этому поводу. Мы с вами незнакомы, то есть мы никогда не встречались.

— Грустно все это! — сказал султан и нахмурился. — Но, Эван, если вы погибнете — это одно, но если достигнете хоть какого-либо успеха — это уже совсем другое. Скажите, зачем вам это нужно? Мне говорили, вы теперь политик, конгрессмен.

— Я, Ахмат, собираюсь расстаться с политикой и мечтаю вернуться сюда. Хочу делать то, что у меня получалось лучше всего.

— Понятно! Отец мне говорил, что вы и ваши люди — отличные специалисты. Помню, как-то он сказал: «Эти вьючные верблюды никогда не заламывают цены». Конечно, это было сказано по- доброму.

— Да, я понимаю! Мы всегда старались оставаться в разумных ценовых пределах. Ахмат, через четыре дня кончится мораторий, начнутся убийства, то есть новые расправы. Время поджимает. По какому телефону я смогу в случае чего обратиться к вам за помощью?

— Вам придется его запомнить!

— Да, конечно.

— Вместо принятых в Маскате первых трех цифр — 745 — набирайте 555, затем — 000 и еще 5. Не забудете?

— Номер легкий, не забуду, — ответил Кендрик. — Линия подключена к дворцовому коммутатору?

— Нет, это прямая линия. По этому номеру отвечают два телефонных аппарата. Причем сигнал подает маленькая красная лампочка, вмонтированная в правую ножку моего письменного стола. Это в офисе. А в спальне — в прикроватную тумбочку. Я отвечаю после десятого сигнала, чтобы было время выпроводить посетителей и начать конфиденциальный разговор. Когда я нахожусь за пределами дворца, при мне всегда звуковое устройство, показывающее, что мне звонят. При помощи дистанционного переключателя я слышу автоответчик, конечно, через шифровальное устройство.

— Вы упомянули, что еще двое пользуются этим номером. Кто они? Или это меня не касается?

— Этот номер знают мой министр безопасности и жена.

— Спасибо за доверие, Ахмат.

Не отводя от Кендрика пристального взгляда, султан сказал:

— Эван, когда вы работали здесь, погибли ваши друзья-с семьями. Жуткая, бессмысленная трагедия! Неужели нынешние события в Маскате вызвали у вас такую болезненную реакцию, что вы решились сражаться против фантома?

— Не против фантома, а против опасного преступника, Ахмат, я докажу вам, что этот Махди существует.

— Возможно, и докажете, если останетесь в живых!

— На это я скажу вам то, что сказал в Госдепартаменте. У меня нет намерения штурмовать посольство в одиночку, тем более что я здесь действую сам по себе. И этому сеть-обоснование. Здесь я заработал большие деньги и собираюсь вернуться сюда. Если я смогу хоть как-то помочь ликвидировать кризис с заложниками, это и в моих интересах.