— Можете поступить и так, но вы не сделаете этого. Выбор пал на вас после тщательного взвешивания всех за и против.
— Потому что у меня имеются личные причины? Так вам объяснил Холлидей?
— Честно говоря, да.
— Вы все посходили с ума!
— Один из нас уже убит! И вы — последний человек, с кем он разговаривал.
Джоэл опять почувствовал прилив злости — он снова увидел глаза умирающего.
— “Аквитания”, — тихо сказал он. — Делавейн… Ладно, с чего я должен начать?
— А с чего, по-вашему, следует начинать? Вы юрист, и все Должно делаться в точном соответствии с нормами права.
— В том-то и дело. Я — юрист, но не полицейский и не частный детектив.
— Ни одна полиция в любой из четырех стран, где живут эти люди, не может сделать того, что можете сделать вы, даже если она и захочет заняться данным делом, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. Скорее, они поспешили бы предупредить Делавейна.
— Хорошо, постараюсь сделать то, что смогу, — сказал Конверс, складывая список и пряча его во внутренний карман пиджака. — Начну с самого верха. С Парижа, с этого вашего генерала Бертольдье.
— Жак Луи Бертольдье, — уточнил старик, доставая из своей полотняной сумки толстый конверт из плотной бумаги. — Это последнее, чем мы можем снабдить вас. Здесь все, что нам удалось узнать об этой четверке, может быть, кое-что из этого вам поможет. Их адреса, марки автомобилей, деловые партнеры, кафе и рестораны, в которых они бывают, сексуальные склонности, слабые места — все, что можно использовать в качестве рычага. Воспользуйтесь этим, используйте все, что в ваших силах. И представьте нам взамен краткие сведения о том, чем эти люди скомпрометировали себя, где нарушили законы, — в первую очередь, доказательства того, что это вовсе не те солидные, уважаемые граждане, за которых они выдают себя. Поколебайте их уверенность в себе, мистер Конверс. Это позволит выставить их в смешном свете. Простои Холлидей был, несомненно, прав, говоря об этом. Их следует лишить ореола мучеников.
Джоэл хотел было сказать что-то, но остановился, пристально глядя на Биля.
— Я никогда не говорил вам, что Холлидей стремился их высмеять.
— Неужели? — Застигнутый врасплох ученый недоуменно помигал, на мгновение утратив свою самоуверенность. — Мы, естественно, беседовали на эту тему…
— Но вы же никогда не встречались и не разговаривали! — перебил его Конверс.
— …с нашим общим другом, обсуждая стратегию борьбы с ними, — невозмутимо закончил старик, глаза которого приняли прежнее выражение. — Осмеяние их — вот наш ключ к успеху.
— Мне показалось, что вы растерялись.
— Вы сбили меня с толку своим бессмысленным замечанием. Реакция у меня уже не та, что прежде.
— Однако у банки Стефанос вы среагировали достаточно быстро, — не сдавался Джоэл.
— Там была иная ситуация, мистер Конверс. Лишь один из нас мог вернуться на берег. А этот заливчик мы благополучно покинем оба.
— Хорошо, возможно, я зря придираюсь. На моем месте вы вели бы себя не лучше. — Конверс достал пачку сигарет, нервно вытряхнул одну из них и поднес зажигалку. — Человек, которого я знал мальчишкой под одним именем, появляется через много лет под другим и рассказывает мне какую-то дикую, но довольно вероятную историю — поэтому я не мог от нее отмахнуться, — в которой ключевой фигурой является маньяк по фамилии Делавейн. Он утверждает, что я могу остановить его — их — и достаточно мне кивнуть, как я получу огромную сумму денег, выделенную каким-то человеком из Сан- Франциско через бывшего генерала на каком-то далеком острове в Эгейском море. И тут мой бывший приятель оказывается убитым среди бела дня в гостиничном лифте и умирает у меня на руках, успев прошептать одно слово: “Аквитания”. А потом на сцене появляется новый герой — бывший солдат, доктор или ученый, он рассказывает мне новую историю, завершающуюся убийством вербовщика ножом для потрошения рыбы, чье тело отправляется на корм акулам неподалеку от Стефаноса, или как он там называется.
— Агнос-Стефанос, — любезно пояснил старик. — Прекрасный пляж, более популярный, чем этот.
— Да, черт побери, я придираюсь, мистер Биль, или профессор, или
— Старайтесь не усложнять, — сказал Биль. — Так я обычно советовал студентам моего курса. Я рекомендовал им не пытаться решать все сразу, целиком, а распутывать нить постепенно, следя, как она сплетается с другими нитями, а если узор все-таки не вырисовывается, это не их, а моя вина. Действуйте постепенно, поэтапно, мистер Конверс.
— Да вы просто мистер Сухарь. Я бы наверняка сбежал с вашего курса.
— Наверное, я плохо объяснил свою методу, когда-то я делал это успешнее. Когда вы обучаете истории, нити ужасно важны.
— А когда вы занимаетесь правом, это все.
— Идите постепенно, нить за нитью. Конечно, я не юрист, но не следовало бы вам в данном случае действовать подобно адвокату, подзащитному которого грозят нарушение его законных прав, лишение средств к существованию и физическое уничтожение?
— Не вижу аналогии, — ответил Джоэл. — Пока что мой клиент не только не желает разговаривать или встречаться со мной, но даже не раскрывает своего имени.
— Я не этого клиента имел в виду.
— А кого же еще? Деньги-то его.
— Его справедливо было бы назвать связующим звеном с вашим настоящим клиентом.
— И кто же этот настоящий клиент?
— По-видимому, то, что осталось от цивилизованного мир, Джоэл снова попытался при неверном свете разглядеть выражение лица старого ученого.
— А не вы ли только что толковали о каких-то ниточках, этапах, предостерегая от увлечения целым? Вы и так перепугали меня до смерти.
Биль улыбнулся:
— Я мог бы обвинить вас в неуместной конкретике, но не буду.
— Несовременная фраза. Скажи вы ее вне этого контекста, я бы поспорил с вами, но сейчас это вполне подходящий довод.
— О Небеса! Вас так тщательно отбирали, а вы даже не позволяете старику поиграть научными банальностями. Конверс в ответ улыбнулся:
— Приятный вы парень, генерал или… доктор. Не хотелось бы мне встретиться с вами по разные стороны стола, когда вы беретесь за дело.
— По правде сказать, это могло бы оказаться неоправданным доверием, — без улыбки проговорил Биль. — Теперь вам остается только начать.
— Теперь я знаю, что мне искать. Нить, сначала одну. И тянуть за нее до тех пор, пока она не встретится с другими нитями и не переплетется с ними, и тогда станет виден рисунок. Я сосредоточу свое внимание на экспортных лицензиях, на тех, кто осуществляет контроль, затем сплету три-четыре имени друг с другом и прослежу их связи с Делавейном и Пало-Альто. И тут мы разоблачим их на вполне законных основаниях. Не будет ни мучеников, ни забвения высоких принципов, ни безупречных вояк, затравленных предателями; перед общественностью предстанут ожиревшие, наглые стяжатели, которые под личиной ура-патриотов заняты набиванием собственных, отнюдь не патриотических карманов. И пусть скажут, какими принципами они руководствовались! Пусть раскроют свои подлинные цели!… Да, мистер Биль, их следует выставить в смешном виде. И тут они ничего не смогут сказать в свою защиту.
Старик покачал головой, с изумлением подняв брови.
— Ученик становится профессором, — сказал он запинаясь. — Как вы надеетесь осуществить это?
