– Надеюсь, – сердито буркнул Владимир, бросив строгий взгляд на жену. Та скорчила серьезную физиономию и внезапно звонко расхохоталась.

– Ты чего?

– Да так просто. Ты иногда, когда сердишься, бываешь очень смешной. Не всегда, конечно. Когда ты сражался с фавнами, то был сердитый и прекрасный. Я тебя очень люблю, – она подошла к нему и, обняв, стала целовать в губы и щеки.

– Давай спать, -.– предложила она.

Уже юркнув к нему под одеяло и прижавшись, она прошептала:

– Мне так хорошо с тобой. Но мне кажется, что все это, о чем я тебе рассказала, происходит потому, что у вас слишком мало женщин.

– Ты права, именно поэтому.

– Так за чем же задержка? Почему вы не приведете к себе их больше?

– Мы скоро улетим отсюда, и поэтому многие не хотят обзаводиться детьми.

– Никуда вы отсюда не улетите, – уверенно заявила Ирина. – Во всяком случае, ты останешься здесь, со мной. Я тебя не отпущу. Да ты и сам не захочешь улетать.

– Почему ты так в этом уверена?

– Я это знаю, – просто ответила она ему.

'А она права, – подумал Владимир, – мне совсем не хочется возвращаться на Землю. На свои остров я уже не попаду, а Земля мне совершенно чужая. Здесь же у меня есть Ирина. Отец прав, я не решусь увезти ее отсюда и лишить вечной молодости и бессмертия. Здесь же я сам, если верить тому, что я видел, буду жить долго, не старея. Решено! Я скажу об этом отцу. Не знаю, как он воспримет, но в конце концов должен меня понять'.

Следующий день было воскресенье. С утра поселок гудел, как растревоженный улей. Предстояла большая охота. Запасы мяса подошли к концу, и теперь конному отряду охотников предстояло их пополнить. Крики, смех людей прерывались возбужденным ржанием лошадей и лаем собак. В поселке собак было немного. Их, как и другую живность, привезли в специальных анабиозных ваннах. Два пса погибли при выходе из анабиоза, но остальные шесть быстро оправились. У них уже был приплод – целая куча подросших щенков, которые сейчас носились по площади, путаясь под ногами, взвизгивая, когда кто-нибудь неосторожно наступал на лапу, и пугая уже оседланных и выведенных на площадь лошадей.

Владимир решил взять на охоту Ирину. Та за два месяца пребывания в поселке довольно прилично освоилась с приемами верховой езды. Вначале она страшно пугалась лошади, и Владимиру стоило трудов уговорить ее сесть в седло. Для первой пробы выбрали самую смирную лошадку, но и та, почувствовав страх и неуверенность всадницы, начала было капризничать, игриво подбрасывая зад, и Ирина, не удержавшись в седле, вылетела из него и растянулась на мягкой траве прежде, чем Владимир успел подбежать к ней на помощь.

Теперь она держалась в седле уверенно. На ней был изящный, из выбеленной тонкой кожи, охотничий костюм, который удивительно шел к ее темным волосам, на ногах – сапожки того же цвета, а на голове широкополая фетровая шляпа с длинным пушистым пером белой цапли. Владимир невольно залюбовался женой и тут же почувствовал, что кто-то пристально на них смотрит. Он обернулся и встретился взглядом с Приходько, который неохотно отвел глаза и, повернувшись к ним спиной, вскочил в седло и отъехал в сторону.

Все ждали Сергея. Наконец он появился. Ему тут же подвели его могучего вороного испанского жеребца. Сергей вскочил в седло, и жеребец присел на задние ноги от тяжести всадника, но тут же сделал прыжок и, не дожидаясь понукания, поскакал вперед, во главу отряда. Всадники двинулись в поход. Сразу же за поселком открывался широкий простор, кое-где поросший деревьями-великанами. Каждое из них было толщиною в семь – десять охватов. Ствол, ровный, как огромная мачта гигантского корабля, устремлялся вверх метров на пятьдесят, где начиналась его крона, в которой обычно гнездились пернатые хищники. Вот и сейчас с одного из ближайших деревьев сорвался крылатый разбойник и заскользил на могучих двухметровых крыльях над гладью озера.

Дневное светило, которое, не мудрствуя, земляне называли солнцем, хотя существовало его местное название Омон, едва только взошло. Его даже еще не было видно, так как с востока долину озера обступали высокие горы, которые в рассветных лучах выглядели особенно эффектно. Снежные вершины гор окрасились во все цвета радуги, которые играли и менялись по мере того, как солнце поднималось все выше. Налетел легкий ветерок и окончательно развеял утренний туман над озером.

До места охоты было километров восемь. Еще вчера туда отправился небольшой отряд загонщиков, который сообщил утром по рации, что найдено большое стадо диких буйволов и антилоп. Круторогие буйволы чем-то напоминали когда-то водившихся на Земле туров. Охота на них была увлекательным, но и опасным занятием. Они хотя и не обладали свирепым нравом африканского буйвола, но в ярости могли рогами пронзить брюхо лошади и сбросить всадника, а то и затоптать его копытами. Мясо их ничем не отличалось от говяжьего, хотя имело специфический запах, который, впрочем, быстро исчезал при копчении, или если мясо вымочить часа полтора в слабом растворе уксуса.

По общему согласию бластеры на охоте не применялись. Их брали с собой несколько человек на случай нападения крупных хищников из породы кошачьих, которые постоянно сопровождали стада копытных, и для защиты от бродячих отрядов кентавров. В последнее время их чаще стали замечать в непосредственной близости от поселка. В охоте применялись ружья, а некоторые, по примеру Владимира, вооружились луками. Их подобрали после побоища, которое последовало за первым нападением кентавров на отряд землян. При обилии дичи лук даже предпочтительней, так как не производит шума и не пугает животных.

Рассматривая длинные рога убитого тура, Владимир подумал, что из них можно было бы сделать хорошие луки, по примеру его древних славянских предков и их врагов половцев. Такой лук посылал бы стрелу на большее расстояние, чем короткий лук кентавров из гибкого дерева. Сам Владимир был вооружен луком лапифов. Он бил дальше, но из-за длины неудобен для стрельбы с коня. У Ирины висел за спиной охотничий карабин; она уже хорошо освоилась и попадала в консервную банку на расстоянии двадцати пяти метров.

Они ехали рядом, отстав от остальных всадников, которые вытянулись длинной лентой вдоль отлогих берегов Аттиса. Трава в этих местах доходила до ног едущего на лошади человека. В любой момент из густых зарослей мог выскочить хищник или выползти змея. Большинство змей на этой планете не были ядовиты, хотя Ореада говорила ему, что в горах живет небольшая змейка золотистого цвета, укус ее смертелен. Других же змей лапифы употребляли в пищу и считали лакомством. Женщины долины раз угостили его таким блюдом. Змею, предварительно выпотрошив и начинив душистыми травами, закапывали ненадолго в угли только что потухшего костра. Мясо змеи напоминало Владимиру угря, которого он так любил есть на острове. Оно было таким же жирным, и если бы не сознание того, что он ест змею, оно ему, несомненно, понравилось бы. А так он не смог преодолеть предубеждения и из-за вежливости только попробовал.

– Ты опять о ней думаешь, – услышал он наполненный тревогой голос жены. Эта женщина была удивительно чувствительна к переменам настроения своего мужа. Она безошибочно угадывала его мысли, казалось, читает их, как в открытой книге. Теперь в ее голосе звучала смешанная гамма ревности и участия. Она сочувствовала ему, как представительница своего народа и племени, но уже начинала ревновать, как земная женщина. Ирина поразительно быстро освоилась в незнакомой ей до того обстановке и теперь вечерами, когда за ужином собирались ближайшие друзья и помощники Сергея, принимала активное участие в разговорах мужчин, нередко высказывая здравые и зрелые суждения. Сергей сильно привязался к невестке и любил баловать ее неожиданными подарками. Вот и этот изящный костюм подарен им. Его сшил один из бойцов отряда, который в прошлом был отличным портным. Получив заказ и