коллективного мозга, текучими и неспособными удержать ни одной мысли. Возможно, именно этот эффект и входил в задачи видеохудожника. Антон успел подумать, что среди множества мест, где можно навсегда затеряться, это не самое лучшее, когда кто-то тронул его за рукав. Он обернулся — перед ним стояла Лера, появившаяся неожиданно, как всегда в его жизни.
— Привет, — сказал он.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
Антон затруднился с ответом, но Лера уже вела его на улицу, безостановочно говоря про Нам Джун-Пайка и видеоарт, от чего количество английских слов в ее речи увеличилось минимум вдвое.
— Я сюда Ромку привела, — объяснила Лера, словно не она Антона, а Антон ее спросил две минуты назад «что ты здесь делаешь?». Антон подумал, что ее речь все больше и больше напоминает монолог, в котором все вопросы были риторическими или обращенными к ней самой. — Я считаю, ему надо развеяться.
«Поди теперь пойми, кто ее любовник на самом деле», — подумал Антон, а вслух сказал:
— А, понятно.
— Well, — перевела Лера и замахала рукой Роману, который с бутылкой «абсолюта» в руке понуро стоял во дворике.
— И как выставка? — спросил он, но на этот раз Лера только махнула рукой и коротко сказала:
— Хуйня.
Потом они еще выпили и стали танцевать, а Антон все не уходил, думая, что последнее время получает ответы на свои вопросы подозрительно быстро — вот что значит
Так и получилось. Уже три раза ставили «Песню про зайцев» и два — про медведей и земную ось, Роман и Лера допили бутылку и обсуждали, что надо взять еще. Кто-то искал пани Броню, кто-то говорил о том, что сквот скоро разгонят, но ему никто не верил, потому что было ясно, что Петлюра — это навсегда. Антон залез на переднее сидение «мерседеса» и Роман уже попал ключом зажигания в замок, когда Лера сказала, что не поедет, потому что Ромка пьяный и все сейчас разобьются, и ей finally ни к чему так по- дурацки умирать на любимой native land — и, хлопнув дверью, сорвалась в ночь ловить такси, возможно, рассчитывая, что Роман бросится за ней. Но он просто повернул ключи и газанул, буркнув под нос «Ну и хуй с тобой!»
Следовало бы придумать детектив, — думал Антон, поднимаясь вместе с Романом на лифте, — герой которого все определял бы про подозреваемых на основании того, в какой квартире они живут. Тело — это дом души. И, значит, любой человек — как душа в теле своего дома. А это значит, что…
Он не успел додумать. Роман открыл дверь и щелкнул выключателем.
— Проходи, — буркнул он и, кинув плащ на вешалку, пошел куда-то по коридору.
Антон последовал за ним. Квартира не выражала ничего. Точнее, она намекала на какие-то запредельные суммы — просто в силу расположения в центре, четырехметровых потолков, стеклопакетов в окнах, белых стен и изобилия золота в виде ручек, рамок и люстр. Это была образцовая квартира коммерсанта: богатая, но при том не впадающая в пародию. Не было ни живого варана, встречающего гостей в прихожей, ни кокаина, рассыпанного по столу, словно соль. Все предметы были пригнаны друг к другу без зазора, никакие сюрпризы не ждали посетителя. Казалось, что попал на страницы мебельного каталога, который так стремится показать товар лицом, что становится ясно, что жить в окружении такой мебели просто нельзя. Интерьер говорил о Романе не больше, чем новый автомобиль — о своем владельце. Потом уже появится золоченая корона, царапины, отпечатки зубов в салоне и какая-то игрушка на ветровом стекле — но только что купленная вещь ничего не говорит о покупателе. То же было и с квартирой — она была
— Отличная квартира, — сказал Антон.
— Это я для нас с Женькой купил, — ответил Роман, — но как-то она ей не приглянулась. Словно чувствовала, что не жить ей здесь. Я-то думал, что, — и он открыл дверцу холодильника, — а вот оно как повернулось.
В холодильнике было пусто, и он закрыл дверцу.
— Ты молодой еще, не понимаешь, что значит, когда ты с женщиной пять лет прожил, — продолжал Роман, открывая одну за другой дверцы кухонного гарнитура. — А мы вместе года с девяностого. Она редактором работала, когда я ее встретил, а я компьютерами торговал. Тогда, собственно, все компьютерами торговали, кроме тех, кто сразу сырьем торговать начал. Месяца через три и поженились… я еще кольцо ей подарил, на заказ сделанное. Цветик-семицветик, помнишь, сказка была такая?
Антон кивнул.
— Не могу найти теперь. Вроде, всегда на пальце у нее было, а как стали… — он замешкался, не в силах подобрать глагол, — так смотрю — и нет. Я и дома искал, и в ее вещах — нет и все. Жалко. Хоть память бы осталась.
Антон порылся в кармане и вынул уже ненужный
— Это? — спросил он. — Я на даче нашел.
Роман сразу оживился.
— Да, оно, оно самое! Где оно было?
— В ее комнате, на полу. Я когда убирал…
— Дура, — вдруг выругался Роман, — как была дурой, так дурой и померла. Орала, кричала, кольцо срывала, ключи от квартиры мне в лицо бросила… Куда бы она пошла?
— А она бросила? — осторожно спросил Антон, понимая, что допроса по всей форме не получится, но, может, оно и к лучшему.
— Да, прямо там. Накануне вечером, в спальне. И кольцо, видать, тогда же. Мы часто ругались последний год, сейчас кажется — из-за пустяков. Нет, ты скажи, что ей было от меня надо? Я ей не изменял, денег не жалел, жить не мешал… я только покоя просил. Чтобы отстала от меня, сука ебаная.
Он наконец нашел бутылку водки, какой-то чудовищной новой российской водки с дурацким названием «Привет», скептически посмотрел на бутылку и свинтил крышечку.
— Вот и отстала теперь, — вздохнул он и, повернувшись к Антону, спросил: — Будешь?
Антон покачал головой.
Роман отпил из горлышка, скривился, и, поискав взглядом закуску, поставил бутылку на стол.
— Обидно, что последние сутки мы не разговаривали даже. Ни слова друг другу не сказали, как чужие были.
Антон внезапно вспомнил слова, сказанные кем-то Жене за полчаса до ее смерти — самые банальные слова, которые мужчина может сказать женщине.
— А мне казалось, вы говорили, — сказал он, желая проверить предположение. — На галерее, там, на даче.
— Не говорили мы, я зол на нее был — и молчал как на допросе.
— Значит, другой кто-то был, — презирая себя за собственное коварство, с деланным безразличием сказал Антон.
— А о чем говорили-то? — подал запланированную реплику Роман.
— Да и не было разговора толком. Я только слышал, как мужской голос сказал «Женька, ты же знаешь, я люблю только тебя».
— Угм, — мрачно кивнул Роман, — только тебя. Блядью была и блядью осталась.
— Ну, почему ты так, — сказал Антон, чтобы сказать хоть что-то — и тут Роман взорвался:
— Ты думаешь, я не знал, что у нее есть любовник? Я, что, мальчик? Я, что, не чувствую, что мою бабу кто-то ебет? За кого она меня держала? Смешно!
— Не обязательно же это любовник… — начала Антон
— А я тебе скажу — обязательно.
