облегала ее белоснежную тунику, из-под заостренного шлема на плечи струились черные как смоль кудри. Я никогда не испытывала большей гордости, чем тогда под развевающимся над кораблем знаменем нашей богини. Я услышала всхлипывания Полилло и увидела, как Корайс вытирает угол глаза. Я и сама почувствовала щекотание в горле, как будто мне что-то мешало дышать.

Галеры были спущены на воду. Страйкер зашептал странным вкрадчивым голосом, слышным за несколько ярдов:

— Можно мне отдать приказания к отплытию, капитан Антеро?

Я могла только кивнуть в знак согласия. Еще раз грянули трубы, снова послышались крики приветствий с берега, и команда корабля закружилась в сумасшедшем прощальном танце. Воздух наполнился неясными звуками приказов и равномерным грохотом весел.

Гэмелен сделал мне знак, и я поспешила к нему. Он протянул мне золотое копье, точно такое же держала наша богиня. Указав в сторону горизонта, он приказал мне бросить копье. Внезапно на меня навалилась усталость и мне стало страшно, — мне показалось, что я не смогу достойно выполнить свою задачу. Но Гэмелен крепко сжал мышцы моей правой руки, и я вдруг почувствовала себя очень сильной. Моя правая половина казалась мне натянутой тетивой, готовой к пуску. Я зафиксировала ноги и отклонилась назад для броска. Гэмелен запел:

Я вложила в бросок всю силу, и он доставил мне радость. Я размахнулась рукой так, что упала. Но при этом я приземлилась на палубу с ловкостью акробата или танцора. Я увидела, как золотое копье, стремительно прорезая воздух, удаляется в западном направлении. Траектория его полета была гораздо выше и длиннее, чем мог бы достичь бросок простого смертного. Полет копья напоминал орла на охоте. Вскоре оно исчезло из вида.

Тут я почувствовала сильный толчок, и наша галера тронулась вслед за копьем. Мы удивительно быстро набрали огромную скорость и в сопровождении остальных галер понеслись в море.

С побережья снова донеслось раскатистое «ура!», и я повернулась, чтобы еще раз взглянуть на оставшихся там товарищей и на землю, которая быстро исчезала из виду.

Тут Полилло тронула мой локоть. Я вспомнила, что смертельно устала. Мои веки были очень тяжелы, я уже не могла с этим бороться. Полилло отвела меня в каюту, где я повалилась на гамак и тут же уснула.

Я видела себя снова в объятиях Трис. Это было накануне моего отъезда в Ликантию, мы простили друг друга и занялись дикой, почти яростной любовью. Теперь время близилось к рассвету и моя голова покоилась на ее мягкой груди. Я знала, что это был сон и что этот сон обманывал меня — мы не встречались, было гораздо меньше объятий и вообще это было уже так давно… Но это была сладкая ложь, и я покорилась ей. Я целовала ее похожие на бутоны розовые соски, ласкала стройные бедра, пока они не раскрылись для моих рук и губ. Мне показалось, что я слышу очень нежную музыку Омери, словно все было наяву. Это было реальностью, наполненной любовью, музыкой и романтическими вздохами.

Вдруг раздался звук сильного удара хлыстом, загрохотали копыта, по дороге пронеслась огромная железная колесница. Одна из стен нашего убежища обрушилась, и я предстала совершенно обнаженной перед восседающим на черной колеснице архонтом. Колесница была отделана острыми стальными шипами и лезвиями, в нее были впряжены два огромных черных коня с гигантскими орлиными крыльями. Вдруг разрушенная комната превратилась в палубу нашего корабля. Архонт насмехался надо мной, стоя в своей колеснице. Холла Ий и его команда смеялись вместе с ним, показывая пальцами на мое голое тело и глумясь над моей женской любовью к другой женщине. Я увидела, что Трис в плену у архонта и ее руки связаны. Тут архонт натянул поводья, крепче прижал к себе Трис и крикнул лошадям. Я рванулась к ним, но было слишком поздно, лошади взвились ввысь, унося колесницу в небо. Я только услышала пронзительный крик Трис и хохот архонта. И больше ничего. Я проснулась Глаза закрыты. Мышцы дрожат после чудовищного кошмара. Вокруг слышны только шум моря и удары весел. Мой грубый гамак покачивался подо мной. Я почувствовала чье-то присутствие. Опасность? Я медленно открыла глаза.

Надо мной стояла Трис. На ней было легкое, как паутина, белоснежное платье. Она улыбалась мне. Вдруг ее глаза зажглись ненавистью, и я увидела, как в ее руке блеснул серебряный кинжал. Она бросилась на меня. Я попыталась увернуться, но гамак помешал мне. Клинок ужалил меня в руку.

Каким-то образом мне удалось высвободиться из гамака, и я упала на деревянный пол. Трис карабкалась ко мне. Я попыталась подняться, но не могла пошевелиться от усталости. Я так устала! Тут- Ничего. Глаза закрыты. Мышцы дрожат. Звуки моря и ветра. Гамак покачивается подо мной. Я чувствую чье-то присутствие. Опасность? Я снова открываю глаза. Корайс улыбается мне.

— Сладкие сны, капитан?

Тяжело вздохнув, я присела, свесив ноги через край гамака.

— Это было похоже на кошмар собаки после неудачной охоты, — сказала я.

Я почувствовала жжение в руке и увидела каплю крови, медленно собирающуюся под небольшой раной. Потрясенная, я смахнула ее.

— Какой-нибудь матрос потерял швейную иглу, — сказала Корайс и провела рукой по краю гамака, отыскивая ее.

— Да, — сказала я с заметным облегчением. — Так оно и есть.

Корайс с интересом посмотрела на меня.

— Разве это может быть чем-либо еще? — спросила она.

Действительно. Ничего другого и быть не могло. Или сон был вовсе не сном. А это невозможно — не так ли?

Я встала, чтобы приветствовать новый день, и через час настолько ушла в наблюдения за новой для меня необычной обстановкой, что совершенно забыла и о сне и о ране.

Первым делом следовало начать поиск следов архонта. Я собрала всех на борту корабля Холлы Ий. У меня было две причины для этого: во-первых, ему четко объяснили, что тут командовала я, и он был крайне этим недоволен, если не оскорблен. Этой встречей я пыталась подсластить его горькое разочарование. Во-вторых, у него была большая каюта. Если беседа станет слишком жаркой и дело дойдет до рукопашной, мне нужно пространство для нанесения ударов мечом. Конечно, я не думала, что это обязательно должно произойти, но если будет нужно напугать его жестом, например хватанием за рукоятку кинжала, он должен знать, что мне ничто не помешает пустить в ход оружие.

Как только я вошла в каюту адмирала, у меня рассеялись последние сомнения — передо мной пират и наемник. Его жилище выглядело таким же кричащим и непристойным, как гостиная куртизанки — все предметы обстановки были во вкусе уличной девки. Настенные портьеры и ковры резали глаз немыслимыми сочетаниями цветов. Комната была просто набита предметами, инкрустированными драгоценностями, назначение которых было самым разнообразным. Клянусь, что непонятной формы предмет, украшенный перьями и с усеянной редкими камнями ручкой, представлял собой аппарат для занятий сексом. Повсюду лежали покрывала и кружева самого высокого качества. Во всем чувствовалась непристойность и низкий вкус. Драпированные полочки были уставлены статуэтками, многие из которых самым вульгарным образом изображали сексуальные сцены. По всей каюте были разбросаны огромные подушки, которые также были декорированы неприличными рисунками. Один из них был особенно хорош, он изображал двух женщин, занимающихся любовью. Одна из них была невероятно похожа на Трис. В центре каюты стоял широкий стол из темного полированного дуба. Вокруг стола были расставлены кожаные кресла, одно из которых отличалось огромной высотой. Понятно, что оно принадлежало адмиралу. Я прошла к нему и села. Не было смысла особенно радовать Холлу Ий. Он нахмурился, но я с видом полного