– Василий, давай!

И Василий Павлович начал рассказывать – четко и внятно, в хронологической последовательности и в деталях все, что накопилось за годы по Невидимке. Причем он сам обращал внимание на слабые места, постоянно оговаривался «предположительно», «вероятно» и «как нам кажется». В заключение он сказал:

– Итак, вкратце вам теперь все известно. Как видите – у нас, в основном, огромный набор косвенных. Но математика не допускает случайных совпадений в таком количестве... Мы знаем друг дружку тесно, всякое бывало и всякое бывало. Все присутствующие проверены. Посему: несмотря на то, что правда на нашей стороне, голосить о наших планах не стоит. Так как, чую я, не все наши шаги могут оказаться законными, мягко говоря. На данный момент – успехов – ноль!!!! Но мы и не брались пока за дело, не верили... я в том числе не верил... что «фашистская нечисть» может напасть. Так что настроение – «когда мы покидали свой родимый край и тихо отступали на Восток...» Но это пока. Я предлагаю распределить роли, вся информация будет стекаться ко мне, но каждый должен знать, что он делает. Птица, что ты в потолок-то смотришь? Птицын встрепенулся:

– Так, Василь Палыч... А я когда-нибудь отказывался? Тем более, в таком деле! Но – хочешь честно? У лошади большая голова, пусть она и думает! А мне вы покажете, где эта тварь дохнет – и все, приплыли тапочки к обрыву! Мне насрать – бомж он или первый секретарь – молиться будет у старшего сержанта морской пехоты...

В кабинете зашелестели смешки. Василий Павлович покрутил головой и крякнул:

– М-да... Ну, с Птицей – все ясно. Никто и не сомневался... Я вот только иногда понять не мог – за что его бабы любят. Очевидно, за пролетарскую стремительность. Ладно – его с цепи спустим в последний момент... Так: дружественный нам 7-й отдел УУР во главе с Богуславским займется анализом – надо поднять все сводки по городу и искать неординарные, глупые, смешные, талантливые и так далее нераскрытые дела. Мы с тобой, – Токарев-старший качнулся в сторону старого друга, – уже обсуждали это, нечего из пустого в порожнее гонять...

– Можно ремарку? – поднял указательный палец вверх Богуславский. – Сводки не только по городу, но и по области.

– Да будет так! – махнул рукой Василий Павлович и повернул голову. – Боцман?

Боцман засопел и, кашлянув, откликнулся:

– А я к блатным пойду. Кому про должок напомню, а к кому и на поклон... Если что знают...

– А скажут? – солидно влез в разговор Артем, с недавнего времени считающий себя главным по контактам с блатными – ну как же, он же с их «генералом» чаи гонял и о сокровенном разговаривал...

Боцман ухмыльнулся – гордо и снисходительно одновременно:

– Мне – скажут! Кхе-кхе... А Варшава, между прочим, всего знать не может – в их мире тоже противоречия имеются... Ну, что захлопал ресницами девичьими? Я много чего ведаю, а еще поболее – в гроб с собой положу.

Токарев-старший чуть улыбнулся, глядя на растерянное лицо сына, и умиротворяюще поднял руку:

– Вот и ладно. Значит, черный мир перекрываем – и Варшавой, и Боцманом с его молодцами...

Но Боцман не желал умиротворяться, – судя по всему, Артем, нагло посмевший усомниться в его, Боцмана, возможностях, по-настоящему задел старого опера за живое:

– Да у меня один Кувшинов чего стоит! Он в первый раз 21.12.1942 Народным судом пятого участка Московского района города Ленинграда по статье 162 пункт Г УК РСФСР был приговорен к двум годам условно... Секи начальник: в 42-м! И к «двум условно»!!! А?! [В те годы получить такой смехотворно маленький срок было практически нереально].

– Ну извини, если что не так! – покаялся отец за сына. – Ну, что ты взвился?.. Да, в 42-ом – два года... это – да... это внушает... Ну и память у тебя, если надо.

Боцман засопел оскорблено, но смолк, оттаивая. В принципе, все знали, что (особенно в последние годы) он был падок на грубую, примитивную, лобовую лесть.

А Василий Павлович уже смотрел на Женю Родина:

– Так, ну а второй легендарный отдел чем порадует? Один, – Токарев кивнул на Птицу, – уже обрадовал, а ты чего скажешь?

Родин ответить не успел, его опередил Птицын, не любивший, кстати, работать вместе с Евгением:

– Палыч, давай нас по отдельности считай! Если этот упырь сексуалом окажется – Женечка его сыщет, а я его убью! Так ведь дело-то не в этом! Ненормальный посадит, нормальный промолчит, а Родин за маньяка сам всех до смерти замучает!

Все засмеялись, и Богуславский (как старший по званию) в притворной строгости сдвинул брови:

– Все смехуечки?..

– Какое там! – пробурчал Птица. – Я всерьез...

Токарев спрятал улыбку и спросил уже без шуток:

– Родин, что скажешь? Женя ответил просто:

– Я все сделаю по своей линии, Палыч... Тем более что этот хлопец, говорите, девку уже мертвую целовал... Может, и мой он... Пусть только Харламов девкой зарезанной еще раз займется – он же выезжал. А я все ОПД странные прошерстю, будьте уверены.

– Уверены, Женя, – кивнул ему Василий Павлович и, заранее вздыхая, перевел взгляд на Лаптева с Петровым-Водкиным: – Ну что, остались Бобчинский с Добчинским... Лаптев, ты его приметы уяснил?

Сергей, морально поддерживаемый Петровым, скептически хмыкнул:

– Извини, Палыч, но отсутствие блеска в глазах и молодой возраст – еще не приметы... Начальник ОУРа кивнул:

– Согласен, но других нет. Ужинский не то что фоторобот, он в описаниях его на словах путался...

Лаптев прищурился:

– Я этого не люблю, ты знаешь, но... Вроде, ты говорил, его кой-кто в харю знает?

– Есть такое дело, – подтвердил Токарев. – Харламов?

Степа ковбойским жестом показал, что все о'кей и, имея в виду, естественно, Тимова, отрапортовал:

– Псевдоним Короткий, парень-умница, запомнил его идеально. Хотя особых примет у выродка действительно нет. Такому в «наружке» хорошо работать.

– И все? – с деланным безразличием поинтересовался Петров-Водкин. Токарев-старший глянул на сына и ответил:

– Чего уж тут скрывать. Варшава разглядел его неплохо.

– Во, как! – гоготнул Боцман.

– Да-а, – почесал голову Лаптев. – С Варшавой-то, конечно, не очень-то с руки композиционные портреты составлять...

Артем кашлянул и сказал почти уверенно:

– Я постараюсь его уговорить.

– Во, как! – заржал в голос Боцман, глядя в потолок. Артем в его сторону тоже избегал смотреть.

Токарев-старший скривился как от зубной боли:

– Ну, правда, хватит! А Варшава – я тоже уверен – поартачится-поартачится, а для святого дела нажмет себе на горло... Так что доводы твои и сомнения, Лаптев, принимаются – но вы вот еще для чего нужны: есть бездонная задача – от 1-й до 20-й линии и от Среднего до Большого... Вот эту площадь надо окучить, то есть сделать обход жилмассива. Я знаю, что это невозможно, а сделать все равно надо. И работать по приметам. Единственный плюс – я практически уверен, что коммуналки нам не нужны – этот фрукт из богатенькой семьи... Я так думаю...

Лаптев с Петровым-Водкиным переглянулись, но промолчали, и Василий Павлович это