Суворов засмеялся – ему бандиты ужаса не внушали, для него они были явлением обыденным и даже заурядным:

– Да ты что?! Похоже, дело еще хуже – это не бандиты, это... гангстеры!!! Эх!

Леха спрыгнул с высокого стула, «забив» его зажигалкой и пачкой сигарет, и, лавируя между танцующими, пошел к угловому столику. Молодой человек последовал за ним, но так, чтобы никто не подумал, будто они вместе. Суворов эти маневры заметил, но только мысленно усмехнулся – не всем же дано быть смелыми...

Дойдя до нужного столика, Леха широко улыбнулся:

– Мое почтение, пацаны!

Братаны молча осмотрели его с ног до головы.

– Мы тоже рады видеть тебя без петли на шее, – отозвался за всех не питерским говорком парень по прозвищу Мамочка, чуть вжимаясь в остальных, чтобы освободить Суворову место.

(Мамочка приехал в Ленинград из Альметьевска, что недалеко от Казани примерно с теми же настроениями, с какими девушка с казанской бензоколонки приезжает в Голливуд, чтобы затмить там уже зажженные недосягаемые «звезды». Мечтают тысячи – удается единицам. У Мамочки была уверенность – он считал, что возьмет в Питере верх, поскольку голоднее, а значит, злее. Его мечта воплощалась в конкретный образ: спортивная машина (в марках он еще плохо разбирался) – пусть она будет вытянутой и красной, и с фарами, как бюст у Мэрилин Монро (кто она такая – он тоже не знал). Так вот: сидит он в такой машине на пустом Невском проспекте во время белых ночей, потом отвинчивает набалдашник ручки коробки передач, отсыпает на «торпеду» кокаин, скатывает из стодолларовой купюры трубочку и... и – поехали!!! «Мамочку» застрелит дольщик в 1996 году – сразу после его выхода из тюрьмы.)

...Обменявшись с братвой несколькими ничего не значащими фразами, Суворов перешел к сути «визита»:

– Братцы-кролики, отдайте невесту! Вам другой калибр нужен.

В этот момент Леха ощутил толчок в плечо – словно того «влюбленного» вдруг как-то повело на него – с нервов, что ли... Толчок передался Мамочке, а тот как раз подносил к губам чашечку с кофе. Кофе, естественно, выплеснулось на подбородок и на брюки – а они, такие нарядные, были у «Мамочки» одни. Кто-то засмеялся. Пока Суворов удивленно поворачивался к «влюбленному», Мамочка аккуратно поставил чашечку на блюдечко, а потом резко двинул задом и скинул Леху с диванчика. Суворов этого не ожидал – он смотрел в другую сторону, а потому плюхнулся на пол. Перекатился на живот, начал не спеша подниматься, и в это время дружок Мамочки (из Читы, по прозвищу Хунхуз) выплеснул ему в лицо кофе из своей чашки:

– На! Подотрись!

Кряхтя, Леха встал, смахнул рукой теплые липкие брызги с лица и рубашки, ткнул левой ладонью Мамочку в нос, а потом правым боковым, положил его голову на стол в кофейную лужицу – вообще-то ему было неудобно бить сидячего, но тут все получилось, как в методичке Института физической культуры имени Петра Францевича Лесгафта. Остальные братаны вскочили и пошли в атаку. Девушка завизжала, перекрывая музыку, а из-за соседнего столика тоже начали вставать стриженые парни: оказывается, в компании было больше, чем четверо – просто сидели они двумя кучками. Нападавшие не были боксерами, но в драках толк понимали.

– Эх, прощай моя душа! – ухмыльнулся Леха и левой положил на пол Хунхуза. Началась свалка. Суворов умело закрывался, но братанов было слишком много. Леха оглянулся на выход – не подтянулся ли Артем – и боковым зрением успел заметить, как «влюбленный» подает одному из нападавших блестящее ведерко со льдом – в такие обычно помещают бутылки вина или шампанского. Суворов вздрогнул. Ведерко... ведро... У него в голове родилась какая-то мутная, тревожная ассоциация, и он пропустил удар в ухо. В голове зазвенело, он повернулся, нанес удар, отбил летящую в живот ногу, начал оборачиваться назад, и в этот момент металлическое ведерко тяжело ударило его по надбровью. Леша осел на колени и почувствовал, как свис со лба пришитый много лет назад клок кожи с бровью. Суворов попытался было приложить его назад, но чья-то нога в кроссовке ударила его по затылку. Алексей сморщился и начал заваливаться на грудь. Кровь заливала ему глаза, но он вдруг выловил из хоровода лиц взгляд «влюбленного», стоящего уже у ступенек на выходе. Молодой человек смотрел на него не моргая, застывши на месте. Время остановилось и даже пошло назад. Что-то щелкнуло в голове у Лехи, и он его узнал. Суворов не видел лица того, кто покалечил его много лет назад в парадной – но он его узнал. Так бывает. Объяснить это невозможно.

Суворов зарычал и вскочил на ноги. Нападавшие полукольцом старались отсечь его от выхода, куда он рванулся.

– Боли нет! – выдохнул сам себе Леха и пошел вперед, работая руками почти вслепую – кровь заливала ему глаза, и он видел лишь стылый, мертвый взгляд человека у входа...

Он почти прорвался, но сзади его ударили тяжелым табуретом. Шатаясь, Суворов снова встал – уже весь в крови.

– Боли нет!!! – закусив губу Леха успел положить еще двоих, отчаянно надеясь, что вот сейчас подоспеет Артем... До «влюбленного» оставалось всего несколько шагов, и Суворов увидел, как в его неподвижных глазах вдруг дрогнуло что-то похожее на страх...

Леха пропустил удар в затылок, потом кто-то бросился ему в ноги. Суворов упал, снова попытался подняться, но чья-то нога ударила его в горло, а потом некто очень тяжелый с мясницким «хеканьем» прыгнул ногами ему на спину. В шуме драки хруста позвоночника никто не услышал, но Алексей почувствовал, что это – все...

– Боли нет... – прошептал он окровавленными губами и попытался еще отжаться руками от пола, но тут его тело сверху до низу будто молния пробила, и Суворов ткнулся лицом в осколки разбитой посуды... Он уже не видел, как начали выскакивать на улицу братаны, как, еле поднявшись с пола, заковыляли к выходу, Мамочка со своим дольщиком, подгоняемые третьим сотоварищем, и как появился на ступеньках Артем...

...Токареву хватило пары секунд, чтобы увидеть лежащего Леху и оценить ситуацию. Двойной серией: левой-низ, правой-верх, правой-низ, левой-верх он положил не успевших выскочить из бара «подранков». Третий растерялся и сник. Артем рявкнул:

– Ну!!!! – и засадил ему между ног со всей дури... Третий согнулся, упал и начал импульсивно елозить по полу, словно садовый шланг, когда в нем бьется вода.

Токарев рванулся к Лехе и перевернул его – переворачивая, почувствовал нехорошую ватность и рыхлость тела.

Суворов открыл глаза.

– Артем...

– Да... да, Леш, сейчас я...

– Тема, я его видел... узнал...

– Кого, Леша?!

– Он... влюбленным прикинулся... ведро... я... Тема...

Алексей дернулся, глаза его начали подергиваться дымкой. Артем закричал что-то, рванулся к телефону за стойкой...

...Тульский с ПМГ приехал чуть раньше «скорой». Токарев передал ему трех «победителей жизни» и помог уложить Суворова на носилки и погрузить в старенький красно-белый «Рафик». Довезти Лешку до больницы не успели – он умер без мучений, так больше и не придя в себя...

Из больницы Артем отзвонился Тульскому:

– У тебя родимые?

– У меня.

– Я скоро. Лешка умер.

...Минут через сорок Токарев-младший ворвался в кабинет к Артуру с полиэтиленовым пакетом в руках. В кабинете на стуле затравленно сидел Мамочка. Не говоря ни слова, Артем уселся ему на колени, набросил пакет на голову, прижался всем телом. Мамочка завздыхал, потом чаще, чаще, потом в нем забулькала такая жажда жизни, что он скинул с себя Артема и сорвал с головы пакет.

Токарев все также молча встал с пола, ударил Мамочку в лицо, завернул ему руки, нацепил взятые