— Игральными картами, — невозмутимо пояснил Холмс, вынув несколько карт из кармана халата и развернув их веером. — Вот этими девятью картами.

— Что все это значит, черт возьми?

— Очень существенно, сэр Жервас, что случайный посетитель зала ужасов, проходя мимо сцены карточной игры, может увидеть карты в руке одной из восковых фигур. Для этого достаточно одного, вполне невинного взгляда.

Однажды ночью с этими картами была проделана странная манипуляция. Карты в руке «молодого джентльмена» остались нетронутыми. Об этом говорит пыль, которая их покрывает. Кто-то вынул несколько карт из руки так называемого «старого злодея», бросил их под стол, а потом добавил четыре карты не менее чем из двух новых колод. Для чего же это было сделано?. Нет, дело не в том, что кто-то захотел подшутить, создать видимость азартной игры восковых фигур. Если бы автор проделки думал об этом, он передвинул бы и бутафорские монеты. Но монеты остались на месте. Ответ прост и очевиден. В английском алфавите двадцать шесть букв. Если двадцать шесть умножить на два, получится пятьдесят два. Это — число карт в колоде. Если каждой букве будет соответствовать какая-нибудь карта, то нетрудно составить крайне несложный шифр… Сэр Дарлингтон засмеялся пронзительным металлическим смехом.

— Шифр, — Презрительно повторил он, трогая красной рукой рубин на своем галстуке. — Что это такое, о чем болтает этот дурак?

— Который, однако, можно легко раскрыть, — продолжал Холмс, — если послание, состоящее всего из девяти букв, содержит двойное «е» или двойное «с». Давайте предположим, что бубновый валет обозначает букву «с», а туз треф — букву «е».

— Холмс, — прервал я своего друга. — Может быть, это интуиция. Но не логика! Почему вы считаете, что в сообщении должны быть эти буквы?

— Потому что я уже знаю само сообщение. Вы сами сказали.

— Я?

— Да, вы, Уотсон. Если эти карты обозначают буквы, которые я назвал, мы имеем двойное «е» в первой половине слова и двойное «с» на конце. Как мы видим, слово должно начинаться с буквы «с», а перед двойным «с» в конце есть еще одно «е». Не требуется особой хитрости, чтобы получить слово «Скеернесс».

— Но какое, черт возьми, отношение имеет «Скеернесс»… — начал я.

— Если говорить о географии, вы найдете его в устье Темзы, — прервал меня Холмс. — Но, кроме того, как вы сказали мне, это — имя лошади лорда Хоува. Эта лошадь заявлена для участия в скачках на приз, хотя, по вашим словам, на нее особенно не рассчитывают. Но если эту лошадь вы тренировали в глубочайшей тайне, как другого неожиданного победителя, вроде Леди Бенгала…

— .

То любой игрок, — досказал я, — который смог бы выведать тайну и поставил бы на эту лошадь, сорвал бы колоссальный куш!

Шерлок Холмс протянул вперед руку с веером из карт.

— Милая мисс Элеонора Бэкстер, — воскликнул он с печальной суровостью в голосе, — зачем вы позволили сэру Жервасу Дарлингтону уговорить себя? Ваш дедушка будет очень огорчен, если узнает, что вы воспользовались музеем восковых фигур, чтобы оставить это послание и сообщить сэру Жервасу Дарлингтону то, что он хотел узнать, даже не разговаривая с ним, не посылая ему письма и оставаясь вдали от него.

Еле держась на ногах, запинаясь, мисс Бэкстер пробормотала что-то в ответ.

— Нет, нет! — сказал Холмс мягко. — Это не годится. Ведь я узнал о вашем знакомстве с сэром Жервасом через несколько минут после того, как вы пришли ко мне вчера вечером.

— Мистер Холмс, вы не могли знать этого!

— И все-таки это правда. Видите этот маленький стол слева? Когда вы пришли ко мне, на столе не было ничего, кроме листка бумаги, украшенного довольно живописным гербом сэра Жерваса Дарлингтона.

— О Боже, помоги мне! — воскликнула несчастная молодая женщина.

— Вы вели себя довольно странно. Пристально смотрели на стол, как будто увидели что-то знакомое. Когда вы почувствовали на себе мой взгляд, вы вздрогнули и покраснели. С помощью, казалось бы, случайных замечаний я выяснил, что вы работаете у лорда Хоува, владельца Скеернесса.

— Нет, нет, нет!

— Вам было нетрудно вложить новые карты вместо тех, которые держала восковая фигура. Как сказал ваш дедушка, в зале есть боковая дверь, которая плохо закрывается. Вы могли тайком заменить карты ночью перед тем, как зашли за дедушкой в обычное время, чтобы проводить его утром домой. Вы могли бы вовремя уничтожить улики, если бы дедушка в первую ночь сразу рассказал вам о необычном происшествии в музее. Но он сказал вам об этом лишь на следующую ночь, когда там, кроме него, находился и Роберт Парснил и вы не могли остаться там в одиночестве. И вовсе не удивительно, что вы запротестовали, когда дедушка захотел повидаться со мной. Позднее, как об этом без всякого заднего умысла рассказал мне доктор Уотсон, вы пытались выхватить карты из руки восковой фигуры и разбросать их.

— Холмс, — воскликнул я, — прекратите эту пытку! Настоящий виновник не мисс Бэкстер, а этот негодяй, который стоит и смеется над нами!

— Поверьте мне, мисс Бэкстер, я не стал бы огорчать вас, — сказал Холмс. — Я не сомневаюсь, что вы случайно узнали о Ске-ернессе. Спортивные тузы разговаривают, не остерегаясь, когда они слышат лишь безобидное стрекотание пишущей машинки в соседней комнате. Но сэр Жервас задолго до того, как за ним стали тщательно следить, должно быть, убедил вас держать уши открытыми и связаться с ним этим хитроумным путем, если вы раздобудете ценную информацию.

На первый взгляд этот метод казался чересчур хитроумным. По правде говоря, я не мог понять, почему вы не могли просто написать ему. Но когда он сам пришел сюда, я узнал, что даже его письма тайно просматриваются. Следовательно, карты были единственно возможным способом. Теперь у нас есть доказательства…

— Нет, клянусь Богом! — сказал сэр Жервас Дарлингтон. — У вас нет никаких доказательств!

Его левая рука, стремительная, как жалящая змея, выхватила карты у Холмса.

Когда мой друг инстинктивно встал, закусив губы, чтобы не вскрикнуть от боли в лодыжке, сэр Жервас ударом правой ладони по шее отшвырнул его обратно на кушетку.

Вновь загремел торжествующий смех.

— Жервас! — умоляюще воскликнула мисс Бэксгер, ломая руки. — Ну, пожалуйста! Не глядите так на меня! Я не хотела повредить вам!

— О нет, — сказал он с грубой ухмылкой. — Не-е-т! Ты пришла сюда предать меня, так? Решила заставить меня поступать по-твоему? Ты не лучше, чем тебе полагалось быть, и я скажу об этом каждому, кто меня спросит. А сейчас не путайся под ногами, черт возьми!

— Сэр Жервас, — сказал я. — Я вас уже предупредил в последний раз.

— Костоправ вмешивается, да? Я тебе… Теперь я готов признаться, что это была скорее удача, чем расчет. Впрочем, могу добавить, что я проворнее, чем думают мои друзья. Достаточно сказать, что мисс Бэкстер издала вопль.

Несмотря на боль в ноге, Шерлок Холмс вновь спрыгнул с кушетки.

— Бог мой, Уотсон! Более великолепного удара левой в подбородок и правой в голову я никогда не видел. Вы так здорово его уложили, что он десяток минут не придет в себя!

— Надеюсь, — сказал я, подув на ушибленные суставы пальцев, — что бедная мисс Бэкстер не очень огорчена шумом, с которым он грохнулся на пол? К тому же мне было бы неприятно встревожить миссис Хадсон, которая идет сюда, как я слышу, с яичницей.

— Вы славный, старина Уотсон!

— Почему вы улыбаетесь. Холмс? Разве я сказал что-нибудь смешное?

— Нет, нет, упаси Бог! Однако иногда у меня возникает подозрение, что я, возможно, более поверхностный, а вы гораздо более глубокий человек, чем я обычно думаю.

— Ваше ехидство мне непонятно. Но, во всяком случае, доказательства у нас. Только вы не должны