это то самое, что было у Сталина и Гитлера. И изолировать таких людей – это совершенно правильно.

Кстати, почему и эти диссиденты-импотенты тоже из обрезанного племени? Что это: бунт обрезанных или обрезанный бунт?

Когда Синявского и Даниэля посадили, то 13 (!) представителей французской интеллектуальной элиты послали правительству СССР петицию и подняли гвалт на весь мир, требуя освобождения этих диссидентов.

Но, заметьте символику: 13, чёртова дюжина. Это сигнальчики, которыми обмениваются легионеры. Эх, французская любовь 69.

Теперь я беру «Новое Русское Слово» от 16 октября 1966, статью честного сиониста (проживающего в Израиле) Ю. Марголина «»Мысли врасплох» Абрама Терца», то есть, Синявского.

Марголин честно считает, что Синявский-Терц – из евреев-выкрестов. Зато, наш литературный хамелеон Михаил Коряков, как обычно, ханжески уверяет, что лицо Синявского полно «особенной, русской мягкости», и что у него «много русского, славянского».

Как ни подхалимничал наш Коряков, но из Американского Комитета его, всё-таки, высадили досрочно на пенсию, то есть, на мусорную кучу, чтобы очистить место тем самым диссидентам, свеженьким представителям 3-й евмиграции из СССР, которых Коряков так расхваливал, на свою же голову.

Марголин пишет: «Но Абрам Терц не против одной только советской действительности, а против всей нашей, также и благополучно-западной, ополчился».

Это типично для нигилистов и анархистов. Кстати, если перевернуть псевдоним «Терц» наоборот, то получается «Црет». А дальше вы уж психо-анализируйте сами, на что это похоже.

Марголин пишет: «Мысли врасплох» это сплошное влечение к смерти… Книга начинается со слов «Как вы смеете бояться смерти?!!» и кончается (на стр. 146) на слове «смерть»… Мотив смерти варьируется на все лады.

«Смерть надобно заслужить» (стр. 49).

«Господи, убей меня!» (стр. 74).

«О, как оно медленно, приближение смерти!» (стр. 108).

Марголин пишет: «За личиной Синявского таился Терц – безгранично несчастный человек, не приемлющий жизни. Всё в ней ненавистно. Тут дело не в „антисоветчине“…

То есть, попросту говоря, – психически больной человек.

Синявский-Терц пишет: «Поскорее бы умереть, чтобы не пачкать и не пачкаться» (стр. 64).

По этому поводу Марголин пишет: «Эту грязь и жуткое „патологическое“ влечение к нечистому, Терц убедительно продемонстрировал в своих рассказах».

Затем Марголин пишет: «Сексуальность проклята им и всячески развенчена… Секс – убийствен. „В нём“, – пишет Терц, – „конец, преступление, ад, смерть…“ (стр. 68) „…Убийственно уже местоположение секса в непосредственной близости к органам выделения“, пишет Терц. „Бесстыдство совокупления, помимо стыда и страха, должно преодолевать тошноту, вызываемую нечистотами“ (стр. 66).

Как объяснить этот бред сумасшедшего, с точки зрения диалектического материализма? Да очень просто.

По Фрейду, у этих дегенератиков ротовой эротизм, феллацио и куннилингус, а попроще, по-русски, это х-сосы и п-лизы. И если ты уткнёшься во все это носом, то, конечно, получается то, что пишет Терц.

Вперемежку с этим бредом, диссидент-импотент Синявский-Терц всячески расхваливает педрика Бориса Пастернака. Как обычно, кукушка хвалит петуха…

А в общем, если бы советские судьи, судившие Синявского и Даниэля, почитали бы эту статью Марголина в «Новом Русском Слове», то они могли бы влепить обоим диссидентам куда больше, чем они получили.

Да и в США, по букве закона, ведьмачья любовь, феллацио и куннилингус, официально называется «преступлением против природы» и за это полагается несколько лет тюрьмы. Вся загвоздка только в том, что тюрем не хватит.

Недавно в американских газетах писали, как одна жена поругалась со своим мужем и, чтобы насолить ему, донесла куда надо, что он совокупляется с ней не туда, куда надо. Она думала просто осрамить мужа.

Но, по букве закона, мужу влепили несколько лет тюрьмы. А жена, оставшись без мужа и, главное, без денег, рвёт на себе волосы.

Одновременно в американских школах, детей учат, что все виды секса, включая и ведьмачью любовь 69, это совершенно нормальное явление. И говорят, что французскую любовь пора переименовать в американскую любовь.

Но, как учил наш знаменитый литератор Козьма Прутков, не будем расплываться мыслью по дереву. Вернёмся к нашим диссидентам.

Посмотрим на рассказ Абрама Терца-Синявского под названием «Пхенц». Пхенц это какой-то межзвёздный скиталец, марсианин, венерик или лунатик, в общем, какой-то безродный космополит, который почему-то очутился в советской Москве.

Пхенц замаскировался под человека, но внутри он что-то совсем другое. А что, этого автор не говорит.

Пхенц не живёт, а мучается. Всё ему не нравится. Всё ему не так. Наконец, одна сердобольная Маруся сжалилась над бедным марсианином и положила его к себе в постель.

Глупая Маруся предлагает ему самое сладкое в мире. Но всё сладкое для Пхенца – горькое. И Пхенц ковыляет дальше, ворчит, жалуется, скулит. В общем, типичный диссидент.

Почитав это, все кинсианцы завопят: «Символика! Гениально!» Да, это та символика, тайнопись, по которой нечистая сила узнаёт друг дружку. Теперь эту символику маскируют под модернизм. Формула этого модернизма такова: сделано дегенератами о дегенератах и для дегенератов.

Следует напомнить, что этих символистов развелось очень много в России перед революцией. И они каркали, как чёрные вороны в ожидании трупов.

В конечном итоге, эта революция стоила России 50 миллионов человеческих, жизней. Поэтому дегенерат Сталин, зная всё это, гнал этих символистов и прочих выродков в концлагеря.

А дегенерат Гитлер гнал их в газовые камеры. Всё это в точности, по первому закону марксистской диалектики о единстве и борьбе противоположностей.

Итак, если верить профессору Брауну и сионисту Марголину, то дело Синявского и Даниэля – это типичное дело 69, где очень много противоречий, полуправды и прямой лжи.

Но почему же наша княгиня Пресса, подруга князя мира сего, выдаёт этих психически больных людей за гениальных новаторов в литературе? Какие же это борцы за свободу и права человека? Какого человека? Марсианина Пхенца? Пхе… Пхе…

Может быть, на этот скромный вопрос мне ответит литературная князиха Шаховская, которую ещё называют князюха Аховская, редактор парижской газеты «Русская Мысль», где этих пхенцев выдают за новых Златоустов?

Но в ответ, будет только молчание или озлобленная ругань.

Ах, да, что такое «князиха» и «князюха»? Да это я подражаю Солженицыну. Знаете, неологизмы.

Или, может быть, на этот вопрос мне ответит литературный князёк Оболенский, горбатый редактор парижского журнала «Возрождение», который называют ещё «Вырождение», и где этих пхенцев тоже выдают за курских соловьёв?

Но парижане говорят, что горбатого могила исправит.

В мире столько забавных вещей. Особенно, если смотреть на мир сквозь призму соцмодернизма.

Потому философы и говорят, что дьявол опасен только тогда, когда вы его не видите. А когда вы его увидите, он становится смешным и жалким. Потому, он всегда и прячется.

Потом Синявскому-Терцу-Пхенцу устроили выкидыш из СССР по израильскому маршруту. Но один Иегова знает, почему вместо Израиля этот Пхенц очутился в Париже. И уже преподаёт русскую литературу в Сорбоннском университете, куда его по блату пристроили французские пхенцы.