сообщая о повадках призовой гончей. — А вот наши отпрыски, а? — Он пихает близнецов под ребра, они визжат и подпрыгивают. — Эй, Хэнкус, а где твоя жена, раз уж мы показываем Леланду всех домочадцев?

— Откуда я знаю. — Хэнк оглядывается. — Вивиан! С тех пор как она ушла с берега, я ее не видел. Может, она увидела, что сюда идет старина Ли, и бросилась наутек.

— Она наверху, снимает джинсы, — отваживается Джэн и тут же быстро добавляет: — Переодевается в платье… переодевается. Мы с ней собираемся в церковь, послушать.

— Вив у нас хочет быть то, что называется «цивилизованной женщиной», Малыш, — извиняющимся тоном говорит Хэнк. — Женщин хлебом не корми, дай им поучаствовать в общественной жизни. Все-таки какое-никакое занятие.

— Ну так, сэр, если мы не будем садиться, — переминается Генри, — пойдем назад, к харчам. Начнем откармливать этого парня. — И, покачиваясь, он направляется к кухне.

— Как ты насчет перекусить, Малыш?

— Что? Не знаю.

— Идите сюда! — зовет Генри уже из кухни. — Тащите его сюда, к столу. — Ли механически направляется на звук голоса. — А ну, козявки, брысь из-под ног. Джо, убери свою малышню из-под ног, пока они здесь все не разнесли! — Дети заливисто смеются и разбегаются. Ли, мигая, смотрит на голую лампочку в кухне.

— Хэнк, знаешь, чего бы я хотел на самом деле?.. За спиной у него раздается шум — это сопровождающие лица.

— Леланд! Как ты насчет свиных отбивных, а? Джэн, достань мальчику тарелку.

— Я бы хотел… — «Что это за хрупкая известняковая статуя, исполняемая Лоном Чейни? Это мой отец? «

— Садись. Пиджак положи туда. Ах вы маленькие говнюки!

— Берегись, Малыш. Никогда не вставай между ним и столом,

— Хэнк! — БЕРЕГИСЬ! —Я бы лучше…

— Сюда, мальчик. — Схватив Ли за руку, Генри втаскивает его в залитую светом кухню: — У нас тут есть немного жратвы, сейчас ты взбодришься. — Корни дерева. — Давай, парочку котлетин, тут вот картошка…

— Может, немного бобов? — спрашивает Джэн.

— Спасибо, Джэн, я…

— Ты еще спрашиваешь! — громыхает Генри, разворачиваясь на стуле к плите. — Ты же не будешь возражать против фасоли, а, сынок?

— Нет, но я бы…

— А как насчет консервированных груш?

— Можно чуть-чуть… через некоторое время. Дело в том, что я валюсь с ног после этой дороги. Может, я бы немножко вздремнул, перед тем как…

— Черт побери! — опять грохочет Генри, мелькая перед Ли в кухонном чаду. — Мальчик валится с ног! Да что это мы в самом деле! Конечно. Возьми тарелку наверх, в свою комнату. — Он поворачивается к буфету и наваливает на тарелку пригоршни печенья из кувшина, сделанного в виде Сайта-Клауса. — Ну вот, ну вот.

— Мама, а можно нам тоже печенья?

— Сейчас, сейчас.

— Послушайте! Я знаю! — внезапно подскакивает на своем стуле Джо Бен — кухня битком набита людьми — и начинает что-то выяснять, почему, мол, все стоят и никто не хочет сесть. Но тут бисквит, который он жует, попадает ему не в то горло, и Джо приходится умолкнуть.

— Мама!

— Сейчас, сейчас, милый.

— Малыш, ты уверен? Может, перекусишь сначала? — Хэнк бесцеремонно колотит посеревшего, задыхающегося Джо Бена по спине. — Наверху прохладно для еды…

— Хэнк, у меня нет сил жевать.

Джо Бен проглатывает свой бисквит и каркает придушенным голосом:

— Сумки? Где его вещи? Я схожу за его вещами.

— Вперед! Я с тобой. — Хэнк направляется к задней двери.

— И немножко фруктов.

Джэн достает из холодильника два сморщенных яблока.

— Постой, Хэнк…

— Боже ж ты мой, Джэн! Ты разве не видишь, мальчик еле стоит. Ему нужно место, чтобы отдохнуть, а не эти сушеные какашки. Честное слово, Леланд, я не понимаю, как они только выносят своих засранцев. Но я тебе советую… — Холодильник снова открывается. — Где у нас груши, которые я собирал?

— Что, Малыш?

— У меня нет вещей, понимаешь, по крайней мере в лодке.

— Точно. Помню, я даже удивился, когда мы с тобой плыли.

— Водитель автобуса не мог… Генри выныривает из холодильника.

— Вот! Попробуй это! — И рядом с печеньем водружается груша. — Очень полезно после долтого пути; я, например, с дороги очень люблю груши. — БЕРЕГИСЬ! Все встают.

— Послушайте! — Джо Бен щелкает пальцами. — А постель-то ему есть где-нибудь?

— О Боже! — Все опять начинают скакать…

— Ну-ка, вы! — Генри хлопает дверцей холодильника. — Правильно! — Он высовывает голову в коридор, как будто у него там камердинер. — Правильно. Вы понимаете, что ему нужна своя комната?

Пожалуйста. Ради Бога, все вы…

— Папа, я уже решил какую.

— Мамочка, печенье…

— Я привезу его вещи! — кричит где-то впереди Джо Бен.

— Он говорит, они на автобусной станции.

— Не забудь взять свою тарелку, Ли!

— Ты уверен, что тебе этого хватит, мальчик? Налей ему стакан молока, Джэн.

— Нет! Правда. Спасибо. — Спасибо!

— Пошли, Малыш. — Хэнк…

— А если еще чего захочешь — крикни…

— Я…

— Ничего, Малыш… — Я…

— Ничего. Пошли наверх.

Ли даже не заметил, как Хэнк взял его за руку и повел по коридору — еще один мазок в общей неразберихе… И это я? А это мои близкие? Эти люди? Эти безумные люди?

(«Потом поговорим, сынок! — кричит ему вслед старик. — У нас с тобой еще будет время поговорить». Ли собирается ответить, но я его останавливаю: «Малыш, пошли наверх, иначе он никогда от тебя не отстанет». И я очень вовремя подтаскиваю Ли к лестнице, пока Генри снова не накинулся на него. Он поднимается передо мной, как сомнамбула или что-нибудь в этом роде. Когда мы добираемся до верха, мне не приходится показывать ему, куда идти. Он останавливается перед дверью своей бывшей комнаты и ждет, когда я ее открою, потом входит внутрь. Можно подумать, что он ее заранее забронировал, — так уверенно он себя ведет.

— А ведь ты мог и ошибиться, — улыбаюсь я ему. — Ведь я мог иметь в виду другую комнату.

Он оглядывается — свежезастеленная кровать, чистые полотенца — и отвечает мне тихо, не отводя взгляда от приготовленной для него комнаты:

— Ты тоже мог ошибиться, Хэнк, — я мог и не приехать. — Но улыбки на его лице нет; для него это