положения, и я не могу понять, как это я была столь слепа, что не видела его раньше!»

Сейчас она чувствовала себя счастливой. Сердце ее радостно билось, и она с нетерпением отсчитывала минуты и секунды, которые отделяли ее от встречи с Дэвидом. Она то и дело, почти поминутно, подходила к окну, дожидаясь его.

И вдруг она заметила, что ее посланец возвращается назад один. И в его руке было письмо, которое он должен был передать Дэвиду Року…

Она опоздала. Мсье Рок покинул город за час до того, как посланец явился на улицу Святой Урсулы. Казалось, неумолимая судьба протянула руку, чтобы нанести окончательный удар, и ничто не может теперь спасти ее и Дэвида.

В тот же день пришла также весть от Биго. Он писал, что не терял ни минуты времени. Дэвид находится уже на пути к индейцам оттава, и вместе с ним отправился один из самых надежных гонцов интенданта. Питер Джоэль, Черный Охотник, тоже ушел, — очевидно, чтобы отнести англичанам добытые сведения. Интендант кончал письмо уверением, что все кончится хорошо, и просил ее не терять надежды.

Но Анна, для которой неожиданный отъезд Дэвида был слишком большим ударом, страдала неимоверно. Не надежда, а страх снова овладел всем ее существом. И с бесконечной тоской перечитывала она письмо Биго, который уверял ее, что к тому времени, когда Дэвид вернется, с Черным Охотником все будет кончено и притом таким тихим манером, что об этом никто не узнает.

Анна ждала. Проходили дни и недели, а от Дэвида Рока — ни слова. Прошло Рождество, тяжелое, хмурое и тоскливое для нее. Много событий разыгралось за это время, событий, чреватых последствиями для всего мира. В январе 1755 года Водрей стал губернатором Новой Франции; и в его генеральном штабе было заготовлено место для Дэвида Рока — когда он вернется.

— Когда он вернется, — часто шептала Анна Сен-Дени, просыпаясь темной ночью.

И мало-помалу с легкой руки Биго и его сподвижников стали ползать по городу зловещие слухи. «Среди нас водятся предатели и шпионы», — передавалось из уст в уста. Предательство! Это слово вызывало улыбку на губах мсье Лобиньера и его «Честных Людей», но простонародье, которое не разбиралось в событиях, готовилось к расправе с преступниками.

Закон гласил, что предательство должно караться смертью, и Водрей, новый губернатор, старался напоминать об этом на каждом шагу.

Что касается Биго, то он хранил молчание. Он не переставал повторять Анне Сен-Дени, что ведет непрерывную борьбу за искоренение предательства в Новой Франции, чтобы вместе с тем заставить народ забыть об опасности.

Наступили короткие, черные февральские дни, следом за ними явился март, и вместе с ним ворвалась весна. Но двадцать второго марта разыгралась страшная буря, и ветер с глухим ревом ударялся о ставни и окна, вызывая дрожь во всем теле Анны Сен-Дени, лежавшей в своей постели в монастыре.

Днем она снова была у Биго, и тот сильно напугал ее. Он напоминал человека, которого мучает лихорадка, он явно показывал ей, что скрывает от нее что-то. Интендант гладил ее волосы, называл их своими, а минуту спустя он молило прощении. Но в то же время он не говорил ей того, что, очевидно, знал. Девушка нисколько не сомневалась, что он многое скрывает от нее.

И сейчас, лежа без сна в постели, она прислушивалась к вьюге, бушевавшей за окнами, и радовалась, когда проходил мимо ночной сторож, выкликавший часы.

Анна уснула было, но вдруг проснулась и села на кровати. Очевидно, вьюга уже прекратилась, и в тишине, наступившей в городе, отчетливо раздавался стук палки сторожа по каменным плитам. Какое-то злое предчувствие сжало сердце девушки. Внезапно она услышала голос:

— Три часа. Предатель пойман в городе. Да благословит Господь Новую Францию! Смерть всем предателям!

Глухой крик вырвался из груди Анны. Слова сторожа, как удары молота, раздавались в ее мозгу, и, словно в подтверждение своих страхов, она снова услышала голос, доносившийся уже издалека:

— Предатель пойман в городе. Смерть предателям! Да спасет Господь Новую Францию!

И снова, снова доносился до нее этот голос, от которого ужас охватывал душу девушки, и кровь стыла в жилах.

В городе пойман предатель!

Анна засветила свечу и посмотрела на себя в зеркало. Ее лицо было мертвенно-бледно. Казалось, жизнь совершенно покинула ее, — только в глазах горел огонь.

Под влиянием какого-то безотчетного чувства, она стала быстро одеваться. Скоро ночной сторож снова пройдет под ее окнами. Она должна успеть одеться…

Словно в подтверждение событий, которых она дожидалась, она услышала в коридоре шаги. В ее дверь постучались, и вошла начальница школы матушка Мэри. Она была изумлена, увидев Анну совершенно одетой, и сделала попытку улыбнуться, чтобы не слишком тревожить девушку, но это ей не удалось.

Стараясь говорить возможно спокойнее, она обратилась к Анне:

— Мсье Биго, интендант Новой Франции, прервал наш сон требованием, в котором мы не могли ему отказать. Он просит тебя, дитя мое, приехать немедленно во дворец по делу, касающемуся государства. Сестра Эстер поедет вместе с тобой. Но объясни мне, моя девочка, почему ты одета?

— Потому что, матушка Мэри…

Больше Анна ничего не сказала и вместе с сестрой Эстер вышла из комнаты и спустилась вниз.

На улице их дожидалась карета. Когда обе девушки сели в нее и по обледеневшим улицам помчались ко дворцу, до слуха Анны снова донесся жуткий выкрик:

— Предатель пойман в городе. Смерть предателю! Да спасет Господь Новую Францию!

Франсуа Биго дожидался в своих роскошных покоях. Вместе с ним находился маркиз Водрей, губернатор Новой Франции, а кроме них, стоял у дверей секретарь интенданта Дешено, и на лице у него было написано что-то кошачье — так приятно было ему сознание, что любовные дела его господина приняли вполне удачный оборот.

Водрей, такой же выхоленный, как и всегда, в своем великолепном парике из волос, снятых с головы английской женщины, ничем не обнаруживал, что в эту ночь он еще не ложился спать. Вместе с получением губернаторского поста в нем с еще большей силой взыграли амбиция и алчность. Он стал до того напыщен, словно после короля был первым человеком в Новом Свете. Он уже рисовал себе в воображении роскошь, которой превзойдет Фонтенбло и даже Версаль, а Биго, изучивший его слабые стороны, старался еще больше распалить его воображение, зная, что, в общем, маркиз Водрей всегда останется орудием в его руках.

Лицо интенданта носило все признаки бессонницы и душевных мук. Это было искусно проделано руками Дешено, который картинно взъерошил волосы своего господина, нарисовал у него на лбу несколько глубоких морщин и кое-где положил белил на и без того бледное лицо Биго. И при взгляде на интенданта создавалось впечатление, что он ни на минуту не прилег в эту ночь, что он переживает душевную агонию.

Одним словом, Биго был готов принять Анну. И даже Водрей, глядя на него, был восхищен изумительным актерством интенданта.

— Я говорил вам, Франсуа, что это так и случится, — сказал он. — Ваша маленькая Анна уже. находится на пути во дворец.

— Да, я знаю, — тихо сказал Биго.

— В таком случае, чего еще можно требовать? Игра почти что кончена. Я подарил вам прелестную голубку, Франсуа.

— Да, слишком даже прелестную, я бы сказал, — смеясь ответил Биго. — Но зато, Водрей, у меня