Петер Сент, траппер, расставлял силки и капканы вдоль длинной узкой долины, отходящей от большой низменности. Дверь его бревенчатой хижины открывалась в темную, холодную серую темь Полярного круга; через единственное окно он часто наблюдал за вспышками и игрой северных сияний, и их шипение стало для него привычно. Откуда он пришел и почему носил странное свое имя, никто никогда не спрашивал, потому что любопытство свойственно только белым людям, а ближайшие белые жили в форте Макферсон на расстоянии приблизительно сотни миль от его лачуги. Лет семь назад Петер приехал в форт с мехами пушных зверей. Он сказал свое имя, и торговая компания не стала его расспрашивать или удивляться. На Севере встречаются еще более странные имена и люди.

Возраст Сента было бы трудно определить, но каждый понял бы, что это не француз и что в жилах его нет ни капли индейской крови. Длинные волосы Сента были белокуры, его серьезное лицо освещали синевато-серые глаза.

Широкая пустыня поглотила его. Лающие лисицы знали о нем больше, чем люди. Между Петером и лисицами шла борьба; он убивал их, а лисицы его побеждали. Медленно, но верно к нему подходила гибель. Его губили лисицы — одиночество.

Что за человек был Петер Сент, как он жил в таинственной глуши, на окраине большой пустыни, знало только одно существо — мистер Филипп Вей.

На две тысячи миль южнее хижины Петера Сента Филипп Вей сидел за маленьким столом в ярко освещенном модном кафе. Наступили первые числа июня. Филипп совсем недавно вернулся с севера, и его лицо еще носило следы, оставленные морозом, ветром и снежными бурями. Вей прославлял свободную жизнь в северных областях, сидя против бледного, слабогрудого Барроу, так называемого короля асбеста, который отдал бы все нажитые им миллионы за возможность заполучить в свои жилы красную, теплую кровь Вея. Филипп встретил удачу на реке Мекензи, нашел огромную залежь горного льна, привез в богатый город добытый им асбест и за большие деньги продал его бледному Барроу. В этот вечер Филипп весело и радостно смотрел на жизнь. Барроу был немногим его старше — ему минуло всего тридцать пять лет, но какая разница! За два дня до этого вечера знаменитый специалист сказал миллионеру, что его жизнь постепенно угасает. И теперь он поверял это Филиппу.

— И знаете, — в заключение сказал Барроу, — я готов был бы отказаться от всего. Но поздно, поздно…

— Попытайтесь уехать в глушь, — посоветовал ему Филипп и заговорил о жизни Петера Сента.

За последнее время Филипп привык разговаривать среди воя ветра и в глуши лесов. Его голос звучал, покрывая монотонное жужжание, которое наполняло залу. Барроу вздрогнул, боясь, что громкий голос Вея привлечет к ним внимание соседей. Но каждый, казалось, был занят только собой. Филипп продолжал говорить о своем знакомом и ясно и отчетливо произнес два слова: «Петер Сент».

Зашуршало платье. Вей поднял глаза и увидел молодую женщину, поднявшуюся со своего места за соседним столиком слева. Она слегка вскрикнула, но тотчас же подавила это слабое восклицание. Филипп взглянул на нее: ее губы беззвучно шевелились, и он угадал, что она повторила произнесенное им имя: Петер Сент. Горящими глазами она смотрела на Филиппа, ее лицо было бледно. По-видимому, молодая женщина забыла о присутствии нарядной толпы, но до ее руки дотронулись костлявые пальцы, пальцы старика, с которым она сидела за столом. Она отвела глаза от Филиппа, снова опустилась на свой стул, и Вей увидел, что она в течение нескольких минут изо всех сил старалась овладеть собой.

Сердце Филиппа сильно билось. Он знал, что теперь она говорит о нем, знал также, что произнесенное им имя заставило ее застонать. Он забыл о Барроу и смотрел на красавицу. Она была прелестна, несмотря на бледность. Ей могло быть лет тридцать пять, но если бы кто-нибудь попросил Филиппа описать ее, он просто сказал бы, что она поразительно хороша.

Барроу тоже повернулся к ней.

— Вы ее знаете? — спросил его Филипп.

— Нет, — покачав головой, сказал миллионер. — А вы не знаете, почему она так вскрикнула?

— Мне кажется, у нее подвернулась нога, — сказал Филипп умышленно настолько громко, чтобы четверо мужчин, сидевших за столом справа, могли слышать его слова. — Это наказание за слишком высокие каблуки.

И он снова взглянул на нее. Стройная молодая женщина наклонилась к седому старику, который пристально, испытующим взглядом смотрел на Филиппа, в то же время слушая, что ему говорила его спутница. Вот молодая женщина медленно повернула голову, и Филипп встретил взгляд ее серьезных темных глаз; румянец вернулся на ее щеки, а по выражению ее лица Вей понял, что она борется с сильным волнением.

— Ах, вон Дьюш, один из директоров Соединенного банка, — сказал Барроу. — Мне нужно поговорить с ним, извините, я пойду к нему, он, кажется, уже закончил свою порцию мороженого. Вы подождете меня?

— Подожду, — сказал Филипп.

Барроу ушел. Через десять секунд молодая женщина и старик тоже поднялись. Старик подошел к столику Филиппа, сел на стул Барроу, точно старый друг Вея, с которым он надумал поболтать.

— Извините меня за навязчивость, — сказал он низким приятным голосом.

— Я полковник Мак-Клоуд, со мной моя дочь. Вы, как я вижу, настоящий джентльмен. Только поэтому я и воспользовался временным отсутствием вашего друга. Вы слышали восклицание моей дочери? Вы заметили, что она… взволнована?

— Да, невольно, — ответил Филипп. — Я сидел против нее и у меня явилась мысль, что я бессознательно послужил причиной ее волнения. Я Филипп Вей и только что приехал из форта Макферсона на реке Мекензи. Итак, если все дело в том, что меня приняли за другую личность…

— Нет, нет, не то, — быстро прервал его старик. — Моя дочь слышала, как вы назвали одно имя… Может быть, она ошиблась, но ей показалось, что вы сказали «Петер Сент»?

— Да. Петер Сент, мой друг.

Барроу возвращался. Мак-Клоуд заметил его и дрожащим голосом прошептал:

— Возвращается ваш друг. Никто, кроме вас, не должен знать, что моя дочь интересуется этим Сентом, вам она доверяет и поручила мне попросить вас об одном одолжении. Для нее очень важно сегодня же вечером наедине переговорить с вами. Я дождусь вас подле входа в кафе и возьму такси, в котором отвезу к нам. Вы согласны?

Филипп услышал за спиной шаги Барроу.

— Я поеду с вами, — сказал он. | Через несколько минут полковник Мак-Клоуд и его дочь ушли из кафе. Филипп не знал, как ускользнуть из залы, но на его счастье появились три друга Барроу, и под предлогом делового свидания Вей простился с асбестовым королем. Мак-Клоуд ждал его подле кафе, оба сели в такси, и старик сказал:

— Моя дочь очень расстроена, и я отправил ее домой. Она ожидает нас. Позвольте предложить вам папиросу, мистер Вей.

Через час Вей сидел в роскошно меблированной комнате, залитой мягким светом электрической лампы под абажуром. Полковник ушел минут десять назад, предоставив в распоряжение Вея свои прекрасные сигары. На сигарном ящике молодой человек машинально прочитал выжженное слово: «Монреаль».

— Моя дочь сейчас выйдет к вам, — сказал перед уходом Мак-Клоуд.

Со странным замиранием сердца Филипп услышал легкие шаги и шелест платья и, увидев дочь полковника, невольно поднялся с места. Целых десять секунд они молча стояли друг против друга. Ее щеки горели, в ее больших глазах мелькало выражение ожидания и страха. Она внезапно подошла ближе к Филиппу и протянула ему обе руки. Он невольно взял эти горячие мягкие руки.

— Я Джозефина Мак-Клоуд, — сказала она. — Мой отец объяснил вам?.. Вы знаете человека, который называет себя Петером Сентом? Да?