Сейчас такие хулиганские шутки его не веселили.

Еще не заходя в квартиру этажом выше, Линч знал, что там тоже никого нет. И никого не было. Не было даже одежды – ни Руссо, ни его любовницы.

Кривая улыбка снова вернулась на его розовое веснушчатое лицо. Он подошел к бару Руссо и открыл его. Вытаскивая оттуда одну за другой полные бутылки, он бил их об стену. Затем достал из кармана сигару, откусил кончик и поставил ее на середину ковра. Потом поджег сигару, а горящую спичку бросил. Огонь охватил залитые алкоголем стены, занавески на окнах и потолок.

Спускаясь вниз, они задержались, чтобы поджечь забегаловку и магазин.

Когда они сели в лимузин и отъехали, внутри дома все пылало.

– Я вернулся, – сказал Оуэн Шейл, – и снова берусь за политические дела.

Оуэн был крупный и широкозадый мужчина лет шестидесяти с умными проницательными глазами и внушительно-спокойным лицом.

Он стоял посреди гостиной номера-люкс лучшего отеля города и улыбался обеспокоенному Тиму Дойлу.

– Я сделал тебя из щенка политиком, – продолжал спокойным голосом Шейл, – потому, ты знаешь, могу и убрать. У меня есть право вернуться.

Доминик Руссо, сидя в кресле-качалке возле стены, смотрел на них – молчаливая фигура в углу.

Шейл разглядывал Дойла.

– Ты поставил не на тех людей. И в результате ты близок к тому, что потеряешь голоса тех, от кого зависят выборы в третьем округе: голоса итальянцев.

– Кто это сказал? – спросил Тим ледяным голосом.

– Я. Потому что благодаря Дому Руссо и братьям Фиоре они мои.

Дойл повернул голову и посмотрел на Руссо. Тот ответил твердым взглядом. Дойл отвел свой взгляд в сторону, не в силах смотреть в эти мягкие глаза.

– Никакого правонарушения не произойдет, мистер Руссо, но я думаю, что наши позиции не позволят вам собрать все голоса для Оуэна. Насколько я знаю, вы даже не можете появиться где-нибудь в городе, потому что на вас охотится Рэй Линч.

– Но я здесь, – возразил Руссо, – а ведь это городской район.

– Верно. Но если Линч найдет вас, то мне страшно подумать, что он с вами сделает.

– Ценю ваши заботы обо мне, – сказал Руссо тем же спокойным тоном. – Но я сомневаюсь, чтобы Линч смог что-либо сделать со мной.

– И я тоже, – сказал Оуэн Шейл, все еще не спуская глаз с Дойла. – Прими эту неприятность, Тим. Голоса итальянцев пойдут туда, куда я захочу. И если выборы будут не в твою пользу – если ты даже не сможешь удержать свой округ – тебя вывезут на осле. Поэтому тебе лучше выслушать меня: когда через одиннадцать месяцев наступит время выборов, мой младший брат собирается выставить свою кандидатуру в мэры от нашей партии. И он победит. Может быть, ты считаешь, что я не в состоянии это провернуть?

– Уверен, что сможешь, Оуэн. Кто, если не ты. – В голосе Дойла слышалась просьба о поддержке. – В политике никогда ничего не знаешь, и всегда лучше, как и в этом случае, помазать бутерброд маслом с обеих сторон. У тебя, конечно, есть нужные люди, обязанные тебе. Если они станут уважать эти обязательства...

– Станут, – уверил его Оуэн. – У меня достаточно фактов на каждого из них, чтобы поставить их перед судьями. Им там не очень понравится, это я знаю по опыту. Кроме того, я готов прокладывать им путь такими деньгами, каких они раньше не видели. Итак, находясь, как говорят, между морковкой и палкой, я думаю, они вспомнят о своих обязательствах.

Голос его зазвучал тише.

– Ты единственный, о ком бы я хотел знать, Тим. И ты должен решать быстрее.

– Теперь, – поддакнул Руссо.

Тим Дойл старался удержать бессмысленное выражение лица, подбирая уклончивый ответ, который бы не рассердил эту парочку, но и не загнал бы его самого в угол. Руссо встал и подошел к закрытой двери спальни Шейла. Открыв ее, он сказал вовнутрь:

– Думаю, ты теперь нужен.

Человек, вышедший оттуда, был Паоло Регалбуто. Он закрыл дверь и прислонился к ней, большой, исхудавший и мощный. Он смерил Дойла задумчивым спокойным взглядом, от которого у того застыла кровь в жилах.

– Думаю, ты знаешь Паоло Регалбуто? – спросил Шейл.

– Да, – горло Дойла перехватило так, что слово вырвалось очень тихо. В подтверждение он кивнул головой.

Паоло продолжал разглядывать Дойла темными глазами.

– Я слышал, вы отдали распоряжение полиции моего района подстрелить меня, мистер Дойл? Это правда?

– Это не я, – пролепетал Дойл. – Это Линч. Приказание его. Я только передал его. Он заставил меня.

– Я думаю, что вы можете отменить это приказание, – сказал Руссо, глядя на него.

– Я тоже так думаю, – спокойно прогудел Оуэн. – И думаю, что так действительно будет лучше, Тим. Потому что тебя в этом случае будет ждать приятная работа в третьем округе. Будет очень неудобно заменять тебя, если с тобой что-то случится.

– Ну какой-нибудь несчастный случай или что-то в этом роде, – добавил Руссо.

Тим Дойл смотрел на них и думал о потере третьего округа и о своем будущем в политике. Он смотрел на Паоло и думал о еще больших потерях: своем будущем и своей жизни. Он вспомнил о тех троих, которых убил Паоло, и как он их убил.

Он взглянул на Шейла.

– О'кей. Я с вами.

Улыбка Шейла была сердечной, теплой и искренней.

– Я очень рад, Тим. Ты сделал правильный выбор.

Наиболее доходная забегаловка Мюррея Джекобса помещалась в подвале под мясным магазином. Поэтому ее называли «Мясной магазин Мюррея».

В шесть часов вечера, когда туда зашел Рэй Линч, там, кроме Джекобса, беседующего о делах с барменом, никого не было.

Рэй не был первым вошедшим в дверь. Вначале появился Карло Раппопорт, которого Джекобс оставил наблюдать снаружи.

Он влетел в дверь, ударился о пол, перевернулся и встал на колени, шаря рукой подмышкой в поисках оружия.

Джекобс выхватил револьвер, а бармен положил на стойку обрез, когда крупными шагами вошел Рэй Линч – широкий и подтянутый, как буйвол. За ним вошли О'Нейл и Харриган и встали по обе стороны двери.

Линч ткнул кривым пальцем в Карло.

– Этот недомерок пытался остановить меня.

– Я только просил подождать, пока я не доложу о тебе, – огрызнулся Карло, держа револьвер и спрашивая у Джекобса взглядом разрешения применить его.

– Я не люблю ждать, – прорычал Линч. – Это непочтительно.

– Мистер Линч прав, – сказал Джекобс Раппопорту. – Всегда, когда он наносит дружеский визит, ты