если есть ты.

– Почему ты не пришла раньше, принцесса?

– Я не могла. И – не называй меня принцессой! – попросила Даша. – Мне нужно выпить. Только не вина. Есть что-то покрепче?

Олег принес кальвадоса.

Даша выпила глотком, передохнула:

– Вот так легче.

– Ты снова сбежала от охраны?

– Нет. Мне больше не нужна охрана.

– Думаешь?

– Знаю. – Даша посерьезнела. – Сначала, когда папу... Когда папа разбился, я была в полной депрессии. Да и вообще, очень смутно помню все, что произошло до этого. Хорошо помню только папину квартиру, потом почему-то тебя, но у тебя лицо было совсем неузнаваемым, ты был с пистолетом, но держал его неудобно, как-то боком, а смотрел вроде на меня, но мимо, а меня что-то душило. И пахло разлитым виноградным вином и жженой проводкой... И все же я думаю, это был не сон. Что там было, Олег?

– Разговоры.

– Разговоры... Сначала я лежала как бревно и плакала, как только сообщили о том, что папин самолет разбился. Медсестра колола мне какие-то успокаивающие, потом меня наряжали траурной куклой, приходили какие-то люди и говорили те самые бесконечные разговоры... Так было день, два, три... Я сначала попыталась позвонить тебе, но ничего не вышло: верзила, что стал теперь начальником охраны, заявил, что врач не рекомендует мне пока никаких лишних волнений. Ты понимаешь? «Врач не рекомендует».

Меня словно поленом по голове стукнуло. Полночи я пролежала, глядя в стену, а утром проснулась совершенно спокойная, как каменная. Сначала вызвала всю прислугу. Разговаривала с ними ледяным тоном, словно это не люди, а функции... – Горькая улыбка-скривила Дашины губы. – И они – «построились». Я вела себя с ними как папа, и они – признали во мне хозяйку. В это же утро я уволила того жлоба, что посмел мне что-то запретить. Он хмуро ухмыльнулся, хотел перезвонить кому-то, но наш дворецкий ему не позволил. Выставил. За спиной дворецкого стояли двое папиных охранников. Они правильно все поняли: если они будут на моей стороне, то сохранят и места, и жалованье; если нет – их самих рано или поздно выпихнут на «склад забытых вещей». Туда, куда пытались выпихнуть меня.

Охранник-соглядатай все же отзвонился с сотового и сидел в машине за пределами усадьбы, но на виду. Действовал на нервы. Я велела охране вооружиться и сама взяла винчестер. Настоящий, как в фильмах про ковбоев. Папа питал к нему слабость, отлично из него стрелял и меня научил. – Даша улыбнулась. – Не знаю почему, но мой вид всех вдохновил. И я совсем не играла. Была настроена серьезно.

– Очаровательная поселенка перед налетом краснокожих. Почему ты мне тогда не позвонила?

– Зачем? Чтобы тебя тоже убили?

– Слава богу, не в Колумбии живем.

– Ага. Подъехал автомобиль, внутрь поместья моя охрана его не пустила, оттуда вышел человечек, серый, как жеваная бумага. Александр Александрович Вагин, так он представился. Он нудел больше часа. По его выкладкам, мне следовало передать ему генеральную доверенность на все права по наследству, потому что Головин был должен столько, что... И тут я взъярилась по-настоящему.

Заявила, что все долги будут выплачены. А поскольку смерть отца официально не установлена, то я сама пойду на совет директоров и разберусь со всеми проблемами. И показала копию документа, оформленного по всем правилам юридической науки, согласно которому я имею право безраздельно распоряжаться любыми активами в отсутствие отца. Кстати, лет с четырнадцати он меня мало-помалу и в общих чертах посвящал в здешние дела.

Этот Вагин улыбнулся своими блеклыми губами, сказал:

«Вы хотите ввязаться в войну с теми, кто сильнее? Может быть, мы решим все проще?»

«Королева Елизавета однажды заявила своим генералам: „Самый простой способ закончить войну – это ее проиграть“. Простой – не значит лучший. Ибо предводитель храбрых галлов Бренн за два тысячелетия до Елизаветы сформулировал» к чему это приводит: «Горе побежденным». 'Вы высокомерны, как и ваш отец. – Помолчал, сказал:

– Я пришлю вам своих юристов. – Помедлил, добавил:

– Для решения проблем'.

«В офис, – отрезала я. – Их встретят в офисе мои юристы».

Ну а потом... Потом я месяц работала, как экскаватор. Чему-то папа меня все-таки научил. В семь я была уже там и уезжала в первом часу ночи. Через пару недель, продав кое-какие активы, сумела отбить основные претензии «живыми деньгами», остальным – кинула жирные куски. Не думай, я понимала, что меня «разводят», причем делают это скоординированно, но что было делать? У папы совершенно не оказалось свободных денег. Ни доллара. Ни на одном из счетов.

Причем я помню, что... Наверное, вся информация была на той, рабочей квартирке.

Я туда наведалась. Сгоревший компьютер и расколотый «винчестер». Кто это сделал, Олег?

– Папа Рамзес. Все данные о его активах и все тропы к ним остались лишь в его голове.

– И из-за этого его... Он из-за этого пропал?

– Да.

– Ты знаешь, что было в том компьютере?

– В общих чертах.

– За это убивают? Папа все-таки не босота. Я посмотрела его дела – это крупный бизнес.

– Он увлекся. Так бывает. Знаешь игру такую, в «железную дорогу»?

Количество игроков там ограничено правилами. И представь, что какой-то мальчик, талантливый и амбициозный, жаждет самоутверждения и создает свой паровозик, скоростной, маневренный, и ставит его на пути, а в тупичках подцепляет к нему чужие вагончики. А дорога – большая, его не сразу и замечают. А он уже знает о дороге все, даже график движения. И ему уже кажется, что он принят в игру. Но это не так. Играют только члены клуба. Старого, традиционного клуба. И в один прекрасный момент паровозик смельчака сшибают щелчком. Как и его самого.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Но ведь это нечестно!

– Смотря с чьей стороны взглянуть. А впрочем... Мир не изменился.

– Не изменился?.. Была мама – и нет, был папа – и нет. И ты говоришь, не изменился? В один из вечеров я сидела дома, в своей комнате и перебирала альбом со старыми, еще черно-белыми фотографиями... Смотрела на счастливые лица молодых папы и мамы и вдруг поняла совсем отчетливо: у меня никого нет. Даже кошки. Нашла там фотографию, где мама, Папа и папин друг, Сережа Корнилов.

Смешно: он куда моложе папы, а с бородой. И все – смеются. Подумала и решила разыскать хоть его. Поручила своим, и, знаешь, нашли. – Даша вздохнула. – Он в психбольнице, за городом. Борода уже совсем седая, щуплый такой, в пижаме. И глаза – пустые. Совсем. Врачи сказали, это от передозировки наркотиков.

Навсегда. – Слезы уже горошинками катились из Дашиных глаз, но она этого не замечала. – И еще – вот забавно! – у него машинок игрушечных полный карман, он с ними даже разговаривал. А потом испугался чего-то и убежал. Я выяснила, его жена и двое мальчиков за границей живут, уже давно. Позвонила им, но они не стали со мной разговаривать. Нет им до него дела. А я потом еще раз к дяде Сереже поехала. И привезла ему машинку. Желтую. Ты знаешь, он был счастлив.

Полностью и абсолютно счастлив. Даша утерла слезинки, сказала:

– Мне докладывали, что ты несколько раз пытался пробиться ко мне. Но пока все не закончилось... Я не хотела давать понять тем, кто внимательно за мной наблюдает, что ты значишь для меня хоть что-то. Я боялась тебя потерять и еще больше боялась, что уже потеряла...

– Я видел тебя по телевизору.

– Разве ты не понимаешь, что для всех я – принцесса? И только для тебя – Даша. И для твоей