– Черт бы меня подрал, если я сейчас не вернусь назад и не дам в морду этому носатому идиоту в красных лампасах! - бормотал глухим басом Алексей Максимович. - Я его научу уважению к женщине! - И он глухо закашлялся.

Но мальчик в курточке крепко держал отца за рукав и не пускал. А человек с якорем на руке, по- видимому, тоже готов был броситься назад, в драку, но изо всех сил сдерживался.

– Лезь, Павлик, лезь! - кричал Петя с отчаянием.

Его крик обратил на себя внимание русских.

– Пешков, смотри, русские ребята! - сказал мальчик в курточке.

– Вы тут каким образом? - строго сказал господин в пенсне.

Человек с якорем на руке быстро, как кошка, взобрался на стену и, протягивая вниз свою бамбуковую трость, по очереди вытащил наверх всех русских, в том числе Петю и заплаканного Павлика.

Здесь царила тишина, спокойствие, и было трудно себе представить, что где-то рядом только что солдаты и карабинеры разгоняли толпу, сыпались разбитые стекла, падали люди, стреляли из револьверов…

– Пошумели и перестали, - со злой улыбкой сказал Алексей Максимович, прислушиваясь, и немного погодя прибавил: - Вулканический народ. Вроде своего Везувия. Дымят, а не действуют.

Он с любопытством посмотрел на Петю и Павлика:

– Ну-с, молодые люди, жители империи Российской, а вы по какому случаю здесь?

Почувствовав себя среди своих, русских, в безопасности, Петя и Павлик воспрянули духом. Перебивая друг друга, они рассказали свои приключения, причем Петю все время не оставляло чувство, будто бы он уже где-то раньше видел двух из этих русских: Алексея Максимовича и другого - с якорем на руке. Петя, как ни напрягал свою память, все же так и не мог вспомнить, где он раньше видел Алексея Максимовича, зато другого вдруг вспомнил и узнал, хотя в первую минуту не мог этому поверить.

– Ну что ж, юные путешественники, дела ваши еще не столь плачевны, - сказал Алексей Максимович. - Вы оба отделались всего одной легкой контузией. Могло быть и хуже.

С этими словами он сгреб Павлика под мышку и понес к фонтану. Там очень тщательно промыл ссадину, туго и ловко перевязал колено носовым платком, поставил мальчика перед собой на дорожку и велел пройтись.

– Превосходно! Теперь можешь смело возвращаться в строй. Но предварительно омой в бассейне лицо и лапы, чтобы не слишком испугать своего папу. Тебя как звать-то?

– Павлик.

– А брата твоего?

– Петя.

– Отлично… Макс, поди-ка сюда. Покорнейшая к тебе просьба. Проводи этих двух апостолов - Петра и Павла - на почту, помоги им приобрести марку и опусти в ящик корреспонденцию, объясни им, как добраться до отеля, а сам возвращайся сюда поскорее, чтобы мы не опоздали на пароход… Арриведерчи, синьоры апостолы, приятного путешествия! - сказал он, подавая Пете и Павлику большую изящную руку, шафранную от загара.

– Мерси, - сказал благовоспитанный Павлик, неловко шаркнув перевязанной ногой.

– Пойдем, ребята! - засуетился мальчик в курточке. - Почта тут совсем недалеко. Пять минут.

'Вы меня, наверно, не помните, а я вас узнал', - хотел сказать Петя, подходя к человеку с якорем на руке, но что-то его остановило. Он ничего не сказал, а только значительно посмотрел в его лицо. 'Может быть, он меня сам узнает', - подумал мальчик с волнением. Но тот его не узнал. Он только обратил внимание на Петину флотскую фланельку, пощупал ее и спросил:

– Где пошил?

– В швальне морского батальона, - ответил Петя.

– И видно. Настоящая флотская!

И Пете показалось, что он невесело усмехнулся.

– Пойдем, ребята, пойдем! - говорил мальчик в курточке. - А то нам еще надо на Капри возвращаться.

Почта оказалась действительно недалеко, но мальчики успели поговорить по дороге.

– Тебя как звать? - спросил Петя.

– Макс.

– 'А Макс и Мориц, видя то, на крышу лезут, сняв пальто', - процитировал Петя стишок из весьма известной в то время книги с картинками Вильгельма Буша.

– Остришь? - зловеще нахмурился Макс, которому, видимо, уже осточертело постоянно слышать насмешки над своим именем, и легонько ткнул Петю в бок кулаком.

Конечно, при других обстоятельствах Петя не оставил бы этого дела без внимания, но сейчас он предпочел не 'заводиться'.

– А твой папа кто? - спросил он, чтобы переменить разговор, принявший дурное направление.

– Ты что, разве не знаешь моего папу? - удивился Макс.

Тут, в свою очередь, удивился и Петя:

– А почему я должен знать твоего папу?

– Ну как же, его почти все знают, - смущенно пробормотал Макс. Он вообще имел обыкновение бормотать и говорить крайне неразборчиво, как будто все время сосал леденец.

– Все-таки кто же он?

– Маляр, - сказал Макс.

– Врешь! - сказал Петя.

– Нет, ей-богу, маляр, - сказал Макс, сося несуществующий леденец. - Цеховой малярного цеха. Не веришь? Спроси кого хочешь. Цеховой малярного цеха Пешков.

– Будет врать! Маляры вовсе не такие.

– Маляры разные.

– Если маляр, то что же он тут делает, в Италии?

– Живет.

– А почему не в России?

– Потому что потому - оканчивается на 'у'.

В интонации, с которой была сказана эта общеизвестная фраза, Пете почему-то послышалось нечто напоминавшее Гаврика, Ближние Мельницы, Терентия, Синичкина - словом, все то, что было для него навсегда связано с волнующим понятием 'революция' и что вдруг снова неожиданно возникло перед ним здесь, в Неаполе, сегодня, в виде этих остановившихся вагонов трамвая, бушующей толпы, звона стекол, револьверных выстрелов, зловещих, иссиня-черных перьев на шляпах берсальеров, флагов, портретов и, наконец, в виде человека с якорем на руке, в котором он узнал потемкинского матроса. Петя хотел расспросить Макса о том, как попал сюда Родион Жуков, узнать, кто такой господин в пенсне, и вообще что они здесь все делают, но в это время подошли к почте.

– Давай свою корреспонденцию, - сказал Макс.

– Это еще зачем? - подозрительно спросил Петя.

– Давай, давай! Некогда мне с тобой возиться. Куда посылать?

– Открытку - тете в Одессу, а письмо - в Париж.

– В Париж?

– Ага!

– Тогда мы его отправим экспрессом.

– Как это - экспрессом? Я не понимаю…

– Деревня! - делая сосущие звуки языком, сказал Макс. - Экспрессом - это значит экспрессом. Ну, в общем, курьерским поездом. Прямым сообщением. Папа всегда отправляет в Париж экспрессом. Давай письмо.

Немного поколебавшись, Петя вынул из кармана довольно уже помятый конверт. Макс его схватил, побежал к окошечку и быстро, хотя и шепеляво, залопотал по-итальянски.

– А деньги? - крикнул Петя, но Макс в ответ только несколько раз лягнул ногой: дескать, не