– Я не встречаюсь, - тихо сказал Андреичев.

– Встречаетесь! - Дружинин сделал над собой усилие и продолжал спокойно: - Вас видели в бадеге на Соборной площади с одним заведомым спекулянтом. Может быть, вы уже начали спекулировать?.. Молчите! Отвечать будете потом, в другом месте. Одним словом, вы уже не годитесь для этой работы, на которую мы вас выдвинули. Вы, вероятно, забыли обязательство, которое нам дали… - Дружинин сузил глаза, сжал рот. - Поэтому с сегодняшнего дня мы эту лавочку закроем. Все явки отменяются, а вы переходите в другое место. В резерв.

– Слушаюсь, - сказал Андреичев, вставая и вытягиваясь по-солдатски. - Когда прикажете?

– Сейчас. Одевайтесь.

– Товарищ Дружинин… А как же… - Андреичев посмотрел на перегородку. - А что же, когда она воротится?..

Дружинин посмотрел ему в глаза синими холодными глазами:

– Я вам приказываю одеться. Мы выйдем вместе. Но имейте в виду, если я замечу с вашей стороны хоть малейшее… Вы меня понимаете? Вы - на два шага впереди, я - сзади… Я вам буду говорить, куда поворачивать… Договорились?

– Слушаюсь, - прошептал Андреичев.

– Так одевайтесь. Быстро! Мы выйдем через кухню. И еще раз предупреждаю… Вам ясно?

– Так точно.

В это время Дружинину показалось, что мимо окна в тумане прошла какая-то странно знакомая женская фигура. Раздался стук в дверь.

– Ни одного движения! - сказал Дружинин Андреичеву и сунул руку во внутренний боковой карман пальто.

Стук повторился. Потом женская фигура снова прошла мимо окна и остановилась. Дружинин узнал Валентину. Приложив руки щитками к глазам, она смотрела с улицы в комнату. Увидела Дружинина. Крикнула в стекло:

– Откройте!

Казалось, ее расширенные глаза светятся на бледном лице, как бы размытом, слившемся с туманом.

– Откройте, откройте! - кричала она, тревожно стуча пальцем в стекло.

Ее появление было так неожиданно и невероятно, что Дружинин понял: случилась беда. Не спуская неподвижных глаз с Андреичева, он подошел к двери и отодвинул засов. Валентина вбежала в мастерскую. Дружинин снова быстро запер дверь.

С трудом переводя дыхание, Валентина смотрела на Андреичева прозрачными глазами, полными такой ненависти, что Дружинин понял все. Андреичев побледнел и попятился.

– Куда? - сказал Дружинин.

– Запереть… черный… ход… - пробормотал Андреичев.

– Остановитесь!

Андреичев остановился. Лицо Валентины покрылось красными пятнами.

– Вы провокатор! - закричала она и затопала ногами в мокрых кирзовых сапогах; потом, вздрагивая плечами, подошла к Андреичеву и неловко раскрытой ладонью изо всех сил ударила его по лицу.

– Ты с ума сошла! Что ты делаешь? - сказал Дружинин, хватая ее за плечи.

Но она уже отшатнулась назад, прижалась к Дружинину, торопливо говорила:

– Сейчас же уходите отсюда… Только что мы получили записку от Святослава из тюрьмы. Его забрали здесь, в сапожной мастерской. Андреичев провокатор… Меня послал до вас товарищ Бачей… скорей уходите… скорей уходите…

Дружини почувствовал, что холодеет.

Андреичев вжал голову в плечи и бросился в кухню. Но Дружинин перехватил его и втолкнул за перегородку. Он втолкнул его с такой силой, что Андреичев отлетел к стене и упал на кровать. В это время за окном с азалиями, в тумане, метнулась женская фигура в румынской шляпке трубой. По стеклу быстро забарабанили пальцы.

– Анюта! - закричал отчаянным голосом Андреичев.

– Молчать! - тихо сказал Дружинин.

И Андреичев вдруг смолк, окаменел, прикрыл голову тощими руками, как бы защищаясь от удара.

Дружинин вынул из бокового кармана 'вальтер' и бросил его в соседнюю комнату под ноги Валентине:

– Держи. Если кто-нибудь ворвется, стреляй.

– Что вы хотите сделать? - дрожащим голосом сказал Андреичев.

– Молчите! - повторил Дружинин. - Сидите. Не смейте вставать. - Он вплотную подошел к Андреичеву, который отшатнулся от него и с такой силой ударился спиной в стенку, что закачалось маленькое зеркало, сделанное в виде подковы, в зеркальной подковообразной рамке с гранеными зеркальными гвоздиками. - Вы помните, какую вы давали присягу?.. Не помните? Так я вам напомню. Слушайте, вы, мерзавец! - Ноздри Дружинина раздулись и побелели. - 'В случае измены данной мною клятве, вслух в присутствии товарищей, пусть меня покарает суровая рука полевого партизанского трибунала на месте, где совершена измена, в чем подписываюсь'.

– Этого больше никогда не повторится… Я вам сейчас все объясню… Клянусь матерью!.. Вы не имеете права! - вдруг закричал Андреичев страшным, неправдоподобным, каким-то заячьим голосом и внезапно осекся. Его побелевший лоб покрылся потом. Под глазами появились тени, водянисто- голубоватые, как разбавленное молоко. - У меня гланды, - бессмысленно прошептал он.

Дружинин взял его обеими руками за худую шею и медленно, чувствуя все время тяжелое отвращение, задушил.

А в это время кухонная дверь уже трещала под ударами прикладов. Раздался грохот. Дверь рухнула. Мастерская наполнилась гулом голосов и стуком кованых сапог.

Дружинин выскочил из-за перегородки. Валентина стояла на коленях за прилавком и, вытянув руку, стреляла из пистолета в солдат жандармского легиона. Сжав рот и нагнув голову, Дружинин схватил низенькую табуретку за ножку, очень широко размахнулся и со страшной силой ударил кого-то по голове. Табуретка разлетелась на куски. Тогда Дружинин схватил с подоконника вазон с азалией и швырнул его в офицера, поднимавшего пистолет, но промахнулся: вазон ударился в стенку, черная мокрая земля поползла вниз по зеленым обоям.

Кто-то дернул Дружинина за ногу. Но Дружинин удержался и успел схватить с подоконника тяжелую колодку с сапогом. Он прижался к стене и стал драться колодкой. Но в это время его ударили прикладом по голове, и последнее, что он увидел, было искаженное болью, плывущее лицо Валентины, которой выкручивали руки.