Позитивно на первый вопрос ответили 66% проголосовавших, на второй — 69%. Другими словами, более половины населения Польши еще не хотели слома социальной системы.
Вслед за Горбачевым и номенклатура ПОРП начала стимулировать появление новых и новых оппозиционных структур. В течение 1987 г. легализовались и создавались различные клубы, организации, журналы и др. Это поощрялось из Москвы: Горбачев заявил, что «новое руководство СССР не будет вмешиваться во внутренние дела других социалистических стран».
В начале 1988 г. правительство повысило розничные цены в среднем на 36%. В ответ, в условиях резкого ослабления планового контроля, предприятия увеличивали зарплату вне зависимости от эффективности их работы. В результате доходы существенно превысили динамику роста цен и поставок на рынок. Потребительский рынок был подорван, начались забастовки, а в ответ — действия полиции. Летом прошла очередная встреча за «круглым столом», ПОРП согласилась на создание коалиционного правительства с участием оппозиции. После августовских стачек, охвативших 14 шахт, Щецин, Гданьск и Гуту, состоялась первая встреча Л.Валенсы и министра внутренних дел. Валенса обязался прекратить забастовки, и это ему удалось (хотя и с трудом).
В самой ПОРП назревал раскол. Перед властью стоял выбор: либо отвергнуть политические требования оппозиции с риском дойти до применения насилия; либо отступать с неопределенным исходом. В 1981 г. руководство ПОРП решилось на первый вариант, теперь ему ничего не оставалось, как пойти по второму пути. Причина в том, что хотя силовые структуры Польши еще вполне подчинялись руководству ПОРП, принципиально вопрос о демонтаже социалистического лагеря уже был решен между Москвой и Вашингтоном. Обострять противостояние в Польше не имело смысла.
Правительство М.Раковского, ставшего премьер-министром в сентябре 1988 г., предприняло следующую попытку либерализации экономики. Предполагались стандартные меры «программы стабилизации» МВФ (приватизация, отказ от центрального планирования, либерализация цен, свобода для частного предпринимательства и иностранного капитала, легализация хождения иностранной валюты). При этом ликвидировались основные стабилизационные механизмы прежней системы.
Только теперь в сознании поляков произошел сдвиг — они «отказались от социализма». Вот какова динамика этого сдвига в зеркале социологов: «Дестабилизация системы ценностей социалистического общества произошла в Польше в конце 1970-х годов, но отказ от идеи социализма — только десятилетие спустя, в 1989 г. Даже среди молодежи в 1987 г. 58% в целом одобрительно относилось к социалистической модели развития. Противоположного мнения придерживалось 28,9%. И лишь два года спустя взгляды зеркально трансформировались; соотношение сторонников и противников социализма составило 28,8% и 60,4%».
На сотнях предприятий уже открыто действовали комиссии «Солидарности», 17 апреля 1989 г. она была полностью легализована. 5 апреля были подписаны соглашения «круглого стола», 7 апреля согласованные положения об изменении политической системы принимаются Сеймом. Согласно договоренностям, 65% мест (т.е. 299 мандатов) в Сейме гарантировались для членов ПОРП, ОКП, ДП и еще трех проправительственных христианских организаций. Борьбу за эти мандаты могли вести только кандидаты, назначенные руководством этих партий. Оставшиеся 35% мандатов подлежали прямым свободным выборам. Верхняя палата парламента, Сенат из 100 человек, избиралась прямым голосованием. Был учрежден пост президента, избираемого Сеймом и Сенатом. На выборах в июне 35% мест в Сейме и 99% мест в Сенате завоевала «Солидарность», что было воспринято как поражение правящей коалиции.
19 июня 1989 г. президентом Польши был избран В.Ярузельский, а место премьер-министра отдано кандидату «Солидарности» Т.Мазовецкому. Но политическая система стала рассыпаться. Соглашение «ваш президент, наш премьер» продержалось только до декабря 1990 г., когда состоялись всеобщие президентские выборы, на которых победил Л. Валенса. ПОРП начала рассыпаться и в 1990 г. была распущена. Из ее остатков было образовано несколько партий левой ориентации. Руководители «Солидарности», выполнив свою задачу, перестали ”бороться за интересы рабочего класса” и интегрировались в новую систему.
Такова фактология польской «бархатной» революции, которая, в отличие от других стран советского блока, растянулась более чем на 30 лет. Из этой истории можно сделать следующие краткие выводы.
В 1989 г. произошла смена общественной системы. Вместе с ней, по словам польского социолога Т.Бодио, «завершилась драматическая и красивая глава польской романтической психо-истории борьбы за независимость». Польша включается в Евросоюз и НАТО, в ней проводится форсированная деиндустриализация и демонтаж важных структур — носителей цивилизационных черт (например, науки). Проблема национальной идентичности отпадает сама собой.
Что произошло непосредственно после победы этой самой крупномасштабной «бархатной» революции? Выберем некоторые краткие выводы, сформулированные Н.Коровицыной на основе изучения выводов польских социологов, историков и культурологов, сделанных в ходе интенсивных дискуссий в течение всех 90-х годов.
Уже в 1989 г. был начат первый этап «шоковой терапии. Как и культурный, или культурно- политический шок (прообраз советской перестройки), вызванный революцией „Солидарности“, экономический шок, который повлекла реализация программы Бальцеровича, первыми среди народов региона испытали поляки. 1992-1993 гг. в Польше называют „долиной слез“, а сам переход к свободному рынку „терапией потрясения“, сравнимой с „холодным душем на горячие головы“ сторонников этого перехода (Т.Бодио).
В иерархии условий жизненного благополучия «материальная ситуация» передвинулась в Польше в 1995 г. на первое место по частоте упоминания. Лидировавшая прежде «семья» сдвинулась соответственно на третье место. В 1982 г. «материальная ситуация» вообще не входила в число 6 важнейших целей и жизненных устремлений поляков.
Ожидания рабочего класса оказались несбывшимися. Для него вопрос «а есть ли жизнь после перехода?» стоял в буквальном смысле. Капитализм, конечно, не мог дать ему желанной социальной справедливости, но принес реальную угрозу безработицы.
В ином свете видится теперь прежнее жизнеустройство. Так, оказалось, что привязанность польского крестьянина самой идее и реальности социализма, которым он решительно противопоставлял себя в период его становления, после краха этой системы «не имеет себе равных в обществе». Однако если социальное положение и самочувствие крестьянства или рабочего класса в результате либерализации, особенно на начальных ее этапах, действительно серьезно ухудшилось, то традиционная интеллигенция фактически прекратила свое существование в прежнем виде, характерном не только для периода социализма, но и для досоциалистического периода.
На этапе радикального развития «бархатной» революции (вторая половина 80-х годов) в сознании людей смешались все понятия и представления об обществе, о капитализме и социализме. С капитализмом отождествлялось все позитивное, с социализмом — только негативное. Они воспринимались как аналоги рая земного и ада. Неравенство считалось характерным только для социализма, а забота о благе людей — только для капитализма. Уже к середине следующего десятилетия картина действительности стала реалистичной. Если в 1991 г. неравенство ассоциировалось в Польше с экономикой капиталистического типа всего для 28,3% опрошенных, то в 1994 г. — уже для 83,9%. Справедливость связывали с социалистической экономикой в 1994 г. уже не 9,7%, а 42,2%, также как заботу о благе людей — соответственно 11,6 и 66,7%. По этим двум позициям преимущества социализма перед капитализмом, отрицавшиеся поляками в 1991 г., были признаны ими, как и немцами, в 1994 г.
Исчезло утопическое представление о капитализме как обществе равных возможностей. Условием жизненного успеха считали «связи и фаворитизм» в 1997 г. 74%, а в 1999 г. уже 90% поляков, «хитрость и ловкость» — соответственно 53 и 71%. Иссякла и романтическая иллюзия западной демократии. Почти половина опрошенных в Польше считали теперь демократию полезной только если она ведет к росту
