Фролов утверждает, что «дело в различии социально-классовых интересов и целей тех, кто “врозь идет, но вместе бьет”. И важнейшая сегодня практическая задача коммунистов — разъяснить массам эти различия, завоевать массы на свою сторону, вырвать их из-под влияния оранжевых».

Прежде чем такие вещи объяснять массам или «человеку улицы», надо их объяснить сначала читателям газеты или хотя бы узкому активу КПРФ. Но даже таких объяснений получить не удается. А ведь вопрос простой: если власть («путинский клан») будет пытаться устоять против «американских ставленников», то в чем будет социально-классовый интерес российских рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции? В том, чтобы «вместе со ставленниками» покрепче ударить власть? Или «вместе с властью» покрепче ударить «оранжевых»? Тут с помощью демагогии выкрутиться нельзя, надо отвечать.

От ответа на этот вопрос уходит и один из левых идеологов «новой волны» С.Строев336. Сначала он дает вводную в радикально-классовом стиле: «Начиная с 2000 года, то есть с момента прихода к власти В.В. Путина правящий буржуазно-криминальный режим начал свое стремительное злокачественное перерождение в фашистскую диктатуру, завершившееся в конце 2004 г … В условиях, когда главной политической угрозой стала прямая фашистская диктатура, началось сближение всех противников фашистского режима из обоих антагонистических лагерей — коммунистического и “демократического”… На наших глазах формируется единый фронт противников фашистской административной вертикали от “комитета 2008” и сторонников Хакамады до анпиловцев и лимоновцев включительно».

Итак, главной политической угрозой С.Строев считает прямую фашистскую диктатуру (перерождение в которую, по его мнению, завершилось в конце 2004 г.). Казалось бы, отсюда и вытекают все остальные выводы — «оранжевая» революция, свергающая «прямую фашистскую диктатуру», должна рассматриваться как благо или во всяком случае как меньшее зло, устраняющее главную угрозу. На этом фоне дальнейшие сомнения приводят в недоумение. Вот в чем сомнения: «На первый взгляд такая ситуация [образование единого антифашистского фронта] может вызвать определенный оптимизм. На самом же деле она несет в себе огромные риски и угрозы, как для Компартии, так и для России в целом. Фактически в России начал реализовываться “оранжевый” сценарий, уже обкатанный и отрепетированный на Украине».

Как это понять? Ведь «оранжевый» сценарий, даже если он и несет риски и угрозы, все же представляет угрозу низшего уровня по сравнению с главной угрозой. Нельзя же в условиях войны с фашистской диктатурой отовсюду получать одни удовольствия. Да и в чем, по мнению Строева, угроза «оранжевой» революции? В чем «огромный риск для России» победы «оранжевых»?

Строев пишет: «И путинский режим, и либеральная “СПСовско-ходорковская” оппозиция выражают интересы одного и того же слоя — консолидированной олигархии, извлекающей сверхприбыли из распродажи российских недр. Конфронтация между “путинской вертикалью” и “демократической оппозицией”, в сущности, исчерпывается разборкой между двумя криминальными кланами. Социальная и классовая их природа тождественна — консолидированный слой компрадорской буржуазии и высшего чиновничества… Кто бы ни победил в этой борьбе, принципиально вектор политики государства не изменится».

Смысл этого абзаца напрочь отрицает смысл прежнего. Если «оранжевые» побеждают «фашистскую диктатуру» и при этом «принципиально вектор политики государства не изменится», то радоваться надо. Ну, разобрались два криминальных клана, социальная их природа тождественна — зато мы освобождаемся от диктатуры и можем восстановить «демократические институты», которые у нас были до 2004 г. В чем же тут риск? Да здравствует революция!

Строев пытается разрешить это противоречие с помощью риторических вопросов: «Можем и должны ли мы воспользоваться конфликтом двух буржуазных кланов для дестабилизации ситуации в стране и инициирования революционной ситуации? Или даже так: можем ли мы использовать фронду олигархов для подрыва откровенно фашистского режима? Итак, какова же цена предлагаемого нам политического апельсина?

1. Потеря политического лица и морального авторитета… Когда первый секретарь горкома КПРФ оказывается на митинге в одной компании с гражданами, держащими плакаты “Свободу Ходорковскому”, Партия явным образом дискредитируется — и это неизбежная цена участия в “общепротестных мероприятиях”.

2. Идеологическое влияние… В ходе совместных акций происходит взаимное идеологическое и стилистическое влияние. И ключевой вопрос: кто здесь пересилит…

3. Вовлечение в “общедемократический” проект потребует от нас отмежеваться и отказаться от достигнутого нами стратегического союза с “белыми” державниками, русскими националистами, консервативными и традиционалистскими кругами Православной Церкви. Иными словами, КПРФ окажется вовлечена в разрушение национального единства русского народа…

Не слишком ли велика цена за временный и неустойчивый альянс с заведомо классово и социально враждебной силой?»

Риторикой тут не поможешь. Боязнь, что КПРФ потеряет невинность, побыв «в одной компании с гражданами, держащими плакаты “Свободу Ходорковскому”», ничтожна по сравнению с той картиной битвы богов с титанами («олигархов с фашистами»), которую поначалу нарисовал Строев. Классовый анализ, даже сдобренный гипертрофированными ругательствами, тут обнаруживает полную беспомощность. Какая, к дьяволу, фашистская диктатура? Совсем забыли азы истории — или лавры Швыдкого с его пугалом «русского фашизма» уязвили самолюбие?

В целом, мышление нынешних российских «левых» пока что ограничено довольно жесткими рамками ортодоксального исторического материализма с упором на долговременные (формационные) классовые противоречия и действие «объективных законов общественного развития». Например, компартия Украины во время «оранжевой» революции действовала, исходя из марксистской установки о ведущей роли борьбы классов в истории. Они представляли обострение кризиса как столкновение между буржуазией и пролетариатом, а на деле имел место гипертрофированный средствами манипуляции конфликт между малороссийской цивилизацией, ориентированной на Россию, и западно—украинской цивилизацией, ориентированной на Запад.

Особый характер украинско-российских отношений не нашёл отражения ни в программных документах, ни в практической деятельности КПУ. Компартия «выпала» из реального конфликта, связанного с историческим выбором Украины. Это привело к разброду в ее рядах. Часть украинских коммунистов почти открыто работала на Ющенко, доказывая, что между ним и Януковичем нет разницы. 4 ноября Пленум призвал всех сторонников партии во втором туре выборов не голосовать ни за одного из кандидатов.

А. Бузгалин пишет: «Во время декабрьского противостояния социалисты (поддерживаемые в основном украиноязычной интеллигенцией) поддержали Ющенко, мотивируя это необходимостью борьбы за демократию, против олигархо-бюрократической власти. КПУ заняла позицию “чума на оба ваших дома”, а ряд сталинистких групп выступил (с массой оговорок) за Януковича. Небольшое число троцкистских и анархических организаций, а также независимой демократической левой (стоящей левее социал- демократов) интеллигенции проявили себя крайне слабо, как правило, в общем и целом поддерживая демократические лозунги Майдана, но не поддерживая Ющенко»337. Таким образом, можно считать, что левые марксистские партии в условиях острого общественного противостояния оказались без методологической основы для того, чтобы определить свою позицию.

Более того, самые ортодоксальные марксисты, в общем, весьма благосклонно отнеслись к «оранжевой» революции, видя в ней признак подъема политической активности трудящихся масс. По мнению А. Бузгалина, “Майдан стал не просто массовой общедемократической акцией гражданского неповиновения. Он стал прообразом мирной народно-демократической (антиолигархической) революции, столь необходимой народам Украины”338. Конечно, любой открытый социальный протест — необходимая школа для воспитания гражданского чувства и обучения гражданским навыкам. Но в данном случае этот протест был инструментом для достижения вполне жесткой и ограниченной цели, не имеющей ничего общего с «мирной народно-демократической (антиолигархической) революцией». Чтобы не увидеть этого, надо было иметь на глазах фильтр, резко искажающий