свою сторону, хотели, чтобы она выступила в войне против Германии – своего давнего морского соперника. Густав II Адольф понимал, что без мощного флота с Германией не справиться Так что «Ваза» планы навевала грандиозные, а за ней строились еще три, примерно таких же корабля.

В день 10 (20 – по новому стилю) августа 1628 года, казалось, весь Стокгольм устремился к набережной. Всем хотелось увидеть торжественный момент, когда корабль отправится в свое первое плавание – к острову Бекхольм. И, конечно же, сам король со своей пышной свитой собирался присутствовать на этом торжественном событии.

…И вот наступил момент, когда трехмачтовое судно распустило свои белоснежные паруса. Погода стояла достаточно ветреная, но море оставалось спокойным. Загремела якорная цепь, оркестр заиграл гимн, с берега неслись оглушительные приветственные крики. По давно заведенному церемониалу в честь первого отплытия, как первого водного крещения, сначала должны были выстрелить с берега портовые пушки. А затем уже, в открытом море, ответный залп из всех своих 64 орудий сделает «Ваза».

Все и произошло по давней традиции. Стоило только кораблю отойти от причала, как прозвучал мощный залп береговой батареи. Когда дым рассеялся, все присутствующие увидели, что красавец-корабль «Ваза» как бы застыл на рейде, все его пушечные порты на всех трех палубах были открыты: на фрегате готовились к ответному залпу. Толпа замерла в ожидании, что сейчас раздастся грохот 64 бронзовых пушек.

И выстрелы прозвучали. Это был такой неимоверный грохот, что многие дамы от неожиданности зажали уши. Весь корабль окутался белым пороховым дымом. А потом случилось что-то невероятное. После ответного залпа корабль стал как-то неестественно наклоняться левым бортом, послышались тревожные крики, и вдруг раздался странный грохот. Очевидно, пушки стали стремительно перемещаться на левый борт, а концы мачт опускались все ниже и ниже. Когда вода попала в открытые пушечные порты нижней палубы, судно еще сильнее стало накреняться и в то же мгновение образовался водоворот. Корабль завалился полностью и буквально исчез под водой. На поверхности остались только концы мачт, доски, да торчали головы нескольких плававших моряков. «Ваза», так и не сумев выйти в первое морское плавание, погружалась на дно.

Никто ничего не мог понять. Все взоры обратись к королю. Он стоял бледный, смотрел на гибель своего любимого детища и тоже ничего не понимал. Что случилось? Совершена грубейшая ошибка? Ошибка, которая стоила Швеции не только флагманского корабля, но и унесшая на дно жизни лучших моряков?

С гибелью «Вазы» перечеркивались честолюбивые замыслы шведского короля и воинственные планы Швеции стать первой морской державой. Англия, Франция и Голландия могли пересмотреть свои позиции в отношении Швеции. И кто же мог стать в таких условиях новым союзником страны, не имеющей могучего флота? Но кто же допустил столь роковую ошибку?

Тогда на этот вопрос никто не рискнул бы ответить однозначно: слишком опасно. Слухи ходили разные. Некоторые считали, что пушки были слишком тяжелы и от одновременного выстрела произошла отдача, от которой корабль дернулся и закачался. Говорили даже о том, что какой-то «летучий голландец» решил уничтожить вражеский красавец-корабль, налетел и перевернул его. Много было еще всяких предположений и домыслов, но действительная тайна гибели судна таилась на дне. Она так и оставалась долгое время нераскрытой. В годы правления короля Густава, правда, предпринимались попытки достать со дня хотя бы пушки, но все они были безуспешными. Несмотря на то, что глубина в этом месте была небольшой. Когда сделали замер глубины, то оказалось, что расстояние до дна составляло всего 33 метра. Только в 1664 году с помощью водолазного колокола удалось поднять с «Вазы» первую бронзовую пушку. Через год сумели достать еще 53, а освобождение самого судна от подводного плена состоялось только три века спустя.

Подъем «Вазы» занимал умы многих шведских корабелов, но для этого требовались значительные средства и нужна была специальная техника. Она появилась только в конце пятидесятых годов нашего столетия. В 1958 году шведский археолог-любитель Андерс Фансен решил исследовать судно и возможности его подъема. Он собрал группу таких же энтузиастов, как и сам, организовал общество по подъему «Вазы» и под него получил от судоходных компаний деньги. На них и была приобретена необходимая техника.

Сначала водолазы обследовали дно и подступы к кораблю. Затем с помощью мощных мониторов под судном были промыты шесть каналов. Через них пропустили стальные тросы, которые закреплялись на понтонах, и потом в ход пошли автоматические лебедки. Поднимать судно на поверхность моря не стали. Все-таки оно имело в свое время водоизмещение 1400 тонн и при подъеме могло опрокинуться. Кроме того, опасались его повредить. Да и какая была необходимость поднимать «Вазу» на поверхность моря? Это к тому же затруднило бы маневрирование. И тогда нашли решение проще – буксировать «Вазу» под водой. Главное – вывести корабль на мелководье и там уже приступить к восстановительным и реставрационным работам.

Именно на мелководье и были сделаны его новые замеры, именно тогда инженеры попытались дать ответ на мучившую всех загадку: почему перевернулся такой мощный новый корабль?

И виновника трагедии нашли. Им оказался сам король Густав, под неустанным контролем которого возводилась «Ваза». Именно он не стал слушать возражения инженеров и настоял на том, чтобы «Ваза» была узким судном – двенадцать метров ширины при длине в 48 метров. Из-за его «узости» произошло смещение центра тяжести: 64 бронзовые пушки весили восемьдесят тонн – судно могло легко перевернуться.

Сейчас судно отреставрировано и превращено в музей. Останки двадцати пяти моряков были захоронены на берегу. Недавно шведские антропологи вскрыли могилу для изучения останков. И вот новая сенсация! Череп, обнаруженный некогда около штурвала, принадлежал женщине! Но мало этого: на черепе обнаружены следы удара топором, который снес переносицу, раздробил челюсть, глазницу и часть левого виска. Все это – свидетельства какой-то страшной трагедии, разыгравшейся на корабле 370 лет назад. Почему на борту оказалась женщина? Кто она была? Почему была умерщвлена таким страшным образом? Целая цепь загадок, разрешение которых, возможно, приведет к важным корректировкам в истории Швеции.

Во второй половине XVII века жил в Лондоне скромный пекарь по имени Джон Фаринор. Его пекарня располагалась в центре города, между Бриджем и Тауэром, и кулинарной продукцией застенчивого парня были довольны все лондонцы, которые с раннего утра спешили купить свежий хлеб именно в его заведении. В течение пяти лет Джон Фаринор находился на службе у короля Карла II и поставлял двору его величества к завтраку свежие булочки и крендели, к ленчу – кексы, а на ужин – пироги со всевозможной начинкой. И Джон подумывал, что бы еще эдакое испечь, чтобы порадовать королевскую семью и тем самым приобрести еще больший авторитет.

В тот день 1 (11 – по новому стилю) сентября 1666 года ему пришлось до позднего вечера простоять у печи, и он сильно устал. У него смыкались глаза, хотелось спать. Не выдержав усталости, Джон решил немного вздремнуть, а рано утром снова вернуться в пекарню, благо все располагалось в одном доме. Сначала он отослал подмастерьев, а затем отправился домой сам.

Дорога его была очень короткой, собственно, нужно было подняться по лестнице на второй этаж. Джон не стал еще раз проверять огонь в печах, потому что был совершенно уверен, что оставил пекарню в полном порядке. Он отправился к себе наверх в спальню, сел на кровать и только тут почувствовал, как дневная усталость буквально придавила его. Уже не было сил сопротивляться ей, хотя и мелькнула мысль: а не осталось ли у него пламя в печи? Но он эту мысль отогнал, задул свечу, повалился на подушку, да так одетый и уснул.

Он спал очень крепко, а внизу в печи продолжало полыхать непогашенное им пламя. И случилось то, что обычно и случается в таких случаях. Искры из печи упали на сухой дощатый пол, и сухое просмоленное дерево мгновенно вспыхнуло. А потом загорелись тряпки и полотенца. Кроме того, вылетавшие из трубы искры, попали на стог сена в соседнем дворе, и он тут же загорелся. От стога огонь перекинулся на стену соседнего здания.