Сплошной бред собачий, набор избитых фраз. Просто важно было то, как он читал это произведение. А сейчас, вместе со своими последователями, он растерял часть этой мощи, а то, что осталось и что можно было бы назвать искусством, не содержит в себе той силы, которая сделала бы его великим, которая превратила бы его в легенду. Он этим очень обижен и утешает себя туманными выражениями. И все же, если отвечать на ваш вопрос – то нет, он не всегда был таким глупым. Возможно даже, что часть его философии верна.

– Что вы имеете в виду?

– Большие циклы. Век причудливых зверей наступает снова. А также век героев, полубогов и демонов.

– Мне пока что встречались только причудливые звери.

– «КАРАГИОЗИС СПАЛ НА ЭТОЙ КРОВАТИ», – разве это не подтверждение моих слов?

Я прошел на авансцену. Со всех сторон меня окружали рельефные скульптуры. Вот Гермес, представляющий Зевсу новорожденного бога. Икарий, которого Дионис научил разводить виноград – он готовился принести в жертву барана, а его же дочь предлагала пирог богу, который стоял в стороне, беседуя с Сатиром. А вот пьяный Силен, пытающийся поддержать небо, подобно Атланту, но у него это получается намного хуже. Здесь были и все остальные боги – покровители различных городов, на чьи средства сооружался этот театр, и среди них я различил Гестию, Тезия, Эрину с рогом изобилия…

– Ты хочешь совершить жертвоприношение богам? – прозвучал голос неподалеку от меня.

Я не обернулся. Источник голоса находился за моим правым плечом, но я не обернулся, ибо я узнал этот голос.

– Возможно, – ответил я.

– Прошло много времени с тех пор, как твоя нога ступала на землю Греции.

– Верно.

– Это из-за того, что не было бессмертной Пенелопы – терпеливой, как эти горы, верящей в возвращение своего калликанзарида?

– Ты решил стать деревенским сказочником?

Он рассмеялся.

– Я пасу овец высоко в горах, куда первыми простираются пальцы Авроры, сыплющие розы на небосвод…

– Да, ты плохой сказитель. Почему же ты сейчас не в горах, не развращаешь молодежь своими песнями?

– Виной тому сны.

– Да?

Я обернулся и увидел лицо старика – морщины, похожие на почерневшую от времени рыбацкую сеть, белоснежная борода, голубые глаза, цветом под стать слегка пульсирующим на висках венам. Он опирался на свой посох, как воин опирается на копье. Я знал, что ему уже больше ста лет, и он не прибегал к омоложению.

– Недавно мне приснилось, что я стою посредине черного храма, – начал рассказывать он, – и бог Аид подошел и встал рядом со мной. Он схватил меня за руку и стал умолять уйти вместе с ним. Но я решительно отказался и… проснулся. Этот сон встревожил меня.

– Что ты ел в тот вечер? Ягоды из «горячего» места?

– Не смейся, пожалуйста. Затем как-то поздней ночью мне приснилось, что я стою среди песков во тьме. Я налит силой древних горцев и борюсь с самим Антеем, сыном Земли, и побеждаю его. Затем снова ко мне подходит Аид, берет меня за руку и говорит: «Пойдем со мной сейчас же». Но я снова отказываюсь и снова просыпаюсь. Вокруг дрожала земля…

– И это все?

– Нет. Затем, совсем уже недавно и не ночью, я сидел под деревом, присматривая за стадом, и мне пригрезилось, хотя я и бодрствовал, что я, подобно Аполлону, сражаюсь с чудовищем Парфенона, и мне вот-вот уже конец.

Однако на этот раз Аид не пришел ко мне, но когда я обернулся, то заметил рядом с собой Гермеса, его слугу. Он улыбнулся и направил ко мне свой жезл, будто винтовку. Я покачал головой, и он опустил свое оружие. Затем он снова поднял его, и я посмотрел туда, куда он его направил. Там передо мной открылись Афины, именно это место, этот театр – и здесь сидела старуха. Та, которая отмеряет нить земной жизни: сидела, надув губы, недовольная, потому что нить тянулась до самого горизонта, и конца ей не было видно. Но та, которая прядет, разделила ее на две очень тонкие нити.

Одна прядь бежала через моря и исчезала из виду, другая же уходила в холмы. Возле первой, на возвышенности, стоял мертвец, который держал нить в своих огромных белых руках. За ним, возле следующего холма, она проходила через раскаленную скалу. На холме за скалой находился Черный Зверь, и он тряс и терзал нить зубами. И вдоль всей пряди крался иноземный воин. Его глаза были желтыми, а в руках он держал обнаженный меч.

Несколько раз он угрожающе поднимал свое оружие. Поэтому-то я и оказался здесь, чтобы встретиться с тобой в этом месте и сказать тебе, чтобы ты вернулся за море. Я хотел предупредить тебя, чтобы ты не шел в холмы, где тебя поджидает смерть, ибо я знаю, что когда Гермес поднимает свой жезл, то эти сны относятся не ко мне, а к тебе. Я решил, что обязан разыскать тебя и предупредить. Уходи отсюда сейчас же, пока еще можешь. Возвращайся.

Иди к себе, пожалуйста…

Я обхватил его за плечи.

– Я не поверну назад, так как всецело в ответе за свои поступки правильные или не правильные, включая свою собственную жизнь. Я должен идти в горы, где находятся «горячие» точки. Спасибо тебе за твое предупреждение. В нашей семье часто снятся необычные сны, и не менее часто они только вводят нас в заблуждение. У меня тоже бывают видения, когда я смотрю глазами других людей, иногда четкие, иногда туманные. Спасибо тебе за твое предупреждение. Просто я вынужден пренебречь им.

– Тогда я вернусь к своему стаду.

– Пошли со мной в гостиницу. Мы завтра могли бы тебя подбросить по воздуху в Ламию.

– Нет, я не сплю в больших зданиях. И я уже больше не летаю.

– Мы могли бы заночевать здесь. Я как раз уполномоченный этого памятника.

– Я слышал, что ты снова важная шишка в правительстве. Опять начнутся убийства?

– Надеюсь, что нет.

Мы отыскали ровное место и расположились на его плаще.

– Как ты истолковываешь эти сны? – спросил я его.

– Каждый год до нас доходят твои подарки, но когда ты сам в последний раз посетил нас?

– Около девятнадцати лет назад.

– Значит, тебе ничего неизвестно о Мертвеце?

– Нет.

– Он выше большинства людей, выше и толще. Его плоть имеет цвет медузы, а зубы – как у зверя. Слухи о нем поползли около пятнадцати лет назад. Он появляется только по ночам. Питается кровью и смеется, как ребенок, рыская по окрестностям в поисках жертв – ему все равно, людей или животных. Он улыбается, заглядывая в спальни людей поздней ночью. Он поджигает церкви, вызывает свертывание молока у кормящих матерей и выкидыш у рожениц. Днем, говорят, он спит в гробнице, охраняемый дикарями-куретами.

– Ему приписывают все несчастья, как когда-то приписывали калликанзаридам.

– Отец, он существует на самом деле. Однажды в моем стаде пропала овца, а вскоре я нашел ее труп. Значительная часть ее была съедена, а вся кровь выпита. Меня взяло любопытство, так что я выкопал укромное убежище, прикрыл его ветками и устроился на ночь. После многих часов ожидания он появился, и