ПАЛОМНИЧЕСТВО. Он сворачивает в сторону, поворачивает, замедляет ход среди зазубренных неровностей — лед падающий и лед вздымающийся — на полях, где горы и ледники состязаются в медленном движении, под аккомпанемент случайных тресков и свистов, разрушения, грохота и дребезга ледяных кристаллов. Здесь грунт более растрескавшийся, чем где-либо, и Поль оставляет свой снегоход. Он закрепляет инструменты на своем поясе и кладет что-то в сумку, заякоривает снегоход и идет.

Сначала он движется медленно и осторожно, но потом старые привычки возвращаются и вскоре он уже спешит. Двигаясь от света к тени, он проходит среди ледяных форм, похожих на гротескные статуи из стекла. Склон изменился с тех пор, но похоже, он идет правильно. И глубже, вниз, направо…

Да. Это затемненное место. Каньон или загроможденный проход, что бы там ни было. Похоже, правильно. Он слегка меняет курс. Ему становится жарко в его защитной одежде и его дыхание становится быстрее. Его зрение затуманивается и на мгновение, где-то между светом и тенью ему кажется, что он видит…

Он резко останавливается, некоторое время колеблется, затем трясет головой, фыркает и двигается дальше.

Следующая сотня метров и он уже уверен. Те скалистые гряды на северо-западе, сверкающий ледник между ними… Он был здесь раньше.

Тишина почти угнетающая. Вдалеке он видит крутящийся снег, падающий на высокие белые горы. Если бы он остановился и прислушался, он мог бы даже услышать шум далекого ветра.

Прямо над ним дыра в толще туч. Это похоже на то, как если бы он глядел на озеро в кратере.

Более чем необычно. У него появляется искушение повернуть назад. Его желудок чувствует себя неуютно. Он почти хочет обнаружить, что это не то место. Но он знает, что эти ощущения не играют роли. Он продолжает двигаться до тех пор, пока не оказывается перед входом.

Здесь раньше было сужение прохода. Он медленно приближается. Он рассматривает проход целую минуту, прежде чем решается войти.

Он сдвигает назад защитные очки, когда входит в зону с менее ярким светом. Протягивает руку в перчатке, касается ею стены перед ним, толкает. Твердая. Он пробует стену сзади. То же самое.

Три шага вперед и проход сильно суживается. Он поворачивается и проходит боком. Свет становится более тусклым, поверхность под ногами более скользкой. Он медлит. Он скользит рукой вдоль стены, проходит через небольшое пятно света падающее через открытую расселину во льду. Наверху ветер стонет на высоких нотах, почти свистит.

Проход начинает расширяться. Когда его рука отдергивается от резко угловатой стены, он теряет равновесие. Он отклоняется назад для того, чтобы удержать его, но его левая нога скользит и он падает. Он пытается подняться, скользит и падает снова.

Чертыхаясь, он начинает ползти вперед. Раньше здесь не было так скользко… Он хихикает. Раньше? Столетие назад. Вещи должны изменяться за такое время, как столетие. Они…

Ветер начинает стонать за входом в пещеру, когда он замечает что пол повышается и смотрит по направлению повышения. Она там.

Он издает короткий горловой звук и останавливается, его правая рука слегка поднимается.

Она одета тенями как вуалью, однако они не скрывают ее. Он пристально смотрит. Все даже хуже, чем он думал. Попав в ловушку, она должна была жить некоторое время после…

Он качает головой.

Бесполезно. Сейчас ее нужно достать и похоронить.

Он ползет вперед. Ледяной уклон не повышается до тех пор, пока он не оказывается совсем близко от нее. Его взгляд не отрывался от нее, пока он приближался. Тени скользят по ней. Он почти может слышать ее.

Он думает о тенях. Они не должны бы так двигаться. Он останавливается и изучает ее лицо. Оно не замерзло. Оно сморщилось, как будто пропитанное водой. Карикатура на то лицо, которого он так часто касался. Он морщится и отводит взгляд. Ногу нужно освободить. Он тянется за своим топором.

Но перед тем, как он смог взять свои инструменты, он видит движение ее руки, медленное и дрожащее. Оно сопровождается глубоким вздохом.

— Нет… — выдыхает он, подаваясь назад.

— Да, — приходит ответ.

— Гленда.

— Я здесь. — Ее голова медленно поворачивается. Красноватые, водянистые глаза смотрят на него. — Я ждала.

— Это сумасшествие.

Движение лица ужасно. Ему нужно некоторое время, чтобы осознать, что это улыбка.

— Я знала, что однажды ты придешь.

— Как? — говорит он. — Как ты существовала?

— Тело ничто, — отвечает она. — У меня оно было, но я забыла его. Я живу внутри вечной мерзлоты этой планеты. Моя засыпанная нога была в соприкосновении с ее гифами. Мерзлота жила, но не обладала сознанием до тех пор, пока мы не встретились. Сейчас я живу везде.

— Я… счастлив… что ты… выжила.

Она засмеялась, медленно и сухо.

— Действительно, Поль? Как могло так случиться, что ты оставил меня умирать?

— У меня не было выбора, Гленда. Я не смог бы спасти тебя.

— Возможность была. Ты предпочел камни моей жизни.

— Неправда.

— Ты даже не попытался. — Руки снова стали двигаться немного подергиваясь. — Ты даже не вернулся, чтобы найти мое тело.

— Какой смысл был в этом? Ты была мертва — или я так думал.

— Вот это точно. Ты не знал, но ты сбежал отсюда. Я любила тебя, Поль. Я могла сделать для тебя что угодно.

— Я тоже любил тебя, Гленда. Я помог бы тебе, если бы я мог. Если бы мог…

— Если? Перестань потчевать меня своими «если». Я знаю, что ты из себя представляешь.

— Я любил тебя. Прости.

— Ты любил меня? Ты никогда не говорил мне об этом.

— Это не то, о чем я могу легко говорить. Или даже думать.

— Докажи это. Подойди сюда.

Он смотрит в сторону.

— Я не могу.

Она смеется.

— Ты говорил, что любил меня.

— Ты — ты не знаешь, как ты выглядишь. Прости меня.

— Дурак! — Ее голос стал громким, повелительным. — Если бы ты сделал это, я могла бы сохранить твою жизнь. Это могло бы доказать мне, что в тебе сохранились хоть маленькие капли привязанности. Но ты лжешь. Ты только использовал меня. Ты меня никогда не любил.

— Ты несправедлива.

— Да? Действительно? — Откуда-то поблизости послышался звук, похожий на звук бегущей воды. — Ты можешь говорить мне о несправедливости? Я ненавидела тебя, Поль, почти столетие. Как только у меня было свободное от управления этой планетой время, я проклинала тебя. Весной, когда мое сознание