я плюнула тебе на ботинок. Ты толкнула меня в грудь - я толкнула тебя. Ты уда рила меня кулаком в нос - я тебя кулаком в глаз. Ты пустила искру, я пустила - две. Ты схватила пистолет с серебряными пулями, я - сглаздамат. Как видишь, дорогая моя, конфликт развивается по спирали, ступенька за ступенькой. Причем до последней ступени обычно не доходит. Чаще потолкались, наложили пару насморочных запуков - разошлись живые и здоровые. Усекла?

Ответа Таня не услышала, но ощутила, что ответ положительный.

– Молодец! А вот второй вариант конфликта. Ты на меня косо посмотрела, а я, слова не говоря, остановила тебе сердце. Съела ириску, погрустила и пошла рисовать акварелью закат. Это вариант некромага.

– Опять некромаги! Сколько можно? Неужели нельзя поговорить о чем-то другом? подумала Таня.

– Что ты знаешь о некромагах? - с раздражением отвечали Ритке. - Они сложные и ранимые существа. Они страдаютцие, трагические, с не обычными фантазиями. Они бесконечно одиноки. У них своя логика, свой кодекс чести, своя мораль. Мы для них фарфоровые фигурки, с которыми можно играть, которые можно разбивать или которым можно поклоняться. Они как жестокие дети, которые толкают ногой мертвую собачку, требуя, чтобы она принесла им палку!

– Ну-ну! - примирительно говорила Ритка шито-Крыто. - Кто спорит, что о некромагах ты знаешь больше? Ну а Глеб-то тебе что-нибудь рассказывал? Не верю, что он все время молчал в углу.

– Нет, не всегда. Иногда Глебушка бывал разговорчив, но как-то несвоевременно. Например, скажу я ему: «Глебушка, у нас стиралка течет! Не хочешь пошевелиться, шланг там поменять? А он сидит и точно не слышит. А потом вдруг как подскочит, как заговорит. Или про детство свое дурацкое начнет вспоминать! Я ему: «Какое детство, дорогой, когда кафель залило и полотенца плавают? Ты что, Глебушка, сладенький мой, делаешь? Возьми лучше, Глебушка, нож и зарежь меня!

Магические светильники замигали от перепадов энергии. Зазвенели в рамах стекла.

– Лизон, не истери! Прибереги свои вопли дня мужиков. На меня твои фокусы не действуют! - с досадой сказала Шито-Крыто.

– «Зализина! О нет!»- внезапно осознала Таня.

Ей захотелось поскорее уйти, чтобы не встречаться с Лизон, но любопытство заставило ее остаться и прижаться спиной к стене. Зализина успокоилась. Чувствовалось, что особо сильного желания истерить у нее нет.

– А Глеб? Что он делал-то? Брал ножик и резал? - продолжала Шито-Крыто с интересом.

– Ясное дело: нет. Посмотрит с досадой, отвернется и вновь молчит как зомби. Но я-то уже знаю, что своего добилась. Где-нибудь через часик явится парочка мастеров со следами глины на костюмах и все исправит, а весь подъезд орет, по тому что они вообще-то уже два месяца как метиловым спиртом траванулись и того… похоронили их, короче… Ну, ты понимаешь!

– Да, весело. А что Глеб-то про детство рассказывал? Ты хоть что-то запомнила? - спросила Ритка.

В ее голосе опытная Таня отметила скрытое презрение. Уж Ритка-то не прерывала бы редких минут откровенности Глеба дурацкими разговорами о стиралках. И вообще Зализиной, кажется, не молодой человек был нужен, а шестерящий завхоз. Жаль, что Поклеп связал свою судьбу с Милюлей. Уж у него-то и Зализиной домашнее хозяйство было бы в порядке.

– Детство? А, ну да!… - вспомнила Зализина. - Он все пытался понять, почему старуха-ведьма вы брала в ученики именно его? Детей-то довольно много вокруг. Но Бейбарсов был особенный. Лепил из пластилина города, рисовал картины маслом.

– Ну, это многие делают, - небрежно сказала Ритка.

– И с мертвым котенком тоже многие спят? - сладеньким голоском произнесла Зализина. Только она одна умела вгонять иголки под ногги с такой приятненькой ужимочкой.

–ЧТО?

– Что слышала. Когда Бейбарсов учился в обычной лопухоидной школе, он подобрал на улице котенка. Общество любителей зверюшек, ути-пу ти! А котенок возьми через пару дней и проглоти рыболовный крючок. В общем, не буду описывать деталей, но котенок помучался и отбросил лапки. Бейбарсовская мама - тот еще персонаж, хоть я с ней и не знакома! - дала Глебушке коробку из- под обуви, велела положить туда котенка и закопать. Ну Глебушка, он же солдатик! Получил команду - значит, надо действовать. Взял котенка, закопал. Закопал и думал, думал, думал. Как же так? Был котенок живой и пушистый, а теперь лежит под землей дохлее дохлого? Задумчивый он у нас, Глебушка!- в голосе Лизон вновь стали появлять ся звенящие нотки.

Шито-Крыто сердито кашлянула и, насколько Таня могла судить, швырнула чем-то в Зализину, помогая Лизе взять себя в руки

– Ну, в общем, на другой день после школы Глебушка взял лопату, выкопал котенка и положил его себе под подушку. Сделает математику, снимет подушку, посмотрит, подумает. Сделает русский, снова посмотрит, снова подумает. Жалко ему котеночка, сволочи такой! Ему только меня не жалко! Никому меня не жалко! Пытайте меня, убивай те, терзайте!

– Зализина, достала! Кончай верещать!

– О чем я? А ну да!… В общем, четыре дня он глазел на этого тухлого котенка, от которого несло как от помойки, и гладил его, а потом тот - раз! - шевельнул лапкой и открыл глаза. дохляк- то! А затем встал и вроде как мяукнул. Наш юный Глебушка от ужаса как заорет и - хлоп! - сознание потерял. Прибежала его танковая мамаша, и котенок улетучился неизвестно куда… В общем, через неделю после этой истории ведьма умыкнула впечатлительного Глебушку, и с этой минуты начинается уже история некромага Бейбарсова.

– Так, значит, дар был у него до того? Он оживил котенка, вкачивая в него ментальную энергию? - спросила Ритка.

– Какое там оживил? Оживил - это если бы котенок стал таким, как прежде. А Бейбарсов сделал из котенка ходячего кошака-зомби. А дар, по ходу дела, был, да… Я его как-то шутки ради спросила: «Глеб, а если б я умерла, ты б меня оживил?»

– А он? - спросила Ритка.

Зализина скривалась:

– А эта скотина сказала: «Нет»

– А ты?

– А я: «А ее бы ты оживил, если б она на своем мерзком контрабасе разбилась?»

Что ответил Глеб, Таня так и не узнала. Схватив контрабас, она стремительно проскочила темную гостиную, услышала короткий, удивленный возглас Лизон, но не остановилась и пронеслась вьше. Толкая чужие двери, она нашла наконец свою, ничего почти не видя, захлопнула ее и упала на кровать.

В ее сознании роилось столько разных мыслей, что оно почти отключилось. Зачем она Бейбарсову? Что она для него: прихоть или предмет одержимости сумасшедшего? И обязана ли она оплачивать эту одержимость собой? Обязаны ли мы тем, кого приручили, если прирученньте требу ют за свое приручение слишком много?Сомнений нет, все в этом мире чем-то оплачивается. Пять минут сегодняшнего счастья - часом завтрашнего. Любовь - слезами и ревностью. Спорт - травмами и самоограничением. Прочитанньте книги - зрением. Бурная эгоистичная молодость - тоскливой старостью. Приобретательство - вечной озабоченностью и страхом утрат. Успех - отсутствием времени. Карьера - мнительностью и завистью. Большой город -транспортными муками и одиночеством. Маленький город - дрязгами, затхлостью и скукой. Семья и защищенность - отсутствием свободы и назойливым шумом. Красивое тело - страхом съесть лишнюю горошину. Даже дырки от бублика не так бесплатны, как кажутся, и оплачиваются съеденными бубликами.

Посмотрите, как счастлива и расслаблена собака, у которой нет кости. А вот та же собака с костью, которую она не может Проглотить. Рычит, лает, прячет, всех подозревает. Несчастнейшее животное во вселенной…

Чем она будет оплачивать Бейбарсова, а он ее?

Где-то на этом месте размышлений - чуть раньше или чуть позже - Таня забылась. Спала она или нет, сказать трудно. Во всяком случае, ощущение времени у неё исчезло.