И снова послышался вой – на этот раз гораздо ближе; оголодавшие охотники не ошиблись в выборе маршрута.
– Идите, – сказал Дым шепотом. – Идите… Мы не звали вас в наш город. Но теперь чего уж там, идите. Здесь ждет сюрприз, который должен вам понравиться. Ну же…
Тот, назначенный на роль приманки, совсем обезумел. Он рвался и метался на привязи, он орал. Дым знал, что эти крики слышны и в доме. Скорее, взмолился Дым, обращаясь к волкам. Не тяните, давайте же…
Крик вдруг сменился хрипом. Дым перегнулся через край крыши, но ничего не мог разглядеть.
Он готов был поклясться, что волки еще не пришли на площадь – но приманка уже молчала. Неподвижное белое пятно. Слабо хлюпнул талый снег. Тишина.
Дым чиркнул спичкой. Руки тряслись. Он разжигал фонарь только в экстренных случаях – экономил масло. Но сейчас был именно экстренный.
Под чугунной оградой лежало обмякшее, грязное, маленькое тело, Обвитое веревкой, как мертвый плод пуповиной.
– Это очень важно – понять. Они не стали есть его, потому что их отпугнул препарат?
– Они не могли почуять препарат, – убежденно сказала Лана. – Они… побрезговали трупом, вот что!
– Тихо, – сказал Люк, серый, растрепанный и смертельно усталый. – Это я виноват. Надо было вторую очистку… Я спешил… Я идиот, волчья сыть!
– Успокойся, – сказала Лана. – Мы все равно это сделаем. Мы придумаем, как… Ты только успокойся. Может быть, поспишь?
– А если провести вторую очистку – они, ты думаешь, не почуют? – спросил Дым. Люк помотал головой:
– Вторую… Если бы… Эх…
Свет едва пробивался сквозь занавешенные окна. Пол был гладким и чистым – ни единой пылинки, ни единой соломинки. Солому давно съели, а пыль и песок ежечасно выметает Ланина мать. У нее прямо психоз какой-то – водит и водит тряпкой по чистому полу.
– Надо поспать, – повторила Лана. – Всем нам.
Все мы, подумал Дым. Мы – все…
Чья-то ошибка. Чудесный дар – разум, – доставшийся жвачному стаду. Подпевающие на площади, копируюшие одежду и прически, тупо ходящие друг за другом. Дорожащие мнением Лидера, одинаковые, обреченные…
Они сидели у самодельного очага – плечом к плечу. Дым положил правую руку на плечи Люка, а левую – на плечи Ланы. Лана обняла мать, мать обняла сидящего рядом парня, и вот уже плотный круг молчаливых, полузнакомых, обнявшихся сидел перед самодельным очагом и смотрел в огонь.
Лидер говорил: так сложилось, что мы не можем выжить друг без друга; это не проклятье и не благословение.
Лидер говорил: мы можем презирать друг друга. Мы не равны по отношению друг к другу и никогда не были равными. Нас привязывают друг к другу наш строй, наш голод, наша глупость и наша любовь.
Мы – это то, что нас объединяет.
Близилась весна.
Кое-где на поле снег уже сошел, из проталин выползла, как солома из матраса, прошлогодняя бурая трава. А под ней, если разворошить – зеленые побеги.
Бледно-изумрудная новорожденная травка.
Дым шел через поле. Отвыкший от неба над головой, притерпевшийся к низким закопченным потолкам, он шел, преодолевая головокружение, и дышал полной грудью. Ветер пропах волками. Дым мечтательно улыбался.
Он вспоминал Хозяина, с его непроницаемыми щитками поверх пристальных глаз. «Ты не поймешь», – говорил Хозяин и сочувственно качал тяжелой головой. Я-то все прекрасно понимаю, молча отвечал Дым, продавливая пяткой оседающий серый снег. Я все понимаю, а если не умею сформулировать – что же… Может быть, я просто не считаю нужным. Зато ты-то, Хозяин, не поймешь меня наверняка. Вы не ходите стадом? Ваше счастье. Но зато вам никогда не понять одной вещи. Впрочем, я уже зарекся объяснять. Все равно вокруг никого нет, кроме сырой равнины, сладкой травы в проталинах и приближающегося волчьего запаха.
А мне-то казалось – как только я выйду в поле, волки посыплются горохом. Их не так много, волков, им требуется время, чтобы найти добычу. Воистину – у страха глаза велики.
Облака были такие же серые, как снег. И в облаках тоже были проталины, только вместо робкой зелени из них проглядывала синь, а из одной дыры, разъехавшейся прямо посреди неба, вдруг брызнуло солнце. Дым зажмурился.
Вот так, Хозяин. Паси свои стада, стриги, собирай шерсть; через несколько поколений ты вполне можешь отправить их на бойню, они нисколько не огорчатся.
Они пойдут покорно, чередой, как ходили всегда, и только за мгновение до смерти позволят себе испугаться.
Нет! Дым тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Стадо обязано пастись? Под взглядом пастуха либо под взглядом волка? А это вы видели?
И Дым, рассмеявшись, как подросток, показал серо-синему небу широкий непристойный жест.
Небо не смутилось.
Может, мы и скоты, думал Дым, по щиколотку проваливаясь в талую воду. Может быть… Но нашу судьбу не тебе решать, Хозяин. И не волкам.
Я понимаю, что тебе плевать на эти мои рассуждения, ты даже никогда о них не узнаешь. Я надеюсь только, что ты удивишься, узнав о возрождении цивилизации. Нашей цивилизации, потому что она возродится, Хозяин, ого, еще как…
Дым прищурился; показалось ему или нет, что на близком и лысом, не прикрытом травой горизонте показались серые тени?
Даже если сейчас показалось – волчий запах все ближе. Ветер северный, и Дым идет на север…
Он остановился. Перевел дух; все-таки он отвык от долгих прогулок, от быстрого шага. Все-таки он постарел, как-то сразу, рывком, это тем более удивительно, что еще несколько месяцев назад ему приходило в голову ухаживать за девушкой.
Сердце колотилось так, что прыгала грудь.
– Идите сюда, – сказал Дым. Набрал побольше воздуха и крикнул так громко, как только мог:
– Эй, вы! Сюда!
Тишина. Шум ветра в ушах, да еще стук сердца. – Эгей! Все сюда!
От напряжения перед глазами поплыли хвостатые искорки. Дым снова перевел дыхание. Опустился прямо на снег.
Сердце колотилось, разнося по крови изобретение Люка. Его дипломную работу – трижды очищенный, недоступный самому тонкому чутью препарат. С каждой секундой кровь Дыма все больше превращалась в смертоносный коктейль. Сытые волки, ничего не подозревая, вернутся в свои логова и принесут смерть с собой; уже через три дня появятся первые трупы. Болезнь пройдет по степи, невидимым пожаром ворвется в леса, и только те из серых зверей, кто завтра же кинется бежать со всех ног, – только те, возможно, сумеют спастись.
Если они догадаются. Проклятие стада на голову волка. Вот что это такое; проклятие смирных и
