— О, да! — ответил паж, бросаясь на колени перед девушкой. «Попался, голубчик!» — с торжеством подумала она.

Нанси оставила пажа несколько секунд трепетать у ее ног, но затем, резко выдернув руку, оттолкнула юношу.

— Мой милый незнакомец, я очень польщена вашей любовью, но… — она засмеялась коротким насмешливым смешком, который подействовал на пажа подобно ледяной воде, вылитой на горячую голову, и продолжала: — Но я осторожна и не покупаю кота в мешке. Прежде чем я отвечу на ваши страстные излияния, я хочу видеть ваше лицо!

— О! — смущенно сказал паж, сконфуженно поднимаясь с колен.

— Не буду спорить, — продолжала хитрая девушка, предательски поглаживая низко склоненную голову пажа, — с вида вы очень статный молодец, но это не мешает тому, чтобы без маски вы оказались уродом… Ведь как знать чего не видишь? — Нанси кинула на пажа убийственный взгляд. — Помимо того, даже если бы вы и оказались совершеннейшим по красоте юношей, все же для меня это вопрос самолюбия. Господи, конечно, я совершенно неопытная девушка; но мало ли историй наслушалась я. Вот такой же речистый паж вскружит голову бедной девушке, а потом…

— Но я не из таких, — крикнул Амори, снова кидаясь на колени и принимаясь с жаром целовать руки девушки. — Я действительно люблю и буду вечно любить вас!

— Полно! — ответила Нанси. — Еще час тому назад вы меня и в глаза не видели, а теперь вдруг…

— Но поймите, что, увидев вас, я сразу испытал какое-то странное, необъяснимое ощущение, — пламенно перебил ее юноша. — И я сразу понял, что могу любить только вас, всю жизнь, вечно…

Нанси прервала страстные излияния Амори взрывом смеха, после чего сказала:

— Но в таком случае имеется еще лишнее основание, чтобы вы показали мне свое лицо!

— Я не смею сделать это, — ответил паж. — Мне приказано не снимать маску, чтобы вы не узнали меня при встрече и не проведали, где именно вы были укрыты после похищенья.

— Вот это мило! — смеясь, воскликнула Нанси. — Вы говорите мне о своей любви, клянетесь любить вечно, а сами не хотите, чтобы я узнала вас при встрече? Хорош, нечего сказать! — Нанси принялась хохотать словно сумасшедшая, окончательно смущая и без того смущенного юношу. — Ну нет, милый друг! — продолжала она, насмеявшись вволю. — При таких обстоятельствах не трудитесь говорить мне о любви. Пожалуйста, исполняйте свою обязанность тюремщика! Ведь в конце концов разве вы не самый обыкновенный тюремщик?

— Ну, да… мне приказано… стеречь вас…

— А когда будет решено отпустить меня, я не должна узнать вас! И, зная это, вы все-таки предлагаете мне свое сердце? Удобно, нечего сказать!..

— Я сделаю все, что вы хотите! — взволнованно сказал паж.

— Оставьте меня в покое! — небрежно ответила Нанси. — Не смейте говорить мне о своей любви!.. Я хочу или всего, или мне ничего не нужно. Разве вы мужчина? Вы ребенок, боящийся, что его высекут.

От этих слов вес затуманилось в голове влюбленного пажа, и, забыв о своем долге, он сорвал с себя маску.

Увидев очаровательное юношеское лицо, полное бесконечного обаяния, Нанси подумала:

«Ого, да он прелестен на диво! Им можно увлечься… Но нет, нет, следует все время думать о Рауле… Это необходимая предосторожность в данный момент».

Паж с трепетом ожидания смотрел на нее. Тогда Нанси обхватила его голову обеими руками и запечатлела на его лбу поцелуй, который влил огонь в жилы влюбленного. Затем она привлекла его к себе, усадила рядом с собою на оттоманку и сказала:

— Вы прелестный парень! Как вас зовут?

— Амори.

— Какое очаровательное имя!.. Ну а теперь, милый Амори, давайте поговорим серьезно.

— «Серьезно»?.. О, какое это отвратительное слово!

— Да, но это необходимо.

— Но о чем же я могу говорить с вами, кроме того, что я бесконечно люблю вас?

— Запрещаю вам повторять мне это, пока вы не выслушаете меня.

— О, говорите только…

— Видите, голубчик: по-моему, любовь напоминает счастье тем, что зачастую она всего только один раз стучится к нам в дверь, и, если вовремя не отворить ей, она более не возвращается. Вот поэтому я уже давно дала себе клятву не капризничать и, если меня полюбит достойный человек, не отвергать его.

— О, я люблю вас всеми силами своей души!

— Я верю вам, но… Что, если бы я сказала вам:» Мне ненавистна жизнь среди интриг луврского двора; я хотела бы бежать с вами, чтобы укрыть нашу любовь в безвестном уединении?

— Я с восторгом согласился бы! — А если бы я прибавила: «Ночь еще не прошла. У нас имеется несколько часов до того времени, когда начнет светать»?

— Так бежим сейчас же! — пламенно воскликнул паж.

— Бежим? Но куда? Нельзя же блуждать без цели! Вы сами откуда, милочка?

— Из Лотарингии.

— А там хорошо?

— О, старый замок моего отца затерялся в лесах на берегу Мерты…

— Ваш отец богат?

— Он не богат, но у него есть чем жить… И с каким восторгом он примет вас, когда узнает, как я люблю вас!

— Хорошо, но как нам бежать отсюда?

— Это нетрудно.

— Разве здесь никого нет?

— Нет, я один с вами.

— В таком случае едем, едем сейчас же!

— У меня здесь лошадь; я посажу вас с собою в седло, и мы быстро умчимся. Пойдемте на конюшню; я задам лошади корма, оседлаю ее, и мы понесемся навстречу своему счастью!

Они отправились на конюшню. Юный дурачок стал хлопотать около лошади и все время лихорадочно сыпал проектами будущего счастья с Нанси. Они обвенчаются в первой же деревушке у первого же встречного священника; затем они прямо отправятся в замок к отцу Амори…

Нанси с внутренней улыбкой выслушала этот бред. У нее не был составлен детальный план бегства, но она заботилась только о том, чтобы как-нибудь выбраться из Медонского леса, а там уже… там видно будет!

Оседлав лошадь, осмотрев подпругу и освидетельствовав, заряжена ли пара пистолетов, находившаяся в седельной кобуре, Амори сказал:

— Ну вот, все готово! Теперь я побегу только за плащом…

— Ах, если бы вы прихватили что-нибудь и для меня тоже, а то ночь очень холодна! — попросила Нанси.

— Хорошо, — сказал Амори и, взяв факел, убежал к дому, оставив Нанси в темноте.

Девушка подошла к дверям конюшни и стала задумчиво смотреть на темное небо, усеянное яркими звездами… Видно было, что она что-то соображает. Наконец, тряхнув головой с решительным видом, она вернулась в конюшню, подошла к лошади, ощупью нашла кобуры и вытащила оба пистолета.

Она только успела сделать это, как вбежал Амори. В его руках был плащ герцогини Монпансье.

— Вот это для вас, дорогая моя! — сказал он.