навести на ваш след агентов Его Высокости.

Детектив дал необходимые указания, и Ешрам продолжил:

— Оденьтесь заранее и постарайтесь перехватить несколько часов сна, мне потребуется время, чтобы все устроить. По какой дороге вы желаете бежать?

— Думаю, что по дороге в Хершид.

— Тогда положитесь на меня. Мы вытащим вас отсюда так же ловко, как вор Габехон умыкнул дочь короля Сабзаварра. А когда, смывшись, вы испытаете законное чувство облегчения, то подумайте: а не заслуживает ли старина Ешрам дополнительного вознаграждения за хлопоты? Хе-хе. Да укажут вам путь звезды.

Хассельборг подумал, что кришняне — самая торгашеская раса в галактике после землян. Он честно постарался заснуть, но организм никак не мог расслабиться. Ночь тянулась бесконечно долго, наконец Виктор почувствовал, что его клонит в вожделенный сон. Едва смежив веки, он был разбужен скрипом двери. В проеме показалась фигура со свечой в одной руке и взведенным арбалетом в другой.

— Следуйте за мной.

Он с готовностью вскочил и накинул плащ. Вошедший был в маске, но детективу показалось, что он узнал глаза одного из тюремщиков. Рост и голос также соответствовали. Однако времени на разгадывание подобных шарад не оставалось.

Внизу еще один человек в маске держал под прицелом арбалета начальника тюрьмы и его помощника. Крепко-накрепко связанные, те лежали на полу с кляпами во рту. Ешрам поймал взгляд Хассельборга и качнул единственной антенной, что у кришнян было эквивалентом подмигивания.

Проводник вывел арестанта под дождь, где еще один сообщник держал наготове трех оседланных айев. Когда похитители сняли маски, Виктор убедился в правильности своей догадки: перед ним стояли его тюремщики. Все трое, не говоря ни слова, вскочили в седла и поскакали легким галопом к восточным воротам.

Хассельборг, практически ослепленный дождем и темнотой, висел на поводьях и каждую секунду ожидал падения на мокрые камни. Он настолько сильно сосредоточился на стараниях удержаться в седле, что не заметил, как они подъехали к заставе. Его айя, следуя примеру собратьев, внезапно остановился, и Виктор действительно чуть не нырнул с него.

Один из тюремщиков закричал на часового:

— Кретин, где он? Кто? Как кто, да арестант, сбежавший из тюрьмы! Он направлялся сюда, и если вы не схватили его, то, значит, он уже смылся из Росида! Прочь, болваны!

Ворота распахнулись, и спутники Хассельборга пришпорили своих рысаков. Как они ухитрялись видеть в этой кромешной тьме, оставалось для сыщика загадкой. Он по мере сил скакал следом, едва различая их во мраке. Ком грязи, вылетевший из-под копыт одного айи, угодил ему в лицо и на несколько минут полностью отрезал от мира. К тому времени, когда Виктор снова обрел способность воспринимать окружающее, фонари заставы уже пропали из виду, а фигуры всадников едва маячили далеко впереди.

Наконец они сбавили скорость и пытка бешеным галопом закончилась. У обочины дороги стояла коляска Хассельборга, рядом какой-то человек держал под уздцы уже запряженного айю.

— Вот и вы, господин Кавир, — произнес незнакомый голос. — Свое снаряжение вы найдете в задке повозки. Мы уложили его как можно лучше. Не теряйте времени и не зажигайте в пути никаких фонарей, так как за вами могут отправить погоню. Да хранят вас звезды!

— Спокойной ночи, ребята, — пожелал в ответ сыщик, отдавая своего скакуна незнакомцу. Тот вскочил в седло, и все трое с хлюпаньем растворились в темноте.

Виктор забрался в коляску, взял поводья и кнут и пустил скакуна с максимальной быстротой, при которой мог править, не слетая с повозки, — то есть медленным шагом.

Светало. Хассельборг дремал, изредка просыпаясь как раз вовремя, чтобы не вывалиться из кабриолета. Одним из немногих преимуществ тяглового животного перед автомобилем было то, что на животное можно переложить заботы о дороге.

Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему оставалось затянуто тучами. Седок зевнул, потянулся и почувствовал зверский голод. Жаль, что друзья-тюремщики, вспомнив о многом другом, позабыли нагрузить повозку продовольствием. А вокруг как назло — ни одной деревни. Слава богам, они хотя бы упаковали таблетки и противовоспалительные средства, без которых сыщик ощущал себя недочеловеком!

Он хлестнул своего нового айю по имени Аввау, пуская его ходкой рысью, и несколько часов ровно катил по плоской равнине. Наконец попавшееся на пути ранчо обеспечило его трапезой. Он прикупил еще немного еды в дорогу, проехал несколько миль и притормозил у брода через неглубокую речку. Там Виктор заставил айю войти в воду и протащить коляску вниз по течению за первую излучину, где склоны оврага скрывали их от взглядов со стороны дороги. Здесь можно было передохнуть без особого риска, и Хассельборг забылся беспокойным сном.

Ближе к закату тучи начали рассеиваться. Дорога теперь петляла, огибая горную гряду. Если он правильно помнил карту, это были Кодумские горы. Кругом стояли деревья, похожие на непомерно разросшиеся папоротники с зелеными стволами и ржаво-красными листьями.

Закат с каждой минутой становился все более ярким. Нижние края облаков являли все оттенки цветов от лилового до золотого, а в промежутках между ними виднелось изумрудное небо. Виктор подумал, что если он путешествует как художник, то неплохо бы и вести себя соответственно. Чем занялся бы сейчас настоящий художник? Разумеется, остановил бы коляску на вершине взгорка и, любуясь пейзажем, написал этюд, чтобы на досуге превратить его в законченное произведение.

Аввау как раз рысил к подходящему месту — длинному отрогу, вылезавшему с темных Кодумских гор на плоскую равнину. При подъеме на склон животное перешло на шаг, покуда Хассельборг рылся в своих вещах, извлекая орудия рисования. Почти у самой вершины он натянул поводья и поставил коляску на тормоз. Айя принялся щипать мох, а начинающий художник поволок свой этюдник на гребень взгорка. Но, когда он поднялся и взглянул на расстилающуюся за отрогом равнину, честолюбивые мысли о возможности превзойти Клода Моне мигом вылетели у него из головы.

Там дюжина всадников на айях и шомалах атаковала вереницу повозок. Атакующие проносились мимо, пуская стрелы, а несколько человек из каравана пытались противостоять им. В биштара, влекущего первую колымагу, попала стрела, и он, в бешенстве разбив свою телегу, с трубным воем мчался прочь по равнине.

Виктор уронил этюдник и выхватил маленькую подзорную трубу, купленную в Росиде. Теперь он мог разглядеть подробности. Кто-то из защитников каравана уже валялся на земле у повозок, а один поджигал снаряд, смахивающий на римскую свечу. Хассельборг знал, что в основе кришнянской пиротехники лежит не порох, а споры какого-то растения. Споры эти, хоть и не взрывались, все же давали отличный жар и вспышку. И действительно, снаряд выплюнул несколько шаров пламени, посеявших хаос среди нападавших. У одного из шомалов опалило шерсть, и он ринулся бежать в сторону гор. Тщетно всадник пинал бедное животное и натягивал поводья в попытке повернуть обратно.

Переведя подзорную трубу на караван, детектив увидел в последней повозке что-то выкрикивающую кришнянку. Женщина находилась достаточно далеко, но в меркнущем свете дня он оценил ее соблазнительную фигуру и красивое одеяние.

Конечно, Виктор Хассельборг был человеком закаленным и умевшим держать себя в руках, он редко позволял чувствам одерживать верх над разумом. Но на этот раз вырабатывающие адреналин железы закусили удила и понесли его, не зная удержу. Мозг еще пытался вмешаться, говоря, что следует переждать драку и потом спокойно продолжать путь к Хершиду. А ноги уже бежали обратно к коляске.

В экстренной ситуации детектив, к собственному удивлению, мастерски распряг айю и надел на него седло, припасенное в повозке. Затем он вскочил на Аввау, пришпорил его и ринулся в сечу со всей быстротой, на какую был способен шестиногий скакун. Чувствовал себя Виктор при этом легендарным кришнянским героем Караром, затеявшим перебить выводок драконов.