И никто из смертных не сумел бы сказать лучше.

Курган закрылся, исчезло призрачное свечение. Торвард и Ингитора отошли от него назад, на юг, и развели костер на пятачке под скалой, где их не доставал ветер. При свете пламени Торвард вынул Дракона Битвы из ножен. Поистине это оружие стоило трудов. Отделанную золотом рукоять венчала оскаленная драконья морда, и длинное тело дракона было вырезано на стальном клинке. Сам клинок был черным, а изображение дракона и руны возле самой рукояти светились слабыми белыми искрами. Ингитора долго пыталась разобраться в рунах, но отступилась: тайну их знали только темные альвы, сковавшие этот меч для Свальнира.

Сидя рядом на земле, Торвард и Ингитора разглядывали меч, и оба с трудом верили, что перед ними лежит цель их похода. Но и не поверить было невозможно: меч, казалось, налит силой и может идти в битву без участия человека.

— А вроде он стал чуть побольше, — прошептала Ингитора. — Или мне мерещится?

— Нет, — тихо ответил Торвард. Он испытывал к мечу такое благоговейное почтение, что не смел говорить громко. — В этом одно из его драгоценных свойств. Он сам приспосабливается к владельцу, делается ему по руке. Так задумал Свальнир. Он иногда принимал облик простого человека и хотел, чтобы и тогда мог брать с собой Дракона. Потому моя мать и смогла его унести. У Свальнира он был величиной в человеческий рост, конечно, она бы его не подняла. А я выше ростом, чем отец, вот он и подрос для меня. Хочешь, возьми его в руки. Он уменьшится и станет легче.

— Нет, что ты! — Ингитора не смела и подумать о том, чтобы ради любопытства беспокоить чудесное оружие. — У него должен быть только один хозяин. Ты. Пусть он привыкает к тебе.

— Без тебя он вовек остался бы в кургане. Теперь он будет рад снова пойти в битву.

— В битву с кем?

Ингитора подняла глаза от меча к лицу Торварда.

— С Бергвидом. Больше ему не устилать дорогу в Нифльхейм человеческими головами.

— Но что будет потом?

— Когда?

— Когда ты покончишь с Бергвидом. Ты объявишь Квиттинг своим владением? Посадишь своих ярлов не только возле Трехрогого Фьорда, но и дальше, построишь крепость на самом Скарпнэсе? А Хеймиру конунгу это все не понравится. Купцам из Эльвенэса вовсе не понравится платить пошлины тебе. Эта война будет бесконечной.

Торвард нахмурился. Сейчас ему не хотелось об этом думать. До этого было еще слишком далеко.

— Нет, не далеко. Об этом нужно думать сейчас! — убеждала его Ингитора. — Сейчас, когда рядом с тобой Дракон Битвы. Он должен знать, ради чего будет сражаться.

— Но что здесь можно сделать? Ты хочешь, чтобы я уступил Квиттинг Хеймиру?

— Вовсе нет. Я хочу, чтобы ты уступил Квиттинг самим квиттам.

— Но как? — Торвард поднял брови. — У них есть конунг — Бергвид. А он…

— Бергвиду место в Нифльхейме. И я уверена, что он попадет туда очень скоро. А если бы можно было дать квиттам другого конунга, такого, чтобы всегда был в дружбе и с тобой, и с Хеймиром? Что бы ты сказал тогда?

— Я уже понял, что ты — необыкновенная женщина. Но как же ты сотворишь такого конунга? Да еще такого, чтобы его приняли сами квитты? Это нужно быть колдуном!

— Для этого не надо никакого колдовства! Такого конунга еще нет, но он скоро будет. Он родится у жены Бергвида. Сейчас она ждет ребенка. Ее нужно будет забрать в Аскргорд. А когда ребенок родится, вы с Хеймиром провозгласите его конунгом квиттов. А воспитывать его ты будешь у себя.

Торвард задумался. Пока новый конунг будет играть в камешки и учиться владеть оружием, править Квиттингом все равно будет его воспитатель. Да и воспитан новый конунг будет так, как нужно.

— А Хеймир согласится? — спросил Торвард после короткого раздумья, и Ингитора поняла, что сам он готов согласиться с ней.

— Уговаривать Хеймира придется не тебе. Он миролюбивый человек. Торговым людям очень мешает эта война, а Эльвенэс так богат за счет торговли. Слэтты будут согласны. Ты пообещаешь мне сделать все так, как я сказала?

Торвард посмотрел на Дракона Битвы, который он добыл только благодаря ее помощи. И вот Ингитора впервые о чем-то его попросила.

Он взял ее руку.

— Я пообещаю, но и ты должна мне кое-что пообещать.

— Что же?

— Вот послушай. Ты, должно быть, знаешь, как великан Тьяци похитил богиню Идунн с яблоками вечной молодости. И как Локи вернул ее, как асы убили Тьяци. И что его дочь Скади взяла свое оружие и направилась к Асгарду, чтобы отомстить богам за смерть своего отца.

Ингитора опустила голову, но не отнимала руки. Она уже поняла, к чему Торвард вспомнил те древние сказания.

— И ты помнишь, какой мир предложили ей асы. Они сказали, что взамен убитого отца готовы дать ей мужа. И сами предложили выбрать его. И она согласилась. Я не могу вернуть тебе твоего отца, этого не могут даже боги. Но и я в силах предложить тебе взамен мужа. И ты тоже можешь выбрать. Я отпустил Эгвальда ярла, он на свободе, и ты можешь выйти за него. Никто не станет мешать тебе в этом, и я меньше всех. Но мне бы больше понравилось, если бы ты выбрала меня.

Ингитора молчала. И Торвард вдруг понял, что с Драконом Битвы он обрел еще не все, что нужно ему в жизни. И то, чего он еще не получил, не может дать ему никакое волшебное оружие.

— Даже великанша Скади приняла такой выкуп, — тихо продолжал Торвард. — Неужели ты, живая женщина с горячим сердцем, будешь более мстительной, чем дочь племени Имира? Я не верю в это. Я любил валькирию, но больше я не люблю ее. Ты прекрасна, как она, но твое сердце умеет ненавидеть и любить во много раз сильнее, чем ее. И этим ты сильнее и дороже мне всех Небесных Дев.

Ингитора наконец подняла глаза на него. Она привыкла к мысли, что ее отец не будет отомщен, но слова Торварда принесли ей такое облегчение, на какое она и не надеялась. Если даже жители Асгарда посчитали такой выкуп возможным и справедливым, то что же помешает ей? И люди не скажут… Да что за важность, что скажут люди? Ни о каких других людях Ингитора сейчас не помнила. Она не помнила ни единого слова из собственных язвительных стихов, потому что Торвард был для нее самым лучшим человеком на свете. Он казался ей неотделимой частью ее самой. Кровь, смешанная на рунах света, накрепко привязала их друг к другу. Рядом с ним ее наполняли новые силы — никогда она не сумела бы прогнать Мглу и Туман, остановить Свальнира, открыть курган, не будь его рядом с ней.

— Я… — начала она и запнулась. Что-то мешало ей произнести слова согласия. Она не хотела мстить Торварду, но все же он оставался тем человеком, от руки которого погиб ее отец. И этого не поправить, та страшная ночь обманной битвы останется стоять между ними навсегда. Но Ингитора не знала, как сказать об этом Торварду. Он сам должен понять. — Я скажу только, что выбрала бы тебя, даже если могла бы выбирать между всеми людьми на свете. Но сейчас не время говорить об этом.

Ингитора посмотрела на Торварда и поспешно опустила глаза. Она взяла назад свою ненависть, но могла ли заменить ее любовью? Ей казалось, что она заперта за какой-то прочной дверью и эта дверь находится внутри ее собственной души.

— Пока существует Остров Колдунов, никто из слэттов, фьяллей и квиттов не сможет быть счастливым, — добавила она. — И мы с тобой тоже.