— Иди сюда! — вяло позвал он в ответ на горячую речь Регинлейв. — Отдохни.

— Сам отдыхай! — яростно откликнулась валькирия и ловко подхватила со мха свое копье. — А я так больше не могу! Я найду ее, эту мерзкую болотную негодяйку, эту желтоглазую жабу! Я ее по мелким косточкам размету! Да возьмут ее тролли!

И прежде чем Торвард сообразил и сумел ответить, Регинлейв черной звездой взвилась под самый небесный свод и устремилась на север.

Дагейда сидела под тем же можжевеловым кустом, когда над ней пронеслась пылающая яростью валькирия. В полете она осыпала лес маленькими короткими молниями, вспышками белого света озаряя заросли. Тролли и болотники кидались в ужасе под камни, лягушки, ежи, зайцы и змеи спасались кто где мог. Маленькая ведьма тихо хихикала, закрывая рот кулачком. Регинлейв скрылась за вершинами елей, а Дагейда проворно выползла из-под куста и вскарабкалась на камень.

— Сиди тихо, Жадный! — посмеиваясь, сказала она волку. — Она ищет меня — сейчас она меня найдет!

С высоты оглядывая лес, Регинлейв увидела маленькую серую фигурку с рыжими, как опавшая хвоя, волосами, стоявшую на округлом буром камне. Она казалась родившейся из этого камня — так схожи были с ней выступы скал, мох, можжевеловые кусты, рыжие полоски болотной руды в земляных обрывах.

— Вот где ты! — сердито крикнула Регинлейв. Устремившись туда, она успела заметить, как фигурка соскочила с камня и метнулась в можжевеловые заросли. Не долго думая, Регинлейв еще в воздухе взмахнула мечом — заросли вспыхнули и мгновенно превратились в куст рыжего пламени. А маленькая серая фигурка уже призывно махала руками на вершине другой скалы, повыше.

— Я здесь! — кричала она. — Иди сюда!

Регинлейв опустилась на землю и спрятала меч. Ей вдруг показалось недостойным гоняться за ведьмой, как кошке за мышью, и понапрасну тратить небесный огонь. В такой битве для валькирии немного чести.

Видя, что она угомонилась, Дагейда спрыгнула со скалы и подошла поближе. Регинлейв рассматривала ее с презрительным, отчасти брезгливым любопытством. Худенькая, бледная ведьма казалась ей жалкой, да и в самом деле Дагейда была слишком невзрачной рядом со статной, румяной, полной сил и величия валькирией. Лицом к лицу здесь стояли два мира — Широко-Синее Высокое Небо с его громами и небесным огнем и Средний Мир с его болотами, скалами и лесами, обиталищем разной нечисти и нежити.

— Незачем было так шуметь и сверкать! — насмешливо, ехидно сказала Дагейда. Ее бледное лицо немного оживилось, глаза тускло засияли, как зеленые крылышки светлячков в теплую летнюю пору. Она забавлялась от души. — Если я вам нужна, могли бы позвать повежливее — я бы и сама пришла!

— Нам нужна вовсе не ты! — надменно ответила Регинлейв. — Без тебя мы прекрасно обойдемся. Нам нужна дорога к кургану. И если ты будешь нам мешать, то я сожгу все твое болото!

— Дорога? — Дагейда вытаращила глаза, как в несказанном удивлении, даже по-детски округлила рот. — Какая дорога? Здесь нет никаких дорог. Вот уже тридцать лет тут нет никаких дорог. Я вырастила здесь ели и можжевельник, чтобы было не слишком пусто и скучно. Найдутся здесь и курганы. И даже курганы славных и очень именитых людей! Но никаких дорог тут нет!

У Регинлейв едва хватило самообладания дослушать до конца эту нахальную и издевательскую речь. Ее отчаянно раздражала необходимость стоять в темном лесу рядом с ведьмой и вести с ней какие-то переговоры. Она охотно испепелила бы Дагейду на этом самом месте, если бы была уверена, что с ее смертью разрушатся все ее чары и мороки. Но ведь бывает и так, что со смертью создавшего их чары приобретают вечность и крепость камня.

— Не притворяйся! — крикнула валькирия. — Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь! Ты не мешала бы нам, если бы не знала! Ты уже три дня отводишь нам глаза и заставляешь идти в другую сторону! Торвард не хочет твоей смерти — он не может забыть, что вам дала жизнь одна и та же женщина. Иначе я давно превратила бы в пепел твои лягушачьи кости, как вон те кусты!

Дагейда ответила не сразу. Регинлейв гневно смотрела ей прямо в глаза и видела в них издевательский насмешливый блеск. В синих глазах валькирии вспыхивали и рвались молнии, а в зеленых глазах ведьмы посмеивалось болото — холодное, бездонное. Молнии падают в болото и пропадают, вязнут в нем без следа, никого не поразив. Болото губит любую силу, само не меняясь при этом.

— Скажи Торварду, что ему не получить Дракона Битвы, пока жива дочь Свальнира! — тихо, протяжно, с насмешкой, в которой просвечивала угроза, сказала Дагейда. — Торбранд конунг сам сделал Квиттинг и Медный Лес такими, какие они есть. Он сам отдал его мне. И теперь пусть не просит обратно.

Регинлейв вспыхнула, молния рванулась из ее глаз и ударила в дерево за спиной Дагейды. Но ведьмы уже не было: на том месте, где только что виднелась человеческая фигура, сидела на мху черная жаба с желтыми глазами. Глаза ее дико сверкнули навстречу взгляду валькирии. Рёгинлейв ахнула, не сразу поняв, что это такое. А жаба мигом уползла в щелочку под камень. В этой крепости ей были не страшны никакие молнии.

Темнота над лесом сгущалась, тяжело нависала над головой. Торварду хотелось отдохнуть и обогреться. Собрав поблизости несколько охапок хвороста, он развел маленький костер, снял сапоги, вытащил из мешка кусок обжаренного мяса. Вчера ему удалось подстрелить кабана, но большую часть туши пришлось бросить на съедение зверям и троллям — он не мог все унести с собой, да и съесть не успел бы. Но на сегодня еще хватало, и Торвард был очень рад, что может подкрепиться. О Регинлейв он не заботился — валькириям не требуется земная пища.

За едой Торвард иногда поднимал голову и оглядывал темное небо. Несколько раз ему удавалось заметить отблеск — где-то в лесу валькирия метала молнии в ведьму. «Попадет, не попадет?» — с равнодушным любопытством думал Торвард. Ни за ту, ни за другую он не боялся. Он достаточно хорошо знал обеих, на счастье или на беду, и не сомневался — и ведьма, и валькирия неплохо умеют постоять за себя. И не ему, славному воину, но всего-навсего смертному человеку, вмешиваться в их спор. Одна из них мешает ему, другая — помогает. Исход его дела зависит от того, которая победит. Конечно, достойный мужчина не позволит, чтобы его судьба решалась в споре двух женщин. Но за судьбу Торварда спорили не две женщины, а два мира. А конунг фьяллей достаточно уважал богов, чтобы подчиниться их приговору.

Вокруг было совсем темно. Почерневшие ели качались на невидимом ветру, склонялись друг к другу высокими головами, перешептывались. Торварду было неуютно. Он был совсем один среди бескрайнего Медного Леса. Где-то в глубине сердца просыпался страх. И снова Торвард подумал о мече, ради которого пришел сюда. Дракон Битвы способен победить любую нечисть — великан Свальнир выковал его, чтобы быть в силах одолеть любого из своих собратьев. Если бы Дракон Битвы был сейчас здесь, то все живые и мертвые рати Медного Леса были бы ему не страшны.

Торвард смотрел в тихое пламя костра и думал об отцовском кургане. Здесь проходили люди, целые дружины. Может быть, отец со своими хирдманами и ярлами ночевал на этом самом месте, где сейчас его сын сидит один. Не может быть, чтобы к его кургану не было дороги.

Закрыв глаза, Торвард попробовал позвать отца. Не зря же его матерью была Хёрдис — какие-то из ее способностей должен был унаследовать и сын. Торвард воображал высокий курган, в подробностях описанный ему Ормкелем, тяжелые груды земли поверх бревенчатого наката, небольшой тесный сруб, где отец сидит на медвежьей шкуре с ларцом серебра у ног и Драконом Битвы на коленях. Там темно, душно, глыбы земли давят… И Дракон Битвы бесполезно обременяет усталые колени…

«Иди, сын мой! — слышалось Торварду в шуме елей. — Иди, я жду тебя! Ты уже близко, тебе осталось несколько усилий. Последние шаги самые трудные, но они приведут тебя ко мне! Мой меч достанется тебе! С ним ты станешь сильнее! Моя сила, сила дедов и прадедов войдет в тебя с ним! Ты одолеешь всех своих врагов! Живых и неживых! Верь в меня — и я дам тебе силу!»

Торвард открыл глаза и вскочил на ноги. Между ним и курганом протянулась невидимая прочная нить, он готов был бежать прямо сейчас, в темноте, через лес, не видя дороги, но точно зная — туда!

Полный ликования и веры, Торвард сделал несколько стремительных шагов, и вдруг все пропало. Кто-то перерезал нить его связи с отцом, как Норны обрезают нить человеческой жизни. А из-под еловых ветвей в круг света от костра вышла маленькая фигурка девушки в волчьей накидке, с густой нечесаной