и поспешно выскользнула из молочной. Торопливо пересекая полутемный двор, она не решалась оглянуться по сторонам, боялась, как бы кто ее не увидел, как служанка, тайком вылизавшая полгоршочка сливок. Она дрожала от волнения, щеки ее пылали, как в болезненном жару, слова Рагнара и Снеколля отдавались в ее памяти. Она узнала слишком много, и душа ее была в невыносимом смятении. Торвард любит Ингитору! Снеколль и Рагнар как будто склонялись к тому, что это не может быть правдой, и Вальборг само предположение о подобном казалось чудовищным. Ведьмино кольцо! Может ли быть что-то хуже этого раздора во время общей войны! Его нужно преодолеть во что бы то ни стало, поскорее!

Прибежав в девичью, Вальборг постаралась взять себя в руки, чтобы никто не заметил ее волнения, села спиной к свету. Она взялась было за веретено, но пальцы ее дрожали. Рагнар найдет хорошее средство преодолеть этот раздор. Такое средство должно быть. И Вальборг тоже подумала об этом. Она найдет в себе силы одержать победу там, где бессильны мечи и секиры.

Утром Вальборг позвала Рагнара прогуляться к морю. Они нередко гуляли вдвоем, когда у кюн- флинны бывало свободное от хозяйственных забот время, и никого это не удивляло. Пятеро хирдманов, охранявших кюн-флинну, шли в нескольких шагах позади, разговаривая о своем. Вернее, о предстоящем походе то ли на квиттов, то ли на фьяллей.

Позади остались фьорд и полоса берега, занятая кораблями собравшегося войска. На полянке паслось стадо усадьбы Кларэльв, раб в коричневом драном плаще дремал под крайними деревьями маленькой рощицы. Вальборг села на большой камень, откуда было видно мope. Рагнар сел рядом с ней, хирдманы устроились на траве неподалеку.

— Ты, я вижу, давно знаком с этим человеком, Снеколлем? — спросила Вальборг.

— Да, я знаю его много лет, — подтвердил Рагнар. — Мы с ним вместе ходили в походы, еще когда были не старше Эгвальда ярла. Хочешь узнать, почему у него такое смешное прозвище — Китовое Ребро? Он тогда еще жил в усадьбе отца, ему было не больше семнадцати зим. На ничейную отмель вынесло кита, Снеколль с работниками поспешил его разделать, но люди из соседней усадьбы тоже хотели получить половину. У них началась драка, и Снеколль пристукнул одного из соседских работников китовым ребром. С тех пор его так и прозвали.

В другое время Вальборг весьма позабавила бы эта история, но сейчас она лишь чуть-чуть улыбнулась. Рагнар заметил это.

— Что-то тревожит тебя, кюн-флинна? — спросил он.

— А разве мало у нас поводов для тревоги? — Вальборг подняла на него глаза. — Разве нам не грозит новая война?

— Разные беды нередко грозят людям, — спокойно ответил Рагнар. — Но умный человек всегда вовремя найдет способ избежать их и достичь радости.

— Так посоветуй нам что-нибудь. Если бы ты сам был конунгом или хотя бы имел возможность ему советовать, что бы ты решил?

— Я решил бы, что там, где одна женщина служит поводом к раздору, другой женщине сами боги велят сделаться основанием для согласия, — сказал Рагнар. Он говорил медленно, как будто взвешивал каждое слово, а Вальборг вдруг ощутила внутреннюю дрожь — седобородый фьялль как будто подслушал ее вчерашние мысли.

— Но как это сделать? — тихо спросила она, не глядя на Рагнара и стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Лучшим средством примириться для двух конунгов было бы заключить родственный союз. И я могу сказать тебе, кюн-флинна, что Торвард конунг уже давно думает об этом. Он давно слышал от разных людей, что дочь Хеймира конунга хороша собой, умна, отважна. Он давно бы посватался к тебе, если бы был уверен в твоем согласии. Теперь же таких надежд мало.

— Ах нет, почему же? — торопливо воскликнула Вальборг, как будто хотела подхватить на лету падающий кубок. — Почему же нет?

— Потому что Хеймир конунг и Эгвальд ярл — и в особенности Эгвальд ярл! — никогда не согласятся на такой брак. Они хотят видеть в Торварде только врага. По меньшей мере до тех пор, пока он не вернет сюда Ингитору дочь Скельвира. А он, как мне думается, не собирается возвращать ее, потому что тогда у него не будет никакого средства склонить к дружбе и согласию твоего брата.

— А может быть… — Вальборг помедлила, собираясь с духом, — может быть, Торвард конунг сам влюблен в Ингитору?

— Этого не может быть! — решительно ответил Рагнар. — Я не верю в это. А я могу сказать тебе, кюн-флинна, мало есть на свете людей, которые знают Торварда конунга лучше, чем я. Никогда он не простит и не полюбит женщину, которая так ранила его гордость, так жестоко оскорбила его, как она своими стихами. Нет, я думаю, совсем другая женщина была бы способна привлечь к себе его любовь. Такая женщина, как ты, кюн-флинна. Что сказала бы ты, если бы он к тебе посватался?

Рагнар говорил от души, и не его была вина, если он ошибался. Люди меняются со временем, а он слишком давно не видел Торварда и не знал, что пришлось ему пережить вместе с Ингиторой.

Вальборг хотела ответить, но от волнения у нее занималось дыхание.

— Я? — повторила она. — Если правда все то, что я о нем слышала… То я не знаю другого человека, которого я больше хотела бы видеть своим мужем.

— Ваш брак принес бы счастье вам обоим и мир слэттам и фьяллям, — убежденно продолжал Рагнар. — Но ты знаешь своего брата — стоит ли говорить об этом при нем? А если сказать Хеймиру конунгу? Твой отец мудр, но он слишком осторожен. Он убоится трудностей, а главное, не захочет ссориться с Эгвальдом ярлом.

— Но что же делать?

Вальборг наконец подняла глаза на Рагнара. И он не сразу сумел ответить, ослепленный светом, лившимся из ее глаз. В них была вера в истинность пути, готовность принести любую жертву и в то же время убежденность, что эта жертва обернется счастьем. Вальборг трепетала предчувствием, близко было решение ее судьбы, любовь Торварда, стремление к миру для всех наполняло ее огромной силой. Кто сказал, что дочери конунгов становились валькириями только в древние времена? Сила человеческого духа не остывает со временем, придет час — и в сердце правнука вспыхнет огонь, водивший прадеда на подвиги. Даже Ингитора, при всей нелюбви Вальборг к Деве-Скальду, могла бы послужить примером того, как женщина борется за свою правду с силой и твердостью духа, каким позавидует немало мужчин.

— Если ты веришь, что боги указали тебе эту дорогу, то я помогу тебе встретиться с Торвардом конунгом, — сказал Рагнар. — Ты станешь его женой, и Эгвальду ярлу придется научиться видеть в нем брата, а не врага. Сам же он ни в чем не отступит от чести и обетов дружбы. Ты можешь положиться на мое слово, как на слово самого Торварда. Если есть на свете человек, смеющий давать клятвы от его имени, то это я. Ведь я воспитал его.

Вальборг ни на миг не усомнилась в словах Рагнара. Она давно подозревала подобное.

В тот же день Вальборг объявила отцу, что хочет вернуться домой к матери. Хеймира конунга обрадовало решение дочери, и Эгвальд остался доволен, когда узнал.

— Я всегда верил в твой ум, сестричка! — сказал он, обняв ее за плечи. — Тебе нечего сидеть в этом лоскутном углу. Может быть, мы пробудем здесь до самой зимы. Здесь неподходящее место для тебя, а матери одной скучно дома. Только подумай, как там без тебя разбаловались все служанки!

— Да, тебе и в самом деле лучше побыть с матерью! — сказал и Хеймир конунг. — Для нее это очень тревожное время. Ты знаешь, как она нуждается в твоей помощи и поддержке.

Слушая эти хвалы, Вальборг с трудом сохраняла спокойствие. На миг ей стало стыдно — ведь то, что она задумала, вовсе не принесет покоя кюне Асте и всем прочим родичам, а напротив, надолго лишит их его. Но в конечном итоге ее поступок должен принести покой и мир всем — и конунгам, и земледельцам, и торговым людям слэттов, фьяллей и квиттов.

Утром отплыл к своему конунгу Снеколль Китовое Ребро. Вальборг, привыкшая быстро исполнять принятые решения, простилась с отцом и братом уже на следующий день. Хеймир конунг и Эгвальд ярл выбрали для нее «Ворона» Эльвира Красноносого, одного из самых надежных ярлов. Он должен был довезти кюн-флинну до Эльвенэса и вернуться к войску.

«Ворон» Эльвира с его дружиной, кюн-флинной Вальборг, ее служанками и Рагнаром, который пожелал и теперь последовать за ней, отплыл из Кларфьорда рано утром и направился вдоль берега раудов