— Нет, не был. Я только что приехал… Вот… подарок тебе.

Джеки крайне подозрительно приняла коробку.

— Что это? — Она посмотрела на меня.

— Да подарок же. Открывай… не бойся.

Джеки открыла коробку и мгновенно забыла обо всем на свете, включая и мое ребро. На крохотное создание, которое лежало на ее ладони, излился поток ласковых слов.

— Пошли, — скомандовал я. — Поедем на квартиру.

— Какая прелесть! Когда ты его получил?

— Буквально за пять минут до отъезда. Нарочно взял его, чтобы доставить тебе удовольствие.

— Очаровательный малыш. Ты покормил его?

— Да-да, покормил, все в порядке. Можешь сменить ему пеленки, как только приедем на квартиру. А сейчас надо поторапливаться, нас ждет куча работы.

— Ладно, — согласилась она.

— Да, кстати, познакомься — Джо Шарп. Мой друг.

— Добрый день, Джо, — сказала Джеки.

— Привет, — отозвался он.

Бурные приветствия супругов после четырехмесячной разлуки на этом закончились, мы поспешили к «лендроверу» и поехали на квартиру.

Как только Джеки отнесла в спальню своего бельчонка, она обратилась ко мне:

— Где телефонная книга?

— Зачем тебе телефонная книга?

— Мне надо позвонить врачу насчет твоего ребра.

— Не глупи, врачу тут делать нечего.

— Ну, вот что, — сказала она. — Или покажешься врачу, или я отказываюсь что-либо делать.

— Ладно, — нехотя уступил я. — Я поднимусь в квартиру над нами, там живет один молодой человек по имени Иэн, он, наверное, знает, как найти врача.

Я сходил к Иэну, получил нужные сведения и вернулся в свою квартиру. Джеки живо дозвонилась до врача и объяснила, в чем дело. Тот любезно согласился приехать.

Приступив к осмотру, врач сразу обратил внимание на огромный синяк ниже пояса и заявил, что у меня, вероятно, треснул копчик. Потом ткнул меня пальцем в бок так, что я с диким воплем подскочил метра на три вверх.

— Все ясно, — сказал он. — Два ребра сломаны.

С этими словами он туго перебинтовал мне грудь, так что я едва мог дышать.

— Вам нельзя нагибаться, нельзя поднимать тяжести и вообще напрягаться. Да-да, пока ничего нельзя. Но к тому времени, когда вы вернетесь в Англию, кости должны срастись. Я выпишу вам болеутоляющие таблетки.

Таблетки помогли, мне сразу стало легче, но ходить с тугой повязкой в африканскую жару было невыносимо, и в конце концов пришлось ее снять.

— Да, на пароходе от тебя будет мало проку, — заключила Джеки. — Нагибаться нельзя, тяжести поднимать нельзя… К тому же вы с Джоном будете заняты съемками, значит, весь уход за животными ляжет на меня.

— Ничего, как-нибудь справимся.

— Нет, это неразумно, — возразила она. — Что, если вызвать Энн?

Как я уже говорил, Энн, моя секретарша, только что сопровождала Джеки в Аргентину и обратно в Англию.

— Думаешь, она успеет? «Аккра» вот-вот прибудет.

— Пошлем телеграмму сегодня, пусть постарается поспеть на самолет.

Мы отправили телеграмму и вскоре же получили ответ: билет на самолет куплен. А через два дня явилась и сама Энн, бойкая деловитая блондинка. Наша коллекция привела ее в восторг. Энн очень любила животных и охотно согласилась помогать с кормлением и уходом во время плавания. Я обратил ее внимание на гверец.

— Они любят, чтобы с ними нянчились. — объяснил я. — А на пароходе нам, ей-богу, будет не до этого. И еще не известно, как они отнесутся к новой диете. В общем, мне бы хотелось поручить тебе наших колобусов. Можешь больше ничего не делать, только заставь этих чертей есть, чтобы мы довезли их живыми.

— Попробую, — обещала она. — Хотя, судя по тому, что вы говорите, это будет нелегко.

— Вот именно, — подтвердил я. — Легко не будет. Разве что у них вдруг проявится страсть к капусте или еще чему-нибудь. Словом, поживем — увидим.

Вскоре после прибытия Энн нашу коллекцию пополнил еще один экземпляр, очаровательнейшее существо. Под вечер, когда мы решили пропустить рюмочку перед обедом, зазвонил телефон. Джеки взяла трубку.

— Это Эмброуз, — сказала она мне. — Говорит, раздобыл для тебя свинью.

Звонил Эмброуз Джендер, майор войск Сьерра-Леоне. Я познакомился с ним еще до отъезда в Кенему, мне его представили главным образом потому, что он выступал по местному телевидению с показом животных юным зрителям, которые знали его как «дядюшку Эмброуза». Я взял трубку.

— Добрый день, Эмброуз.

—Привет, Джерри! —услышал я звучный низкий голос. — У меня для тебя свинья. Очень милая свинка. Ее зовут Цветок.

— А что это за свинья?

— Точно сказать не берусь, но, кажется, это то, что у вас называется речной свиньей.

— Бог мой! Это замечательно!

Речные, или кистеухие, свиньи — мои любимцы. Тело взрослой особи покрыто ярко-рыжей щетиной, хвост длинный, на ушах — белые кисточки.

— Ты можешь за ней приехать? — спросил Эмброуз.

— Конечно. А где ты сейчас?

— Я собираюсь на телевидение, у меня передача. Может, приедешь на студию, посмотришь мою программу, а потом заберешь свинью?

— Отлично. А что у тебя сегодня в программе?

— Да опять ищейки. Прошлый раз они так понравились, что нас засыпали письмами с просьбой повторить передачу. Но теперь я не дам себя укусить.

Во время первой передачи Эмброуз обернул руку тряпкой, чтобы показать, как ищейка хватает преступника. А собака так в него вцепилась, что прокусила тряпку насквозь.

— Ясно. В котором часу нам быть на студии?

— Примерно через полчаса, — сказал Эмброуз.

— Ладно. Жди.

Мы живо пообедали и поехали на телевидение. Студия была небольшая, но хорошо оборудованная. Нас поразило, что широкие двери не запирались на время передачи, и в дальнем конце зала стояли кресла, так что любой прохожий мог при желании запросто войти и посмотреть, как делается программа. Крис был до глубины души потрясен такой расхлябанностью.

— У нас на Би-би-си такие вещи совершенно невозможны, — заметил он.

— Так ведь здесь не Би-би-си, — ответил Эмброуз, — а телевидение Сьерра-Леоне.

Эмброуз был невысокого роста, очень симпатичный, в его огромных живых глазах всегда светилась юмористическая искорка. Он отрастил себе великолепные, завивающиеся на концах черные усы — видно, сказывались годы, проведенные в военном училище в Сэндхерсте.