сказал мне, что, по его мнению, там должны быть животные… какие животные, он не стал уточнять. Оказалось, что Элиас обозначил путь не так хорошо, как он обычно это делал; вскоре мы остановились, и Элиас нехотя признался, что не знает точно, где мы сейчас находимся, в каком направлении от нас деревня, и в каком — поляна. Я сел на большую колоду и отказался идти дальше до тех пор, пока Элиас меня не уверит, что нашел правильный путь.

— Я подожду здесь, а ты ищи пока тропу. Когда найдешь ее, вернешься за мной.

— Хорошо, сэр, — радостно отозвался Элиас и скрылся между деревьями.

В течение нескольких минут слышал я стук тесака, которым он делал зарубки, отмечая путь; постепенно стук этот становился слабее и наконец совсем затих. Я закурил папиросу и осмотрелся по сторонам. Неожиданно из-под колоды, на которой я сидел, послышался звон цикады. Стараясь не шелохнуться, я пристально всматривался в направлении звука. Цикады стали для меня в последнее время каким-то наваждением; обитают они во всех уголках леса, день и ночь слышны их звонкие трели, но до сих пор мне не удалось увидеть хотя бы одну из них. Теперь, очевидно, цикада пела на расстоянии фута от меня, и я очень хотел ее найти. Я тщательно исследовал ствол колоды, зеленый губчатый мох на нем, мелкие кучки темно-красных и желтых поганок, выросших в трещинах и щелях, мертвые лианы, врезавшиеся в кору дерева и продолжающие обвивать труп поверженного великана. Отчетливо виднелась проложенная муравьями извилистая дорожка, у небольшого отверстия неподвижно притаился черный паук, но цикады я так и не видел. Слегка повернув голову, я заметил в глубине мха что-то блестящее. Всмотревшись, я увидел насекомое: туловище его, длиной около двух дюймов, покрыто было сложным серебристо-зеленым красивым узором и совершенно сливалось с зеленым мохом и серой корой дерева. Обнаружил я цикаду только потому, что случайный солнечный луч заискрился на ее больших крыльях; этот отблеск, подобный солнечному зайчику, и привлек мое внимание. Я осторожно поднес руку к насекомому и схватил его. Цикада захлопала крыльями, которые, как бумага. шуршали по моим пальцам, затем в отчаянии издала долгий пронзительный крик. Я внимательно рассматривал цикаду, осторожно держа ее в руке. У нее были большие выпуклые глаза, серебристо-зеленое тело было твердо, как орех. Крылья ее напоминают лист слюды, если рассматривать их на свет, видна частая сетка жилок, сложных и красивых, как самые искусные витражи. Между лапками в специальном желобке заходится длинный и тонкий хоботок цикады. Этим хрупким инструментом цикада прокалывает кору деревьев и добывает древесный сок. Закончив осмотр, я развернул ладонь руки. С минуту цикада беспомощно размахивала своими красивыми крылышками, затем она вспорхнула и улетела. Я не пытался сохранить цикаду, так как знал, что это хрупкое насекомое не доживет в маленькой сетчатой клетке на диете из воды и меда до нашего возвращения в Англию. Скоро вернулся Элиас, заявивший, что теперь он установил наше местонахождение и знает хорошо дорогу.

Мы снова вышли на тропинку и продолжали путь к намеченной поляне. Такие поляны образуются на отдельных участках леса, где слой почвы слишком тонок и не удерживает могучие корни больших деревьев. Эти поляны заросли низкими вьющимися растениями, для тонких корней которых достаточно нескольких дюймов почвы, покрывающей выходящую здесь к поверхности скальную основу африканских лесов. Подобные поляны густо поросли травой; в трещинах скал, на нанесенном дождями тонком слое земли растут крошечные, чахлые деревца. Со всех сторон поляны окружены густыми лесами; если почвенный слой немного утолщается — семена крупных деревьев развиваются в нем и деревья отбирают эти участки у своих низкорослых соперников.

Деревья постепенно начали редеть, стало значительно светлее, и мы вошли в густые, низкие заросли на опушке леса. Мы проложили себе путь сквозь покрытую цветами густую завесу и, шагая по колено в траве, вышли на поляну. Она расстилалась перед нами, подобно большому лугу, золотисто-зеленая под лучами солнца, тихая и пустынная, резко очерченная в своих границах величественной стеной леса.

Мы прилегли на теплую траву и закурили, купаясь в ласковых солнечных лучах. Постепенно до нас стали доходить признаки жизни обитателей поляны: звонкое стрекотание больших яркокрылых кузнечиков; пронзительные призывы древесных лягушек с берегов крохотного ручейка, извивающегося в траве; то мягкое, то сиплое воркованье маленького голубя, сидевшего над нами в кустах. С дальнего конца поляны донеслись и эхо отразило чьи-то громкие и беспечные крики: «Карроу… карро-о-у… ко-оу-у…».

Снова и снова повторились эти громкие крики. Я навел бинокль на деревья дальней опушки леса и стал тщательно их осматривать. Вскоре я увидел трех больших блестящих зеленых птиц с длинными, тяжелыми хвостами и изогнутыми хохолками. Поднявшись, они стремительно пересекли поляну и опустились на деревья на противоположной стороне, повторив при посадке свои громкие, вызывающие крики. Не переставая кричать, они, как белки, прыгали с ветки на ветку и бегали по деревьям с поразительной легкостью и быстротой. Это были гигантские бананоеды, пожалуй, самые красивые птицы в тропическом лесу. Я часто слышал их пронзительные крики в лесу, но увидел их сегодня впервые. Ловкость и подвижность этих птиц изумили меня: они прыгали и бегали по ветвям, останавливались на мгновение, чтобы клюнуть и проглотить какой-нибудь плод или огласить лес своими криками. Перелетая с дерева на дерево, они широким веером распускали хвосты; переливы зеленого и золотисто-желтого цветов в сиянии солнечных лучей поражали глаз красотой и богатством красок.

— Элиас, ты видишь этих птиц?

— Да, сэр.

— Я дам десять шиллингов тому, кто доставит мне такую птицу живой.

— Правда, сэр?

— Правда. Ты попробуешь ее поймать?

— Да, сэр… десять шиллингов…— он долго еще что-то бормотал, лежа на спине и докуривая папиросу.

Я следил, как сверкающие красками птицы, весело перекликаясь, постепенно исчезли в чаще леса; на поляне снова воцарилась тишина.

Мы приступили к работе. Распустив частые, длинные сети, мы подвесили их широким полукругом, плотно прижав к земле нижнюю часть. Сети были натянуты очень слабо, так что попавший в них небольшой зверек быстро запутался бы в их широких складках. Затем мы очистили от травы и растительности полосу шириной в два фута, соединявшую полукругом свободные концы установленных сетей. Получилась полная окружность, одну ее половину составляли натянутые сети, другую — расчищенная нами полоса. Срезанные кустарники и траву мы сложили по внутреннему краю полосы и забросали их сверху сырыми листьями. Всю эту кучу мы слегка полили керосином и подожгли. Сырые листья не давали сухой траве разгореться, куча медленно тлела и выделяла клубы едкого дыма, стлавшегося по направлению к сетям. Но наше терпеливое ожидание не увенчалось успехом. Из дыма с возбужденным стрекотом выскочили лишь несколько крупных кузнечиков. Погасив огонь, мы установили сети в другом месте и повторили всю процедуру с самого начала. И снова сети остались пустыми. Наши глаза болели от дыма, мы были обожжены огнем и солнцем. Шесть раз мы расставляли сети, зажигали и тушили огонь, не получив никакой награды за свои труды.

Я уже начал было сомневаться в справедливости рекомендации Элиаса, но на седьмой попытке счастье нам улыбнулось. Едва мы подожгли траву, как один участок сетей начал дрожать и колебаться. Я помчался туда и увидел крупного серого зверька с длинным чешуйчатым хвостом, запутавшегося в складках сетей. Это была мешетчатая крыса величиной с котенка, серый ее мех кишел похожими на тараканов насекомыми-постоянными спутниками этих крыс.

—Элиас, я поймал интересного зверька,-закричал я. Но Элиас был увлечен чем-то у противоположного края нашего сооружения и не расслышал меня. С трудом удалось мне спрятать крысу в плотный мешок, избежав при этом ее укуса. Затем я помчался к другому краю сетей. Элиас барахтался на земле, сердито и громко ворча.

— Что случилось, Элиас?

— Крысы, сэр, — ответил он возбужденно. — Они быстро бегают и больно кусаются. Осторожнее, сэр, они вас укусят.

По траве металось множество жирных лоснящихся крыс. Убегая от дыма, они в то же время ловко ускользали от расставленных сетей. Крысы имели равномерную оливково-зеленую окраску, только носы у них были ржаво-красного цвета. Маленькие зверьки носились у нас под ногами, убегали в траву и выбегали