Царь Хомай велел поселить Бехкарда в высоком дворце с прекрасным садом. К нему приставили услужливых рабов и обходительных сотрапезников, послали ему одеяния из атласа и шелка и невольниц, подобных Зохре.
И вот однажды Бехкард, царь Хомай и Тизхуш сидели за пиршественным столом. Кубки с вином пошли по кругу, а чаши радости следовали одна за другой. Тут у Бехкарда на глаза навернулись слезы, и Хомай сказал:
– Сейчас пиршество, а не время скорби. Из-за чего у тебя набежали слезы на глаза? Быть может, ты тоскуешь по родине и любовь к родным краям беспокоит твое сердце?
– Нет, не потому, – отвечал Бехкард. – Я просто дивлюсь могуществу творца и силе создателя, который воздает за всякое деяние и платит за каждый поступок. Тизхуш срезал мне ухо по ошибке, я по оплошности срезал ухо ему. Я простил ему его проступок, а вы сжалились надо мной, дабы люди знали, что не пропадут плоды древа, которое посадишь на лужайке времени, что любые семена добра или зла на пашне судьбы не погибнут втуне.
И Бахтияр закончил такими словами:
– Если бы царь Хомай наказал Бехкарда, когда тот впал в унижение, то произошло бы насилие. Царь держал его в темнице, чтобы истина отделилась от лжи, чтобы обнаружился преступник, а невиновный был оправдан. Сказал всевышний: «Чтобы погиб тот, кто погиб, при ясности, и чтобы жил тот, кто жил, при ясности». Ни один человек не сделает и шага в добре или в зле, поступая хорошо или дурно, без того, чтобы не получить воздаяния, которого он заслуживает. Поскольку Бехкард простил проступок Тизхуша, то и сам он получил помилование. Если падишах помедлит с моим наказанием, то я уверен, что с помощью божьей милости будет доказана моя невиновность.
Когда караван речей достиг этих мест, когда нить рассказа доведена была до этой границы, шах приказал отвести Бахтияра в темницу и ввергнуть в обитель скорбящих. Те, кто присутствовал на приеме, услышав рассказ Бахтияра, похвалили его и воздали должное.
На восьмой день, когда украшающие мир лучи солнца облачили вселенную в светлые одеяния, когда светило сверкающей рукой коснулось вершин гор и песчаных холмов, одев их янтарными волосами, восьмой везир, который был советником в правосудии и любимцем разума, подошел к трону и сказал:
– Да будет вечен падишах всего мира! Ты каждый день слушаешь с уважением лишенные оснований слова этого юнца и откладываешь его казнь. Но ведь это вредит устоям государства и может пробудить в подданных дерзость!
Шах тут же приказал:
– Велите палачу воздвигнуть виселицу или же приготовить все необходимое, чтобы побить его кольями. Но тут Бахтияр воскликнул:
– Да будет вечен падишах! При ложном обвинении не грех проявить медлительность. К тому же не подобает наказывать невиновных по навету завистников.
– Обитательницы гарема утверждают, – возразил падишах, – что с крыши сбрасывали камни, что в делах страны мошенничали, словно во время игры в нарды.
– О падишах! – восклицал Бахтияр. – Женщинам присущи хитрость, ущербные разумом [26] коварны. Нельзя проливать кровь обиженных, полагаясь только на слова женщин. Не следует из-за их лживых слов вздымать пыль насилия. И если падишах дозволит, то я расскажу по этому поводу историю.
– Рассказывай! – приказал падишах.
Глава восьмая
– Да будет вечен благородный падишах и великодушный шаханшах, – начал Бахтияр. – Пусть счастье сопутствует ему, пусть совершенства не покидают его. В давние времена жил на свете падишах, Прославившийся силой разума и совершеннейшей справедливостью. Он стремился к добродетели, его благожелатели пребывали в садах победы, а враги его державы влачили жалкое существование. Вот уже много лет со своим войском отражал недругов в Иране и Туране, так что государство стало процветать, а все области его – благоденствовать. Одолев врагов, падишах забыл о заботах, дела его пошли в лад с желаниями он стал дни и ночи проводить в пирах, не беспокоясь о своих приближенных и подданных.
Видя, что падишах пренебрегает их нуждами, перестав получать подарки и жалованье, те из придворных и слуг, у кого был небольшой достаток, с грехом пополам сводили концы с концами, те, у кого было богатство, терпеливо ждали. Однако все жаловались и говорили:
– Пусть бы у нашего царя появился враг! Тогда застой сменился бы деятельностью, и падишах вспомнил бы о нас. А то он совсем позабыл нас за пирами. Его занятие – лишь опорожнять чаши с багряным вином, он только и знает слушать мелодии рубаба и органона.
Они пришли к везиру и заявили:
– Разум везира обязан оберегать интересы слуг державы, ибо везир – основа упорядочения дел в мире. Наш падишах не обращает на нас никакого внимания! Как бы приближенные не исчезли вовсе, как бы эта рать не рассеялась…
– Потерпите, – отвечал везир, – я поразмыслю по этому поводу. Падишах захватил все страны мира, кроме Рума, да и то лишь из-за дальности расстояния. Я слышал, что у кайсара Рума есть дочь, совершенная по красоте, а по нежности подобная бальзаму от скорби. Кайсар любит ее безмерно, не может и часа без нее пробыть. Из-за большой привязанности к дочери он не выдает ее замуж ни за кого из сватавшихся. Я расскажу об этой луноликой падишаху, чтобы в его сердце поселилась страсть к ней, чтобы любовь к той усладе душ зародилась в его думах. Тогда он пошлет сватов. А когда кайсар ответит ему отказом, с обеих сторон возгорится пламя гнева и дружба сменится враждой. Падишах вознамерится завоевать Рум, ему понадобится войско, и тогда он выдаст жалованье и военачальникам и воинам. Если осуществится этот план, осуществятся и ваши желания. На другой день везир пришел к падишаху, начал рассказывать о событиях в соседних странах. Наконец он стал говорить о кайсаре и внушать мысль о завоевании Рума.
– Падишах, – говорил везир, – завоевал все дальние и ближние страны мира, он воздвиг шатры повелевания на море и на суше. Если он повернет поводья политики в сторону Рума то о нем пройдет великая слава во всех поколениях, а древнее царство окажется во власти падишаха всего мира. Лазутчики сообщили мне, что у кайсара Рума есть дочь, по характеру – образец совершенства, а по внешности – наилучшее творение создателя. Она достойна лишь нашего падишаха.
Он рассыпал целый короб подобных речей, так что падишах пустил сердце на ветер и оказался в изумлении и растерянности. Покой был похищен из кармана его терпения, а его скорбные и горестные думы поразил любовный недуг.
