Наконец они сошлись на трех дукатах в день. Кондотьер позвал своих адъютантов и офицеров на церемонию принятия на службу новой правой руки.

Он надел парадную форму. Тысячемух стал позади него и сунул свою правую руку в пустой рукав кондотьера. Два адъютанта привязали Тысячемуха двумя кожаными ремнями к спине кондотьера, да так крепко, что они словно слились воедино.

— Ой, я задыхаюсь! — закричал Тысячемух.

— Запомни: когда ты служишь мне правой рукой, то должен молчать, — наставительно сказал кондотьер. — Считай, что ты не существуешь.

— Слушаюсь.

— Молчать! — рявкнул кондотьер.

— Я понял.

— Молчи, болван!

Кондотьер пнул его ногой, и Тысячемух сразу уразумел, что не должен раскрывать рта. Теперь, когда наконец-то воцарилась тишина, кондотьер громогласно и торжественно объявил:

— Назначаю рыцаря Тысячемуха моей правой рукой. С этой минуты его рука будет верно служить мне днем и ночью, в годы мира и войны, радостей и бед. Она защитит меня от врагов и от друзей.

Кондотьер церемониальным шагом вышел из палатки, а за ним — привязанный к спине Тысячемух. Чуть позади следовали адъютанты.

В центре военного лагеря выстроились солдаты. Начался парад. Кондотьер смотрел, как проходят его воины, чеканя шаг, и повелительно топал ногой. Тысячемух по собственной инициативе решил еще больше подкрепить власть кондотьера. Одного солдата, у которого шлем сполз набок, он стукнул по голове, другого так ударил кулаком в толстый живот, что бедняга согнулся вдвое, третьему дал пощечину — пусть не носит усов.

Солдат охватил страх перед правой рукой кондотьера. Проходя мимо него, они заранее откидывали голову назад, поджимали живот, отчего стройность рядов несколько нарушалась.

После парада кондотьер и офицеры стали обсуждать кое-какие ясные вопросы, которые, однако, при желании можно было считать неясными.

— Надо разработать план решительного штурма замка, — сказал кондотьер.

— Уж не собираетесь ли вы захватить замок? — испуганно спросил старший адъютант.

— Да ты что, с ума сошел? — воскликнул кондотьер. — Тогда принц сразу нас уволит. А так осаду можно вести еще не меньше года. Просто я решил, что не мешало бы…

Тут он прервался и скосил глаза на свою правую руку, которая подчеркивала каждое его слово повелительным жестом. Едва кондотьер умолк, правая рука опустилась на его бедро и застыла в неподвижности.

— …Не мешало бы на тот случай, если к нам наведается принц, разработать план красивого штурма. Надо же пустить ему пыль в глаза. Не так ли, мои верные офицеры?

Пока Тысячемух служил правой рукой кондотьера, Початок и Недород стали строить дом из камней, которыми осажденные отбивались от осаждающих. Кондотьер им палатки не дал, вот они и принялись сооружать дом, настоящий, с прочными стенами и с крепкой крышей, дом на краю военного лагеря. Початок и Недород брали два камня и клали их один на другой. Щели они замазывали свежим конским пометом, который скреплял камни не хуже нынешнего цемента.

Время от времени друзья прерывали работу, отходили на несколько шагов, смотрели и каждый раз убеждались, что стены растут в длину и в высоту.

— Я слыхал, будто есть дома в два этажа, один верхний, а другой нижний, — сказал Початок.

— А мне говорили, что есть дома с двумя дверями, одной для выхода и другой для входа.

— Да, но двери — вещь опасная.

— Почему? — удивился Недород.

— Потому что в них проникают воры. Лучше уж построить дом надежный, без дверей.

— Но чего ты боишься? — воскликнул Недород. — Мы сами кого хочешь обворуем.

— Это верно, — согласился Початок. — Я, если бы мог, все бы украл.

— Все, пожалуй, слишком много. Да и некуда будет класть.

— Вот и нет, Недород! Я украду и землю, и дома, и улицы и все оставлю как есть. Ведь тогда все будет моим!

— Для верности тебе придется украсть весь мир, — заметил Недород.

— Ну и что?

— А то, что после тебе уже нечего будет красть.

— Вот и хорошо. Не красть же мне у себя самого?

На этот вопрос Недород ответить не мог: в самом деле, красть у себя самого неинтересно.

Отдохнув, друзья с новыми силами принялись за работу. За все эти дни они видели Тысячемуха раза три, да и то мельком. Они знали, что Тысячемух неплохо устроился, и радовались его удаче. Лучше уж голодать вдвоем, чем втроем.

А Тысячемух теперь про голод забыл и думать. Он беспрестанно примерял полотняные и металлические рукава для своей правой руки. Один рукав был даже из серебряных пластинок. Все прежние рукава кондотьера, которые были шире и на четыре пальца длиннее, приходилось ушивать и укорачивать.

Тысячемух сидел либо стоял, а портные или там кузнецы молча трудились над его правой рукой. За все время никто ни единым словом с ним самим не перекинулся, словно он и не существовал вовсе. Порой Тысячемух от скуки засыпал стоя. Не так уж это и сложно. Надо широко расставить ноги, выпятить грудь, и вскоре заснешь. Когда же Тысячемух не спал, он смотрел портным или кузнецам прямо в глаза. Да так пристально, что те не выдерживали. Говорили ему «баста» и отворачивались.

Однажды Тысячемух увидел, что по лбу кузнеца ползет блоха. Она добралась до шеи, свернула к его уху, а затем одним прыжком перескочила к Тысячемуху на руку. Тут она остановилась в нерешительности. В конце концов мудрая блоха не отважилась юркнуть в рукав кондотьера и снова прыгнула портному на лоб.

С того дня Тысячемух внимательно следил за путешествиями блохи. Но завести с ней дружбу так и не смог: блоха избегала встреч с кондотьером. Тысячемух от нечего делать стал разглядывать свою правую руку и постепенно убедился, что и она из друга превратилась во врага. Рука до того заважничала, что уже не желала переносить запах грязных лохмотьев.

Левая рука в сравнении с правой выглядела просто жалко. Тысячемух понял, что правая рука стала важнее его самого, обеих его ног и левой руки, вместе взятых.

После примерок Тысячемух отправлялся побродить по лагерю. Он заглядывал во все уголки и то и дело отвешивал солдатам пощечины правой рукой. Самые хитрые из солдат заранее втягивали голову в плечи. Но находчивый Тысячемух награждал их ударом кулака в живот. Солдаты безропотно сносили побои правой руки кондотьера — ничего другого им не оставалось.

Однажды утром он отправился искать Початка и Недорода. Миновал обоз и огороды, где королевой овощей была капуста, и наконец увидел двух своих друзей. Они клали стены дома.

— Что вы строите?

— Дом, — ответил Початок.

— Кто вам дал право строить дом в лагере? — сурово сказал Тысячемух.

— Никто.

— Чьи это камни?

— Врага, — сказал Недород.

Тут Тысячемух стал их всячески оскорблять, размахивая правой рукой в серебряной оправе, которую прежде держал за спиной. Початок и Недород увидели свое отражение на гладком серебре и застыли в