в Урюпинске ее просто отфутболят, и поездка завершится плачевно, были вполне обоснованы. Марина попросила меня поработать с этой проблемой.
Мы воспользовались переименованием на ЯСном. Это оригинальная симоронская техника, используемая для наиболее сильных вихревых сигналов. Марина имела возможность наблюдать эксцентричный спонтанный танец, завершившийся грациозным взмахом руки и мантрой, которую перенести на бумагу вряд ли возможно. Мантра эта скорее напоминает неприличный звук, как будто кто-то громко пукнул. «Вооружившись» мантрой, Марина и отбыла в Урюпинск.
Каково же было удивление Марины, когда в Урюпинском аэропорту ее поджидал сверкающий новенький «Мерседес», принадлежащий не кому-нибудь, а главному бухгалтеру фирмы! На этой «скромной» автомашине Марину каждое утро встречали у гостиницы, а поздно вечером доставляли обратно (приходилось засиживаться допоздна). Марину поселили в шикарном номере лучшей гостиницы города, а утром ее поджидал изысканный завтрак в ресторане.
Вновь предоставим слово Марине.
— Я впервые выполняла такую ответственную работу, да и отчет был крайне запутанным. Поэтому вначале у меня ничего не получалось. Урюпинский главбух очень напоминала Борисовича до переименования, она ежедневно кричала на всех и устраивала разгоны. И эта «гроза фирмы» сидела со мной до девяти или десяти часов вечера и помогала делать отчет. С мантрой я не расставалась. Надежда Алексеевна, конечно, критиковала меня, но относилась с сочувствием — показывала и объясняла то, что непонятно. Она вспоминала себя в молодости, говоря, что у нее были похожие трудности. Все вокруг удивлялись: «Что с нашей Алексеевной? Чего она так прикипела к этой девчонке?» Напрасно я боялась, что со мной никто не будет заниматься, или «завернут» отчет и отправят назад, или даже уволят с работы. Отчет я сдала, мне купили обратный билет, а перед отъездом устроили проводы в престижном ресторане города.
Узнав о результатах поездки, Борисович пришел в восторг и сразу отправился к генеральному с просьбой назначить меня главным бухгалтером на вакантное место. Тот возразил: «Это все хорошо, но на такую ответственную работу ей рановато. Она — девушка молодая, мало ли что ей взбредет в голову». «Малиновый пиджак» горячо вступился за меня (чего с ним никогда не бывало). Он сказал, что работает со мной уже два года, хорошо меня знает и считает, что я — человек надежный, и на эту работу гожусь. Генеральный сдался и подписал приказ о назначении меня на должность главного бухгалтера. Между прочим, Алексеевна тоже порекомендовала меня.
Со времени описываемых событий прошло два года. Марине приходилось неоднократно бывать в Урюпинске, и грозный главбух до сих пор считает ее одним из лучших работников фирмы. Остается добавить, что в дальнейшем Марина была очень довольна отношениями с Борисовичем. А когда «малиновый пиджак» сменил место работы, то объявил, что завсегда будет рад, если она надумает перейти к нему. Недавно он позвонил и поздравил с праздником 8 Марта весь женский коллектив и персонально Марину.
С ГРОЗНОЙ СТРАЖЕЙ ПОДРУЖИТЬСЯ
Описанные ниже события происходили в упоминавшемся ранее поселке Некрасовка (см. «Повесть о маленьком Будде»). Некоторое время я периодически приезжал в местную больницу. Охранник в черной форме на проходной, как правило, мельком бросал взгляд на предъявляемый мной временный пропуск, и я спокойно и деловито шествовал мимо.
Однажды меня остановил пожилой охранник, похоже, старой закалки. Он долго изучал пропуск, словно собираясь выучить бумажку наизусть. Недружелюбный, исподлобья, взгляд его говорил: «Шляются тут всякие. Знаю я вас, так и норовите бомбу подложить во вверенном мне учреждении». Удостоверившись в подлинности документа, он с сожалением вернул бумагу, и я зашагал дальше. Казалось бы, непримечательный эпизод, однако мое передвижение было прервано непредвиденной задержкой. На слабый предупредительный сигнал я не отреагировал, и спустя несколько дней он предстал под другой личиной.
В этот раз на проходной меня затормозил молодой парень с непроницаемым лицом, восседавший за барьером. Он взял пропуск, тщательно сверил печать, подпись, посмотрел бумажку на свет. Затем открыл какую-то амбарную книгу, наверно, журнал регистрации временных пропусков, и несколько минут листал ее. В журнале моей фамилии не значилось. Охранник, подозрительно глядя на меня, засыпал градом вопросов:
— Кто вы такой? Какова цель вашего визита? К кому и куда вы идете? Кто выписал пропуск? Почему через три дня пропуск истекает?
Пытаясь сохранить невозмутимое лицо, я ответствовал, что являюсь доктором, следую в такой-то корпус, в такое-то отделение для работы с редким пациентом, чей случай представляет необычайный интерес для мировой науки. Мои ответы не удовлетворили ревностного блюстителя порядка, и с выражением лица, не предвещающим ничего хорошего, он поднял трубку телефонного аппарата.
Ожидая вышестоящее начальство, я произнес про себя благодарственный монолог. Охранник своими действиями предупреждал, что передо мной могут закрыться двери всех общественных мест. Не успел я нарисовать образ подарка, как на пороге появилась строгая бабуля в роговых очках. Охранник вскочил, передал ей пропуск и изложил подозрения.
Начальница оказалась на редкость импульсивной и разговорчивой. Она отозвала меня в сторонку и, бурно жестикулируя, громким визгливым голосом начала политинформацию. Речь шла о том, что «мафия запустила щупальца во все уголки страны, возросла возможность террористических актов. И в это тревожное время отдельные несознательные элементы стремятся проникнуть на территорию больницы обманным путем».
«Бабулю надо переименовывать, причем срочно. Промедление смерти подобно», — подумал я. Вещала она безостановочно, не давая вставить словечка. Я уже собрался работать через трэк, как вдруг в яростном монологе бабули обнаружился симоронский след.
— Несмотря на сложную политическую, экономическую и социальную обстановку в России, вверенная мне служба охраны бдительно несет боевое дежурство. Здесь зверь не проскочит, птица не пролетит. Защита рубежей нашего учреждения — в надежных руках.
Все, имя готово: «Я та, которая бдительно несет боевое дежурство».
Суровая бабуля продолжала живописать четкую организацию охраны объекта, а я понимающе кивал головой, повторяя найденное имя, и с облегчением услышал, что громкость и тон ее голоса заметно понизились. Наступила короткая пауза, и я выразил восхищение тем, насколько совершенно поставлено обеспечение безопасности больницы. Тем самым, я подтвердил начальнице ее симоронское имя.
Беседа потекла ровно, даже с взаимной симпатией. Инцидент был забыт, и со стороны могло показаться, что общаются двое старых знакомых, встретившихся после долгой разлуки. Расстались мы почти друзьями. Разомлевшая стражница вспомнила, что ее ждут неотложные дела, протянула мой пропуск и энергично направилась к выходу, навстречу новым боевым свершениям. Я двинулся к больничному корпусу, шурша опавшими листьями и негромко напевая под нос: «Наша служба и опасна, и трудна…». Излишне говорить, что после этой встречи я проходил в больницу свободно и без всяких задержек.
На следующий день произошло любопытное происшествие, напомнившее о недоразумении с охраной. Вечером я возвращался с занятия по Симорону. Электричка вот-вот должна была отправиться, и времени покупать билет не оставалось. Когда я занял место в вагоне, то обратил внимание на строгого мужчину в черном, стоявшего у дверей и чем-то похожего на охранника в больнице. «Уж не контролер ли?» — возникла догадка. Я успокоил себя тем, что после девяти вечера билеты обычно не проверяют, и симоронить не стал.
«Расплата» за пропущенный сигнал наступила спустя десять минут, когда в полупустой вагон с
